Неточные совпадения
— Ну да, а
ум высокий Рябинина может. И ни один купец не купит не считая, если ему не отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот рублей
чистыми деньгами, а он тебе дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.
Я знал красавиц недоступных,
Холодных,
чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для
ума;
Дивился я их спеси модной,
Их добродетели природной,
И, признаюсь, от них бежал,
И, мнится, с ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда.
Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
Быть может, на брегах Невы
Подобных дам видали вы.
Что может быть на свете хуже
Семьи, где бедная жена
Грустит о недостойном муже,
И днем и вечером одна;
Где скучный муж, ей цену зная
(Судьбу, однако ж, проклиная),
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив!
Таков я. И того ль искали
Вы
чистой, пламенной душой,
Когда с такою простотой,
С таким
умом ко мне писали?
Ужели жребий вам такой
Назначен строгою судьбой?
— «…Иуда, удавивший в духе своем все святое, нравственно
чистое и нравственно благородное, повесивший себя, как самоубийца лютый, на сухой ветке возгордившегося
ума и развращенного таланта, нравственно сгнивший до мозга костей и своим возмутительным нравственно-религиозным злосмрадием заражающий всю жизненную атмосферу нашего интеллигентного общества!
Он верил в непогрешимость Веры, и эта вера, которою держалась его
чистая, глубоко нравственная страсть к ней, да прелесть ее обаятельной красоты и доверие к ее
уму, сердечной честности — заглушали животный эгоизм страсти и спасали его не только от отчаяния в горе, но и от охлаждения к Вере.
Он задумался, и Марфенька,
чистая, безупречная, с свежим дыханием молодости, мелькнула у него в
уме. Его тянуло домой, к ней и к бабушке, но радость свидания с старым товарищем удержала.
— В женской высокой,
чистой красоте, — начал он с жаром, обрадовавшись, что она развязала ему язык, — есть непременно
ум, в твоей, например.
— Человек
чистый и
ума высокого, — внушительно произнес старик, — и не безбожник он. В ём
ума гущина, а сердце неспокойное. Таковых людей очень много теперь пошло из господского и из ученого звания. И вот что еще скажу: сам казнит себя человек. А ты их обходи и им не досаждай, а перед ночным сном их поминай на молитве, ибо таковые Бога ищут. Ты молишься ли перед сном-то?
— Васин! — вскричал я, — вы меня радуете! Я не
уму вашему удивляюсь, я удивляюсь тому, как можете вы, человек столь
чистый и так безмерно надо мной стоящий, — как можете вы со мной идти и говорить так просто и вежливо, как будто ничего не случилось!
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился на другой день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным
умом и больною душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла бы, казалось, против ядовитого,
чистого женского презрения ее соперницы.
«Но ведь я мужчина! Ведь я господин своему слову. Ведь то, что толкнуло меня на этот поступок, было прекрасно, благородно и возвышенно. Я отлично помню восторг, который охватил меня, когда моя мысль перешла в дело! Это было
чистое, огромное чувство. Или это просто была блажь
ума, подхлестнутого алкоголем, следствие бессонной ночи, курения и длинных отвлеченных разговоров?»
Воображение его было преисполнено
чистыми, грандиозными образами религии и истории,
ум занят был соображением разных математических и физических истин, а в сердце горела идеальная любовь к Мари, — все это придало какой-то весьма приятный оттенок и его наружности.
Можно было подумать, что это
чистое школьничество, разумеется непростительнейшее; и, однако же, рассказывали потом, что он в самое мгновение операции был почти задумчив, «точно как бы с
ума сошел»; но это уже долго спустя припомнили и сообразили.
Первое утверждал купец, по грубости своих понятий; но Максинька, как человек
ума возвышенного, говорил, что между ними существует совершенно
чистая и неземная любовь.
Я его внимательно изучал; это человек
чистого сердца и глубоко-серьезного
ума.
Впрочем, существенно вы одно запомните, что ни линии, ни точки в вещественном мире нет; первая есть четвероугольник, а вторая все-таки круг, многоугольник, и он в
чистом виде существует только в нашем
уме; это — прирожденное нам понятие из мира духовного, и Сен-Мартен главным образом хочет показать в этих цифрах, как невещественные точка и линия сливаются с вещественными треугольником и кругом, хотя то и другие никогда не утрачивают своих различий.
— Я вот сейчас вычитал в газете проект о судебных преобразованиях в России и с истинным удовольствием вижу, что и у нас хватились, наконец, ума-разума и не намерены более, под предлогом самостоятельности там, народности или оригинальности, к
чистой и ясной европейской логике прицеплять доморощенный хвостик, а, напротив, берут хорошее чужое целиком.
Люди
чистой науки, делавшие астрономические и физические открытия или установлявшие новые философские начала, умели слушать голос естественных здравых требований
ума и помогали человечеству избавляться от тех или других искусственных комбинаций, вредивших устройству общего благоденствия.
— О душе моей ты не смеешь говорить… Нет тебе до нее дела! Я — могу говорить! Я бы, захотевши, сказала всем вам — эх как! Есть у меня слова про вас… как молотки! Так бы по башкам застукала я… с
ума бы вы посходили… Но — словами вас не вылечишь… Вас на огне жечь надо, вот как сковороды в
чистый понедельник выжигают…
Мы все вдруг сосредоточились, как отправляющиеся в дальный путь. Даже Веретьев уныло свистнул, вспомнив, как он когда-то нагрубил Астахову, который занимал в настоящее время довольно видный пост. Каждый старался перебрать в
уме всю жизнь свою… даже такую вполне
чистую и безупречную жизнь, как жизнь Перерепенки и Прокопа!
Это была высокая,
чистая душа, и
ума такого я уже не встречал потом.
Круглова. Ну, довольно ты пел. Теперь меня послушай. Хочешь ты у нас гостем быть, так садись; а то так нам не мешай. Не порти ты нашу бедную,
чистую радость своим богатым
умом!
Вы понимаете, нежный детский
ум,
чистое сердце… аще кто соблазнит единого из малых сих…
В недоумении я спрашиваю себя: неужели эта старая, очень полная, неуклюжая женщина, с тупым выражением мелочной заботы и страха перед куском хлеба, со взглядом, отуманенным постоянными мыслями о долгах и нужде, умеющая говорить только о расходах и улыбаться только дешевизне, — неужели эта женщина была когда-то той самой тоненькой Варею, которую я страстно полюбил за хороший, ясный
ум, за
чистую душу, красоту и, как Отелло Дездемону, за «состраданье» к моей науке?
Вы хвалитесь сознанием, но вы только колеблетесь, потому что хоть
ум у вас и работает, но сердце ваше развратом помрачено, а без
чистого сердца — полного, правильного сознания не будет.
Поверить этому рассказу очень возможно. Всякий из нас знал на своем веку и неутомимых статистиков, и пребодрых финансистов, которые ничего не имели за душою, кроме
чистого сердца и не вполне поврежденного
ума, — и за всем тем действовали. Каким образом могли действовать эти чистосердечные люди? Каким образом могло случиться, что только естественная смерть освобождала их от тягостей лежавшего на них бремени? Что означает этот факт?
С ребятами я ловил пискарей и гольцов, которых было великое множество в нашей узенькой, но
чистой речке Гостомле; но, по серьезности моего характера, более держался общества дедушки Ильи, опытный
ум которого открывал мне полный таинственной прелести мир, который был совсем мне, городскому мальчику, неизвестен.
Ипполит смотрел вокруг себя, а пелена тоски, одевшая его
ум и душу за эту ночь, понемногу освобождала его, уступая
чистому веянию новорождённого дня, полному сладких, освежающих запахов.
Помолилась я богу — прочитала, как еще в Мценске священник учил от запаления
ума: «Благого царя благая мати, пречистая и
чистая», — и сняла с себя капотик, и подхожу к ней в одной юбке, и говорю: «Послушай ты меня, Леканида Петровна!
Если мы обратимся к истории, то найдем, что из простолюдинов наших очень нередко выходили люди, отличавшиеся и силой души, и светлым
умом, и
чистым благородством своих стремлений, в самых трудных положениях, на самых высоких степенях государственных, в самых разнообразных отраслях наук и искусств.
Их присутствие одушевляет человека на все доброе, возбуждает в душе самые святые и
чистые стремления, дает как бы более простора для
ума.
Но беда в том, что ученье это редким из нас впрок идет: редкие решаются собственным
умом проверить чужие внушения, внести в чужие системы свет собственной мысли и ступить на дорогу беспощадного отрицания для отыскания
чистой истины; большая часть принимает ученье только памятью, и если действует иногда рассудком, то не потому, чтобы внутренняя, живая потребность была, а потому только, что в голову заброшено такое учение, в котором именно приказывается мыслить.
Ни чувства пылкие, ни блеск
ума, ни вкус,
Ни слог певца «Пиров», столь
чистый, благородный —
Ничто не трогает души твоей холодной!
Что в Москве делается,
уму непостижимо. На трамвайных остановках — вой стоит. Сегодня, как ехали к
Чистым прудам, читал в газете про себя, называют — гениальный человек. Уборную устроили. Просто, а хорошо, в полу дыру провертели. Да и без уборной великолепно. Хочешь — на Арбате, хочешь — у Страстного.
В системе Плотина посредствующую роль между Единым и миром играет νους [Нус (греч. —
ум, разум) — одна из основных категорий античной философии, разработанная Анаксагором и последующими философами.], образующий второе и не столь уже
чистое единство — мышления и бытия, а непосредственным восприемником влияний νους служит Мировая Душа, имеющая высший и низший аспект, и она изливается уже в не имеющую подлинного бытия, мэоническую (μη δν) и потому злую материю.
Стихира на 24 декабря: «Носиши Адамов зрак, во образе Божий сын всесовершеннейший, и хощеши руками держатися, рукою вся содержай силою Твоею,
Чистая Всенепорочная провещаваше глаголющи: како Тя пеленами повию яко младенца? како сосцами питаю Тя всяческая питающего? како Твоей паче
ума нищете удивляюся? како Тя сына моего нареку, раба Твоя ныне сущи? пою, благословлю Тя, подающего миру велию милость».
«Единое — свет абсолютно
чистый и простой (сила света);
ум — солнце, имеющее свой собственный свет; душа — луна, заимствующая свет от солнца; материя — мрак» (там же.
Что Мне обманутый Магнус со всей тупостью его глаз и
ума, но как могли обмануться
чистые взоры Марии?
Юля. Забота мне с тобой!
Чистое наказание! (Всплескивает руками.) Ну, не дурак ли этот Вафля! До сих пор со стола не убрал! Ведь самовар украсть могут… Ах, Вафля, Вафля, кажется, уж старый, а
ума меньше, чем у дитя!
Латынь служила им для объяснений на базаре по преимуществу о дороговизне продуктов и о других предметах, о которых они, как
чистые аристократы
ума, не хотели разговаривать на низком наречии плебеев.
На губернских балах той самой баснословной пензенской знати, которая столь обмелела, что кичилась своею «араповщиной», — между бесстыжими выходками всякой пошлости прославляли «
ум и чуткость русского земледельца», который не захотел жить в
чистом доме.
«Она только обмерла с перепугу, касаточка! Не ожидала, что готовит ей любимица, цыганское отродье проклятое! Не подслушай Маша, дай ей Бог здоровья, быть бы ей, голубке
чистой, в когтях у коршуна! — проносилось в его голове. — Но как же теперь ее в дом незаметно доставить? — возникал в его
уме вопрос. — Надо прежде в чувство привести, да не здесь; на ветру и так с час места пролежала, еще совсем ознобится. Отнесу-ка я ее в сад, в беседку, авось очнется, родная».
Очень глубока мысль Бергсона, что наш
ум не сделан для того, чтобы мыслить развитие,
чистое движение (с. 177).
Мухоморов (перебивая его). Что ты, Павел Флегонтыч?.. в
уме ли?.. Сатисфакция была
чистая, письменная; пожалуй, можно и на гербовую перенести.
Голубь, ключевая вода, белопутный снежок представлялись в
уме ее отца и брата не
чище Анастасии.
Граф Владимир, с его светлым
умом и сильным характером, — черты, которыми наградила и за которые полюбила его Анжелика, к утру другого дня уже все обдумал, решил и твердо шел навстречу приближающейся жизненной грозе, предвкушая заранее
чистую атмосферу счастья, покупаемую предстоящей бурей.
Тут великий князь стукнул посохом в решетку. На этот стук оглянулась старая женщина, усердно молившаяся на коленах. Она была в поношенной кике и в убрусе, бедном, но
чистом, как свежий снег, в бедной ферязи — седые волосы выпадали в беспорядке, и между тем можно было тотчас угадать, что это не простая женщина. Черты ее были очень правильны; в мутных глазах отражались
ум и какое-то суровое величие. Она гордо взглянула на великого князя.
Случилось это ранней весной. Однажды, после вечернего доклада ее сиятельству, староста Архипыч, благообразный старик, бодрый и крепкий, с длинной седой бородой и добродушными с «хитринкой» глазами, одетый в
чистый, даже щеголеватый кафтан синего домашнего сукна, стал переступать с ноги на ногу, как бы не решаясь высказать, что у него было на
уме.
— Что ж тут удивительного, — заметил Ранеев. — Какая же девушка с
чистым сердцем (на эти два слова он особенно сделал ударение), с
умом, без глупых фантазий, видя его так часто, не оценит, помимо его привлекательной наружности, его
ума, прекрасного, благородного характера, не полюбит его. Берите, берите моего рыцаря, душа моя, и дай Бог, чтобы сам оригинал принадлежал вам. Какую же куклу выберешь ты, Лиза? — прибавил он с иронией.
— Ей до Лизы, как до звезды небесной, далеко, но в ее лице, более чем хорошеньком, в голубых глазах светятся так ярко
чистая, безмятежная душа и
ум, в ее живом, лукаво наивном разговоре, простоте ее манер есть какой-то завлекающий интерес. Сколько могу судить по недавнему знакомству, той удел воспламенять, увлекать, волновать душу, этой — понемногу притягивать ее к себе, успокаивать, согревать, нежить. Я сравнил бы Лизу с романом Жорж Занда, другую с романом Диккенса.