Неточные совпадения
«В
сущности, есть много оснований думать, что именно эти люди — основной материал истории, сырье, из которого вырабатывается все остальное
человеческое, культурное. Они и — крестьянство. Это — демократия, подлинный демос — замечательно живучая, неистощимая сила. Переживает все социальные и стихийные катастрофы и покорно, неутомимо ткет паутину жизни. Социалисты недооценивают значение демократии».
Тот взгляд на жизнь, который я называю историческим лишь в противоположность частному и который, в
сущности, религиозный, — ценности ставит выше блага, он принимает жертвы и страдания во имя высшей жизни, во имя мировых целей, во имя
человеческого восхождения.
Моровая полоса, идущая от 1825 до 1855 года, скоро совсем задвинется;
человеческие слезы, заметенные полицией, пропадут, и будущие поколения не раз остановятся с недоумением перед гладко убитым пустырем, отыскивая пропавшие пути мысли, которая в
сущности не перерывалась.
Я, в
сущности, всегда думал, что христианство было искажено в угоду
человеческим инстинктам, чтобы оправдать свое уклонение от исполнения заветов Христа, свое непринятие христианской революции, христианского переворота ценностей!
В
сущности, у меня отвращение к «политике», которая есть самая зловещая форма объективации
человеческого существования, выбрасывание его во вне.
И я пришел к тому заключению, что реакция против романтизма есть, в
сущности, реакция против
человеческого, против экзальтации человека и человечности.
Я, в
сущности, более чувствовал
человеческое несчастье, чем
человеческий грех.
Идеология страдания есть особый вид гедонизма, так как ставит
сущность человеческой жизни в зависимость от чувственного плюса или минуса, от страдания или наслаждения.
Это было, в
сущности, противоестественное зрелище: вообразите себе
человеческий палец, отрезанный от целого, от руки — отдельный
человеческий палец, сутуло согнувшись, припрыгивая бежит по стеклянному тротуару.
Дело совсем не в поимке так называемых упразднителей общества, — гремели мы, которые как ни опасны, но представляют, в
сущности, лишь слепое орудие в руках ловких людей, а в том, чтобы самую мысль, мысль, мысль
человеческую окончательно упразднить.
Развращает, озлобляет, озверяет и потому разъединяет людей не воровство, не грабеж, не убийство, не блуд, не подлоги, а ложь, та особенная ложь лицемерия, которая уничтожает в сознании людей различие между добром и злом, лишает их этим возможности избегать зла и искать добра, лишает их того, что составляет
сущность истинной
человеческой жизни, и потому стоит на пути всякого совершенствования людей.
Это, очевидно, был бред сумасшедшего. Я молча взял Любочку за руку и молча повел гулять. Она сначала отчаянно сопротивлялась, бранила меня, а потом вдруг стихла и покорилась. В
сущности она от усталости едва держалась на ногах, и я боялся, что она повалится, как сноп. Положение не из красивых, и в душе я проклинал Пепку в тысячу первый раз. Да, прекрасная логика: он во всем обвинял Федосью, она во всем обвиняла меня, — мне оставалось только пожать руку Федосье, как товарищу по
человеческой несправедливости.
Новое строится не так легко, как разрушается старое, и защищать не так легко, как нападать; потому очень может быть, что мнение о
сущности прекрасного, кажущееся мне справедливым, не для всех покажется удовлетворительным; но если эстетические понятия, выводимые из господствующих ныне воззрений на отношения
человеческой мысли к живой действительности, еще остались в моем изложении неполны, односторонни или шатки, то это, я надеюсь, недостатки не самых понятий, а только моего изложения.
Мы не менее других готовы смеяться над реторикою; но, признавая законными все потребности
человеческого сердца, как скоро замечаем их всеобщность, мы признаем важность этих поэтических распространений, потому что всегда и везде видим стремление к ним в поэзии: в жизни всегда есть эти подробности, не нужные для
сущности дела, но необходимые для сто действительного развития; должны они быть и в поэзии.
Спешим прибавить, что композитор может в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему достоинству, нежели народная песня; но в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической стороны, только в том смысле, в котором и все
человеческие произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.; в
сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
Он составляет частный случай общего закона
человеческой жизни, что страсти достигают ненормального развития только последствие ненормального положения предающегося им человека, и только в таком случае, когда естественная и в
сущности довольно спокойная потребность, из которой возникает та или другая страсть, слишком долго не находила себе соответственного удовлетворения, спокойного и далеко не титанического.
Монологи и разговоры в современных романах немногим ниже монологов классической трагедии: «в художественном произведении все должно быть облечено красотою» — и нам даются такие глубоко обдуманные планы действования, каких почти никогда не составляют люди в настоящей жизни; а если выводимое лицо сделает как-нибудь инстинктивный, необдуманный шаг, автор считает необходимым оправдывать его из
сущности характера этого лица, а критики остаются недовольны тем, что «действие не мотивировано» — как будто бы оно мотивируется всегда индивидуальным характером, а не обстоятельствами и общими качествами
человеческого сердца.
Действование человека всегда имеет цель, которая составляет
сущность дела; по мере соответствия нашего дела с целью, которую мы хотели осуществить им, ценится достоинство самого дела; по мере совершенства выполнения оценивается всякое
человеческое произведение.
Мы показали одно из этих отношений, наименее благоприятствующее самостоятельности поэта и нашли, что при нашем воззрении на
сущность искусства художник и в этом положения не теряет существенного характера, принадлежащего не поэту или художнику в частности, а вообще человеку во всей его деятельности, — того существеннейшего
человеческого права и качества, чтобы смотреть на объективную действительность только как на материал, только как на поле своей деятельности, и, пользуясь ею, подчинять ее себе.
Сидя рядом с молодой женщиной, которая на рассвете казалась такой красивой, успокоенный и очарованный ввиду этой сказочной обстановки — моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как, в
сущности, если вдуматься, все прекрасно на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем
человеческом достоинстве.
И вот я в руках существа, конечно не
человеческого, но которое есть, существует: «А, стало быть, есть и за гробом жизнь!» — подумал я с странным легкомыслием сна, но
сущность сердца моего оставалась со мною, во всей глубине: «И если надо быть снова, — подумал я, — и жить опять по чьей-то неустранимой воле, то не хочу, чтоб меня победили и унизили!» — «Ты знаешь, что я боюсь тебя, и за то презираешь меня», — сказал я вдруг моему спутнику, не удержавшись от унизительного вопроса, в котором заключалось признание, и ощутив, как укол булавки, в сердце моем унижение мое.
«
Сущность Божия для природы
человеческой недомыслима и совершенно неизреченна» [Творения иже во святых отца нашего св. Василия Великого.
Для Евномия, как мы уже знаем, не представлялось сомнения в возможности адекватного, исчерпывающего познания божественной
сущности помощью понятий («имен»), и главным таким понятием являлась «нерожденность» [«Подобно малолетним и по-детски, попусту занимаясь невозможным, как бы в какой-нибудь детской ладони, заключают непостижимое естество Божие в немногих слогах слова: нерожденность, защищают эту глупость и думают, что Божество толико и таково, что может быть объято
человеческим разумом одно наименование» (Творения иже во святых отца нашего св. Григория Нисского, т. VI. М., 1864, стр.299.
Человеческий разум, сознание своей
сущности есть разум вообще, божественное в человеке, а дух, насколько он есть дух Бога, не есть дух над звездами, за пределами мира, но Бог присутствует вездесущно и как дух во всех духах.
Типична в этом отношении полемика св. Григория Палимы (XIV в.), который отвергает астрологическую мировую душу, однако утверждая бытие ее в человеке: «Не существует какой-нибудь небесной или всемирной души, но единственно разумная душа есть
человеческая: не небесная, но свышенебесная, и не благодаря месту, но по своей собственной природе, как умная правящая
сущность» (ού^εστι τις ουρανός, ή παγκόσμιος ψυχή, άλλα μόνη λογική ψυχή εστίν ή ανθρωπινή ουκ ουράνιος, αλλ' ύπερουράνιος, ου τόπω, αλλά щ εαυτής φύσει, άτε νοερά υπάρχουσα ουσία) Migne Patrol., ser. gr., t. 150, col. 1125, cap.
Здесь нет места ни антиномии, с ее логическим перерывом, ни Тайне: беспримесный рационализм — вот обратная сторона того всеведения или «гнозиса», которым мнил себя обладающим, по одним основаниям, Гегель, а по другим — Беме, почему он и оказывается столь родственным по тенденциям современному «теософизму», оккультному или мистическому рационализму [Шеллинг дает такую характеристику «теософизма» Беме: «В третьем виде эмпиризма сверхчувственное сделано предметом действительного опыта благодаря тому, что допускается возможное восхищение
человеческого существа в Бога, а вследствие этого необходимое, безошибочное созерцание, проникающее не только в божественное существо, но и в
сущность творения и во все события в нем…
«Религия Диониса — религия мистическая, — говорит Вячеслав Иванов, — и душа мистики есть обожествление человека, через благодатное ли приближение божества к
человеческой душе, доходящее до полного их слияния, или через внутреннее прозрение на истинную и непреходящую
сущность «я».
Божественная
сущность жизни вовсе не скрывала от
человеческого взора ее аморального, сурового и отнюдь не идиллического отношения к человеку: жизнь была полна ужасов, страданий и самой обидной зависимости.
Говоря о естествоведении, намечал усовершенствования и открытия, которые, по его мнению, уже становились на очередь: утверждал, что скоро должны произойти великие открытия в аэронавтике, что разъяснится
сущность электрической и магнитной сил, после чего
человеческое слово сделается лишним, и все позднейшие люди будут понимать друг друга без слов, как теперь понимают только влюбленные, находящиеся под особенно сильным тяготением противоположных токов.
Государство по своему происхождению,
сущности и цели совсем не дышит и не движется ни пафосом свободы, ни пафосом добра, ни пафосом
человеческой личности, хотя оно имеет отношение и к свободе, и к добру, и к личности.
Сущность развития, разворачивания, усовершенствования заключается в том, что оно закрывает первородность
человеческих идей и чувств, первичность интуиции, что она окутывает их и удушает вторичными эмоциями, социальными наслоениями и делает почти невозможным прорваться к ним.
Для того чтобы познавать предмет согласно феноменологической установке, нужно совершенно отречься от
человеческого, прийти в состояние совершенной пассивности, дать возможность самому предмету, самой
сущности говорить во мне.
Личность есть ценность, стоящая выше государства, нации,
человеческого рода, природы, и она, в
сущности, не входит в этот ряд.
В
сущности вся жизнь устроена и
человеческие отношения осложнились до такой степени непонятно, что, как подумаешь, делается жутко и замирает сердце.
Настроение любви представляется людям, не разумеющим жизни, — не
сущностью жизни
человеческой, но случайным настроением — таким же независимым от его воли, как и все другие, которым подвергается человек во время своей жизни.
Этот актуализм, порожденный технической цивилизацией, в
сущности, означает не активность, а пассивность
человеческого духа.
Сущность квиетизма в мистике заключается в признании совершенной
человеческой пассивности в отношении к Богу и благодати.
Эта мистика, в
сущности, не знает ни Божьего творчества, ни творчества
человеческого.
[ «Истинным основанием религии греческого народа является то, что в божественном миропорядке
человеческое и божественная
сущность, местное и сущностное разделены и различены и должны пребывать таковыми» (нем).]
«Цель
человеческой эволюции — полное осуществление его божественности, отождествление его
сущности с единой Реальностью» (с. 86).
Это сознание противно глубочайшей
сущности христианства, которое делает Бога имманентным
человеческой природе и потому не допускает совершенно трансцендентного разрыва здешнего мира и мира потустороннего [Кн. Е. Трубецкой в своем «Миросозерцании Вл. С. Соловьева» странным образом оправдывает свободное творчество человека в мире через крайнее отдаление потустороннего божественного мира от мира здешнего.
Но если даже, как это хочет церковь, сын
человеческий значит сын божий, то и тогда сын
человеческий значит тоже человек по своей
сущности, потому что сынами божьими Христос называет всех людей.)
Учение Христа в том, чтобы возвысить сына
человеческого, т. е.
сущность жизни человека — признать себя сыном бога.
Так что, вникнув в
сущность свойств души
человеческой, мы увидим, что она такова, что отвечание злом на зло заставляет ее страдать, и напротив, отвечание любовью на зло дает высшее доступное ей благо.
Так что вера в то, что одни люди — меньшинство — может устраивать жизнь большинства, то самое, что считается несомненнейшей истиной, такой истиной, во имя которой совершаются величайшие злодеяния, есть только суеверие, деятельность же, основанная на этом суеверии, та политическая деятельность революционеров и правителей и их помощников, которая обыкновенно считается самым почтенным и важным делом, есть в
сущности самая пустая, притом же и вредная
человеческая деятельность, более всего другого препятствовавшая и препятствующая истинному благу человечества.
Христианское учение во всем его истинном значении, как оно всё более и более выясняется в наше время, состоит в том, что
сущность жизни
человеческой есть сознательное всё большее и большее проявление того начала всего, признак проявления которого в нас есть любовь, и что поэтому
сущность жизни
человеческой и высший закон, долженствующий руководить ею, есть любовь.