Неточные совпадения
Только что он, давеча,
прочел это письмо, как вдруг ощутил
в себе самое неожиданное явление:
в первый раз,
в эти роковые два года, он не почувствовал ни малейшей к ней ненависти и ни малейшего сотрясения, подобно тому как недавно еще «сошел с ума» при одном только
слухе о Бьоринге.
Нельзя без волнения
читать эти строки: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный, к нему не зарастет народная тропа…» «
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой…» «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что
в мой жестокий век восславил я Свободу и милость к падшим призывал».
— Сейчас покажу. Вчера получила — вчера и
прочла. Вот здесь
в газете «
Слухи»,
в петербургской. Эти «
Слухи» стали издаваться с нынешнего года, я ужасно люблю
слухи, и подписалась, и вот себе на голову: вот они какие оказались
слухи. Вот здесь, вот
в этом месте,
читайте.
О сыне носились странные
слухи: говорили, что он был нелюдим, ни с кем не знался, вечно сидел один, занимаясь химией, проводил жизнь за микроскопом,
читал даже за обедом и ненавидел женское общество. Об нем сказано
в «Горе от ума...
Однако, спустя короткое время, пронесся разъяснительный
слух, что
в Петербурге накрыли тайное общество злонамеренных молодых людей, которые
в карты не играют, по трактирам не ходят, шпицбалов не посещают, а только книжки
читают и промежду себя разговаривают. Струнников серьезно обеспокоился и самолично полетел к Перхунову, который, как об этом упомянуто выше, уже был однажды заподозрен
в вольнодумстве.
Балаклава взята русскими — три тысячи врагов легло на месте. Завтра будем
читать это
в газетах… [Написано карандашом — крупно.
Слух был неверный, радость преждевременная.]
У него с утра до вечера
читали и писали, а он обыкновенно сидел на высокой лежанке, согнув ноги, и курил коротенькую трубку;
слух у него был так чуток, что он узнавал походку всякого, кто приходил к нему
в горницу, даже мою.
Канцелярские чиновники сидят по местам и скребут перьями; среднее чиновничество, вроде столоначальников и их помощников, расселось где попало верхом на стульях, курит папиросы, рассказывает ходящие
в городе
слухи и вообще занимается празднословием; начальники отделений —
читают газеты или поглядывают то на дверь, то на лежащие перед ними папки с бумагами,
в ожидании Петра Николаича.
— И правда, Вера, — подхватил князь. — Лучше уж
в это дело никого посторонних не мешать. Пойдут
слухи, сплетни… Мы все достаточно хорошо знаем наш город. Все живут точно
в стеклянных банках… Лучше уж я сам пойду к этому… юноше… хотя Бог его знает, может быть, ему шестьдесят лет?.. Вручу ему браслет и
прочитаю хорошую, строгую нотацию.
В два часа я уже был
в редакции, пришел
в корректорскую и сел писать, затворив дверь. Мне никто не мешал. Закончив, сдал метранпажу
в набор. Меня окружили наборщики с вопросами и заставили
прочитать. Ужас был на всех лицах. У многих слезы. Они уже знали кое-что из
слухов, но все было туманно. Пошли разговоры.
Бал же предполагался такой блистательный, непомерный; рассказывали чудеса; ходили
слухи о заезжих князьях с лорнетами, о десяти распорядителях, всё молодых кавалерах, с бантами на левом плече; о петербургских каких-то двигателях; о том, что Кармазинов, для приумножения сбору, согласился
прочесть «Merci»
в костюме гувернантки нашей губернии; о том, что будет «кадриль литературы», тоже вся
в костюмах, и каждый костюм будет изображать собою какое-нибудь направление.
Тут
прочитала Она
в добрых сердцах все тайные желания истинных сынов отечества; тихий глас Патриотов доходил до Ее нежного
слуха…
Утром домине приступил прослушивать уроки панычей до выхода
в школы. Как братья училися и как вели себя — я рассказывать
в особенности не буду: я знаю себя только. Дошла очередь до моего урока. Я ни
в зуб не знал ничего. И мог ли я что-нибудь выучить из урока, когда он был по-латыни? Домине же Галушкинский нас не учил буквам и складам латинским, а шагнул вперед по верхам, заставляя затверживать по
слуху. Моего же урока даже никто и не
прочел для меня, и потому из него я не знал ни словечка.
Между тем распространились везде
слухи, что дочь одного из богатейших сотников, которого хутор находился
в пятидесяти верстах от Киева, возвратилась
в один день с прогулки вся избитая, едва имевшая силы добресть до отцовского дома, находится при смерти и перед смертным часом изъявила желание, чтобы отходную по ней и молитвы
в продолжение трех дней после смерти
читал один из киевских семинаристов: Хома Брут.
— Возвратясь на свои подмостки, импровизатор поставил урну на стол и стал вынимать бумажки одну за другой,
читая каждую
в слух...
Державин превратился
в слух, лицо его сделалось лучезарным, руки пришли
в движение. Когда я
прочел...
Кое-что попадалось ему и прежде, но большею частью урывком, кое-что было известно вскользь или только по
слуху, по отзывам, по разговорам, а теперь все оно здесь, воочию,
в полном его распоряжении, с возможностью
читать не вскользь, а основательно и прочно, углубляясь и вдумываясь
в смысл всего того, что
в то время и не одному Хвалынцеву с его увлекающейся юностью казалось высшей и безусловной правдой, высшим откровением.
В Москве, когда ужасная болезнь лишила его
слуха и превратила почти что
в руину, он не перестал
читать своих любимых авторов, и, уже совсем глухим и павшим на ноги, он еще выступал на публичных чтениях с беседами на литературные темы.
Опять тоска и уныние. Словно просыпался я на минуту, увидел что-то, и опять забыл, и опять все тот же бесконечный и тягостный сон.
Читаю газеты — страшно. А по городу ходят еще более страшные
слухи, и
в конторе рассказывают невероятные вещи, что Варшава уже взята, и многое другое, о чем лучше помолчать. Не верю я
в нашу Думу, но все-таки хорошо, что созывают.
Князь Николай Андреич знал через m-lle Bourienne все
слухи, ходившие по городу, и
прочел ту записку к княжне Марье,
в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.