Неточные совпадения
Сидя в углу покойной коляски, чуть покачивавшейся своими упругими рессорами на быстром ходу серых, Анна, при несмолкаемом грохоте колес и быстро сменяющихся впечатлениях на
чистом воздухе, вновь перебирая события последних дней, увидала свое положение совсем иным, чем каким оно казалось ей
дома.
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном
чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши
домов, блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от
домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
С каждым годом притворялись окна в его
доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в
чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было ее рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться: они обращались в пыль.
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле
чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит
дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
Она глядит — и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
Я вспомнил луг перед
домом, высокие липы сада,
чистый пруд, над которым вьются ласточки, синее небо, на котором остановились белые прозрачные тучи, пахучие копны свежего сена, и еще много спокойных радужных воспоминаний носилось в моем расстроенном воображении.
Это ночное мытье производилось самою Катериной Ивановной, собственноручно, по крайней мере два раза в неделю, а иногда и чаще, ибо дошли до того, что переменного белья уже совсем почти не было, и было у каждого члена семейства по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить себя по ночам и не по силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить мокрое белье на протянутой веревке и подать
чистое, чем видеть грязь в
доме.
Он усвоил только то, что вращалось в кругу ежедневных разговоров в
доме Ольги, что читалось в получаемых там газетах, и довольно прилежно, благодаря настойчивости Ольги, следил за текущей иностранной литературой. Все остальное утопало в сфере
чистой любви.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в
доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности,
чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
А в сыне ей мерещился идеал барина, хотя выскочки, из черного тела, от отца бюргера, но все-таки сына русской дворянки, все-таки беленького, прекрасно сложенного мальчика, с такими маленькими руками и ногами, с
чистым лицом, с ясным, бойким взглядом, такого, на каких она нагляделась в русском богатом
доме, и тоже за границею, конечно, не у немцев.
— Кого вам? — спросит он и, услыхав имя Ильи Ильича или хозяйки
дома, молча укажет крыльцо и примется опять рубить дрова, а посетитель по
чистой, усыпанной песком тропинке пойдет к крыльцу, на ступеньках которого постлан простой,
чистый коврик, дернет за медную, ярко вычищенную ручку колокольчика, и дверь отворит Анисья, дети, иногда сама хозяйка или Захар — Захар после всех.
В
доме, заслышав звон ключей возвращавшейся со двора барыни, Машутка проворно сдергивала с себя грязный фартук, утирала чем попало, иногда барским платком, а иногда тряпкой, руки. Поплевав на них, она крепко приглаживала сухие, непокорные косички, потом постилала тончайшую
чистую скатерть на круглый стол, и Василиса, молчаливая, серьезная женщина, ровесница барыни, не то что полная, а рыхлая и выцветшая телом женщина, от вечного сиденья в комнате, несла кипящий серебряный кофейный сервиз.
Какой обширный
дом, какой вид у предводителя из
дома! Впрочем, в провинции из редкого
дома нет прекрасного вида: пейзажи, вода и
чистый воздух — там дешевые и всем дающиеся блага. Обширный двор, обширные сады, господские службы, конюшни.
Впрочем, нет, не Суворов, и как жаль, что забыл, кто именно, только, знаете, хоть и светлость, а
чистый этакий русский человек, русский этакий тип, патриот, развитое русское сердце; ну, догадался: «Что ж, ты, что ли, говорит, свезешь камень: чего ухмыляешься?» — «На агличан больше, ваша светлость, слишком уж несоразмерную цену берут-с, потому что русский кошель толст, а им
дома есть нечего.
Дергачев жил в маленьком флигеле, на дворе деревянного
дома одной купчихи, но зато флигель занимал весь. Всего было
чистых три комнаты. Во всех четырех окнах были спущены шторы. Это был техник и имел в Петербурге занятие; я слышал мельком, что ему выходило одно выгодное частное место в губернии и что он уже отправляется.
Небольшой каменный
дом консула спрятался за каменную же стену, между
чистым двором и садом.
«Да куда-нибудь, хоть налево!» Прямо перед нами был узенький-преузенький переулочек, темный, грязный, откуда, как тараканы из щели, выходили китайцы, направо большой европейский каменный
дом; настежь отворенные ворота вели на
чистый двор, с деревьями, к широкому
чистому крыльцу.
Я вошел на двор, отворил дверь в
дом и очутился в светлом,
чистом, прекрасном магазине, похожем на все европейские столичные магазины.
Бабы, оправив на головах платки и спустив поневы, с любопытным ужасом смотрели на
чистого барина с золотыми застежками на рукавах, входившего в их
дом.
Мрачный
дом острога с часовым и фонарем под воротами, несмотря на
чистую, белую пелену, покрывавшую теперь всё — и подъезд, и крышу, и стены, производил еще более, чем утром, мрачное впечатление своими по всему фасаду освещенными окнами.
Да и во всех четырех «
чистых» комнатах этого
дома везде были кровати.
Крестьянам просьбы сочиняет, доклады пишет, сотских научает, землемеров на
чистую воду выводит, по питейным
домам таскается, с бессрочными, с мещанами городскими да с дворниками на постоялых дворах знается.
Подъезжая к Арбатову, он не мог не любоваться
чистыми и веселыми избами крестьян и каменным господским
домом, выстроенным во вкусе английских замков.
Между тем лошади были заложены; в передней и в сенях собирались охотники до придворных встреч и проводов: лакеи, оканчивающие жизнь на хлебе и
чистом воздухе, старухи, бывшие смазливыми горничными лет тридцать тому назад, — вся эта саранча господских
домов, поедающая крестьянский труд без собственной вины, как настоящая саранча.
…Две молодые девушки (Саша была постарше) вставали рано по утрам, когда все в
доме еще спало, читали Евангелие и молились, выходя на двор, под
чистым небом. Они молились о княгине, о компаньонке, просили бога раскрыть их души; выдумывали себе испытания, не ели целые недели мяса, мечтали о монастыре и о жизни за гробом.
Деревню, дачу,
дом,
Сто тысяч
чистым серебром.
Это
чистое и грациозное явление, никем не оцененное из близких в бессмысленном
доме княгини, нашло, сверх диакона и Саши, отзыв и горячее поклонение всей дворни.
В последний торг наш о цене и расходах хозяин
дома сказал, что он делает уступку и возьмет на себя весьма значительные расходы по купчей, если я немедленно заплачу ему самому всю сумму; я не понял его, потому что с самого начала объявил, что покупаю на
чистые деньги.
В
чистый понедельник великий пост сразу вступал в свои права. На всех перекрестках раздавался звон колоколов, которые как-то особенно уныло перекликались между собой; улицы к часу ночи почти мгновенно затихали, даже разносчики появлялись редко, да и то особенные, свойственные посту; в
домах слышался запах конопляного масла. Словом сказать, все как бы говорило: нечего заживаться в Москве! все, что она могла дать, уже взято!
— Бабочка молодая, — говорили кругом, — а муж какой-то шалый да ротозей. Смотрит по верхам, а что под носом делается, не видит. Чем бы первое время после свадьбы посидеть
дома да в кругу близких повеселить молодую жену, а он в Москву ее повез, со студентами стал сводить. Городят студенты промеж себя чепуху, а она сидит, глазами хлопает. Домой воротился, и
дома опять чепуху понес. «Святая» да «
чистая» — только и слов, а ей на эти слова плюнуть да растереть. Ну, натурально, молодка взбеленилась.
Он требует, чтоб мужичок выходил на барщину в
чистой рубашке, чтоб
дома у него было все как следует, и хлеба доставало до нового, чтоб и рабочий скот, и инструмент были исправные, чтоб он, по крайней мере, через каждые две недели посещал храм Божий (приход за четыре версты) и смотрел бы весело.
Чище других был
дом Бунина, куда вход был не с площади, а с переулка. Здесь жило много постоянных хитрованцев, существовавших поденной работой вроде колки дров и очистки снега, а женщины ходили на мытье полов, уборку, стирку как поденщицы.
Все те же
дома, но
чистые снаружи…
А невдалеке от «Молдавии», на Большой Грузинской, в
доме Харламова, в эти же часы оживлялся более скромный трактир Егора Капкова. В шесть часов утра
чистый зал трактира сплошь был полон фрачной публикой. Это официанты загородных ресторанов, кончившие свою трудовую ночь, приезжали кутнуть в своем кругу: попить чайку, выпить водочки, съесть селяночку с капустой.
Он бросал деньги направо и налево, никому ни в чем не отказывал, особенно учащейся молодежи, держал на Тверской, на углу Чернышевского переулка, рядом с генерал-губернаторским
домом магазинчик виноградных вин из своих великолепных крымских виноградников «Новый Свет» и продавал в розницу
чистое, натуральное вино по двадцать пять копеек за бутылку.
Благодаря ей и верхнюю,
чистую часть
дома тоже называли «дыра». Под верхним трактиром огромный подземный подвал, куда ведет лестница больше чем в двадцать ступеней. Старинные своды невероятной толщины — и ни одного окна. Освещается газом. По сторонам деревянные каютки — это «каморки», полутемные и грязные. Посередине стол, над которым мерцает в табачном дыме газовый рожок.
— Всего-то тысяч на шестьдесят. Значит, мне осталось бы
чистых сорок тысяч да
дом.
Дед неожиданно продал
дом кабатчику, купив другой, по Канатной улице; немощеная, заросшая травою,
чистая и тихая, она выходила прямо в поле и была снизана из маленьких, пестро окрашенных домиков.
Этот одноэтажный, но высокий
дом вытянулся во двор, заросший дерном,
чистый и пустынный, с колодцем среди него, под крышей на двух столбиках.
Все, чем красна Афродита мирская,
Радость
домов, и лесов, и морей, —
Все совместит красота неземная,
Чище, сильней, и живей, и полней.
Это высокий, худощавый человек, благообразный, с большою бородой. Он служит писарем в полицейском управлении и потому ходит в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел в себя и замкнулся. Я был у него на квартире, но не застал его
дома. Занимает он в избе небольшую комнату; у него аккуратная
чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около постели на стене в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
Возница привез меня в Александровскую слободку, предместье поста, к крестьянину из ссыльных П. Мне показали квартиру. Небольшой дворик, мощенный по-сибирски бревнами, кругом навесы; в
доме пять просторных,
чистых комнат, кухня, но ни следа мебели. Хозяйка, молодая бабенка, принесла стол, потом минут через пять табурет.
А Лаврецкий вернулся в
дом, вошел в столовую, приблизился к фортепьяно и коснулся одной из клавиш: раздался слабый, но
чистый звук и тайно задрожал у него в сердце: этой нотой начиналась та вдохновенная мелодия, которой, давно тому назад, в ту же самую счастливую ночь, Лемм, покойный Лемм, привел его в такой восторг.
У Лизы была особая, небольшая комнатка во втором этаже
дома ее матери,
чистая, светлая, с белой кроваткой, с горшками цветов по углам и перед окнами, с маленьким письменным столиком, горкою книг и распятием на стене.
Дом этот состоял из главного двухэтажного корпуса, выходившего на
Чистые Пруды, и множества самых странных флигелей, настроенных в середине двора.
Когда люди входили в
дом Петра Лукича Гловацкого, они чувствовали, что здесь живет совет и любовь, а когда эти люди знакомились с самими хозяевами, то уже они не только чувствовали витающее здесь согласие, но как бы созерцали олицетворение этого совета и любви в старике и его жене. Теперь люди чувствовали то же самое, видя Петра Лукича с его дочерью. Женни, украшая собою тихую, предзакатную вечерню старика, умела всех приобщить к своему
чистому празднеству, ввести в свою безмятежную сферу.
Эти-то шесть женщин, т. е. пять сестер Ярославцевых и маркиза де Бараль, назывались в некоторых московских кружках углекислыми феями
Чистых Прудов, а
дом, в котором они обитали, был известен под именем вдовьего загона.
На
Чистых Прудах все
дома имеют какую-то пытливую физиономию. Все они точно к чему-то прислушиваются и спрашивают: «что там такое?» Между этими
домами самую любопытную физиономию имел
дом полковника Сте—цкого. Этот
дом не только спрашивал: «что там такое?», но он говорил: «ах, будьте милосердны, скажите, пожалуйста, что там такое?»
И в больнице, и на
Чистых Прудах головы потеряли, доискиваясь, куда бы это делся Розанов. Даже с Ольги Александровны разом соскочил весь форс, и она очутилась
дома.
Прекрасным осенним вечером, когда румяная заря ярким полымем догорала на золоченых кремлевских вышках, Розанов с Райнером выехали из одного переулка в
Чистые Пруды и остановились у ворот
дома полковника Сте—цкого.
Суббота была обычным днем докторского осмотра, к которому во всех
домах готовились очень тщательно и с трепетом, как, впрочем, готовятся и дамы из общества, собираясь с визитом к врачу-специалисту: старательно делали свой интимный туалет и непременно надевали
чистое нижнее белье, даже по возможности более нарядное. Окна на улицу были закрыты ставнями, а у одного из тех окон, что выходили во двор, поставили стол с твердым валиком под спину.