Неточные совпадения
Самгин верил глазам Ивана Дронова и
читал его бойкие
фельетоны так же внимательно, как выслушивал на суде показания свидетелей, не заинтересованных в процессе ничем иным, кроме желания подчеркнуть свой ум, свою наблюдательность.
А после каких-то особенно пылких слов Маракуева она невнятно пробормотала о «воспалении печени от неудовлетворенной любви к народу» — фразу, которая показалась Самгину знакомой, он как будто
читал ее в одном из грубых
фельетонов Виктора Буренина.
— Я хотел, — начал он, — передать вам одно известие, но теперь невозможно. Впрочем,
прочтите вот, что отмечено карандашом в этом
фельетоне, — прибавил он, подавая ей нумер взятого с собою журнала. — Прошу хранить это в тайне, я зайду завтра утром.
Я удвоил шаги и поспел домой перед самым обедом. Отец уже сидел переодетый, вымытый и свежий, возле матушкиного кресла и
читал ей своим ровным и звучным голосом
фельетон «Journal des Débats»; [Дословно: «Дневник прений» (фр.).] но матушка слушала его без внимания и, увидавши меня, спросила, где я пропадал целый день, и прибавила, что не любит, когда таскаются бог знает где и бог знает с кем. «Да я гулял один», — хотел было я ответить, но посмотрел на отца и почему-то промолчал.
— А вот сейчас, — отвечал Петр Михайлыч и, развернув газету, начал
читать: — «
Фельетон; литературные новости». Ну, что такое литературные новости? Посмотрим, — проговорил он, продолжая...
Москва
читала взасос эти
фельетоны, дававшие огромный материал для излюбленных тогда сплетен.
Романы шли шесть раз в неделю, а по воскресеньям шел
фельетон И.И. Мясницкого, его сценки из народного или купеческого быта. И.И. Мясницкого
читала праздничная публика, а романы, можно сказать, читались более широко. Каждый романист имел свои два дня в неделю. Понедельник и среда — исторический роман Опочинина, вторник и пятница — роман из высшего круга с уголовщиной «Синее домино» (псевдоним А.И. Соколовой), а среда и суббота — А.М. Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков.
Я, кажется, был одним из немногих, который входил к нему без доклада даже в то время, когда он пишет свой
фельетон с короткими строчками и бесчисленными точками. Видя, что В.М. Дорошевич занят, я молча ложился на диван или
читал газеты. Напишет он страницу,
прочтет мне, позвонит и посылает в набор. У нас была безоблачная дружба, но раз он на меня жестоко обозлился, хотя ненадолго.
Фельетонов «Московского листка» не хватало на вечер, я предложил
читать журналы, лежавшие в спальне под кроватью, молодая хозяйка недоверчиво сказала...
— Если поэзия не решает вопросов, которые кажутся вам важными, — сказал Ярцев, — то обратитесь к сочинениям по технике, полицейскому и финансовому праву,
читайте научные
фельетоны. К чему это нужно, чтобы в «Ромео и Жульетте», вместо любви, шла речь, положим, о свободе преподавания или о дезинфекции тюрем, если об этом вы найдете в специальных статьях и руководствах?
— И какой еще будет фельетонист! Вы
читали его
фельетоны? Прелесть! — подхватил Долгов.
Madame Риперт это действительно не могло понравиться, тем более что через три дня после этого она имела удовольствие
прочитать всю эту историю в игривом
фельетоне трехгрошовой доберанской газеты. Да и скажите, пожалуйста, что здесь такого, что могло бы понравиться-то уважающей себя женщине?
Написавши предыдущее, я получил последние два
фельетона вашей легенды.
Прочитавши их, первым моим движением было бросить в огонь написанное мною. Ваше теплое благородное сердце не дождалось, чтобы кто-нибудь другой поднял голос в пользу непризнанного русского народа. Ваша любящая душа взяла верх над принятою вами ролей неумолимого судьи, мстителя за измученный польский народ. Вы впали в противоречие, но такие противоречия благородны.
Вы не
прочли последнего его
фельетона, последней статейки или библиографического замечания, он страдает;
прочли, но не говорите о них, страдает; хвалите, — он устремляет на вас подозрительно испытующий взгляд, видит косвенный намек, иронию в самом искреннем суждении, и снова страдает.
Много
прочел французских романов, тоже вот
фельетонами зачитывался в «Петербургской газете» и «Петербургском листке».
Писемский сильно недолюбливал"Искру"и,
читая корректуру моего
фельетона, вставил от себя резкую фразу по адресу ее издателей, Курочкина и Степанова, не сказав мне об этом ни слова.
Московская газетка нервно встряхивалась в руках Марьи Орестовны. Она
читала с лорнетом, но pince-nez не носила. Вот
фельетон — «обзор журналов». В отделе городских вестей и заметок она пробежала одну, две, три красных строки. Что это такое?.. Опять она!.. И уже без супруга, а в единственном числе, какая гадость!.. Нелепая, пошлая выдумка!.. Но ее все узнают… Даже вот что!.. Грязный намек… Этого еще недоставало!..
Прочитал передовую и мелкие известия… Пробежал
фельетон… Чем более он
читал, тем масленистее делались его глазки.
Прочитал «Среди газет и журналов»… Перевалился на третью страницу…
Ведь он — также студент, также выдержал выпускной экзамен,
читает в подлиннике Софокла и Фукидида и может рассуждать о всех политико-социальных теориях, и об Оскаре Уальде, и о Ницше, и о ком хотите, и написать
фельетон или издать какие-нибудь никем не изданные материалы по биографии Беато Анджелико или Джордано Бруно.
— Идите, идите, Исаак Соломонович, — подскочил он к ним. —
Читают отчеты. Очень интересно, как они так подтасовали. Деньги растрачены. Завтра же в газетах тисну. Целый
фельетон выйдет. Строчек в триста — значит, пятнадцать рублей получу. Идите скорее.