Это были люди, привыкшие жить в поле, гоняться за зверьми и неспособные к мирным чувствам, к сожалению и большой приверженности; вино, буйство, охота — их единственные занятия, не могли внушить им много набожных мыслей; и если между ними и был один верный,
честный слуга, то из осторожности молчал или удалялся.
Неточные совпадения
Няне, Марине Абрамовне, пятьдесят лет. Она московская солдатка, давно близкая
слуга семьи Бахаревых, с которою не разлучается уже более двадцати лет. О ней говорят, что она с душком, но женщина умная и
честная.
Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася.
Честной купец дал свое благословение дочери меньшой, любимой и молодому принцу-королевичу. И проздравили жениха с невестою сестры старшие завистные и все
слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало.
Вот едет он путем-дорогою, со своими
слугами верными, по пескам сыпучиим, по лесам дремучиим, и откуда ни возьмись налетели на него разбойники, бусурманские, турецкие да индейские нехристи поганые; и, увидя беду неминучую, бросает
честной купец свои караваны богатые со прислугою своей верною и бежит в темны леса.
Всего труднее было устроить прислугу: приданого лакея Софьи Николавны Федора Михеева женили на приданой же горничной, черномазой Параше; а молодого
слугу из Багрова Ефрема Евсеева,
честного, добродушного и очень полюбившего молодую барыню (чего нельзя было сказать про других
слуг), обвенчали с молоденькою прачкой Софьи Николавны, Аннушкой.
Есть двоякого рода подлецы: подлецы чистейшей воды, как Синицын или Бучинский, и подлецы
честные, как ваш покорный
слуга, Лука Карнаухов, муж Самоделкиной…
Федор Иванович. По этому случаю, Леший, надо выпить. (Пьет.) Господа, никогда не влюбляйтесь в замужних женщин!
Честное слово, лучше быть раненным в плечо и в ногу навылет, как ваш покорнейший
слуга, чем любить замужнюю… Такая беда, что просто…
Был еще пятый член семьи Григория Лукьяновича, самое имя которого произносилось в доме за последнее время не только
слугами, но и семейными, только шепотом, — это был сын Малюты, Максим Григорьевич, восемнадцатилетний юноша, тихий и кроткий, весь в мать, как говорили
слуги, а вместе с тем какой-то выродок из семьи и по внешним качествам: красивый, статный, с прямым,
честным взглядом почти детски невинных глаз, разумный и степенный не по летам, и хотя служивший в опричниках, но сторонившийся от своих буйных сверстников.
«Гей ты, верный наш
слуга, Кирибеевич,
Аль ты думу затаил нечестивую?
Али славе нашей завидуешь?
Али служба тебе
честная прискучила?
Когда всходит месяц — звезды радуются,
Что светлей им гулять по поднéбесью;
А которая в тучку прячется,
Та стремглав на землю падает…
Неприлично же тебе, Кирибеевич,
Царской радостью гнушатися;
А из роду ты ведь Скуратовых
И семьею ты вскормлен Малютиной...