Неточные совпадения
Городничий. А, Степан Ильич! Скажите,
ради бога: куда вы запропастились? На
что это похоже?
Городничий. Да говорите,
ради бога,
что такое? У меня сердце не на месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Петр Иванович, вот вам стул.
Казалось,
что ежели человека,
ради сравнения с сверстниками, лишают жизни, то хотя лично для него, быть может, особливого благополучия от сего не произойдет, но для сохранения общественной гармонии это полезно и даже необходимо.
А
что, если это так именно и надо?
что, ежели признано необходимым, чтобы в Глупове, грех его
ради, был именно такой, а не иной градоначальник?
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на лицах их,"
ради поспешения", черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось,
что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы —
что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем,
ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому
что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите —
что хорошего!
Прямая линия соблазняла его не
ради того,
что она в то же время есть и кратчайшая — ему нечего было делать с краткостью, — а
ради того,
что по ней можно было весь век маршировать и ни до
чего не домаршироваться.
Многие думали,
что он совершил этот подвиг только
ради освобождения своей спины от палок; но нет, у этого прохвоста созрела своего рода идея…
Свидетельство замечательное и находящее себе подтверждение в том,
что впоследствии начальство вынуждено было дать глуповцам разные льготы, именно"испуга их
ради".
Упоминалось о том,
что Бог сотворил жену из ребра Адама, и «сего
ради оставит человек отца и матерь и прилепится к жене, будет два в плоть едину» и
что «тайна сия велика есть»; просили, чтобы Бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они видели сыны сынов своих.
— Анна,
ради Бога не говори так, — сказал он кротко. — Может быть, я ошибаюсь, но поверь,
что то,
что я говорю, я говорю столько же за себя, как и за тебя. Я муж твой и люблю тебя.
— Но
ради Бога,
что же лучше? Оставить сына или продолжать это унизительное положение?
— Анна,
ради Бога!
что с вами? — сказал он, будя ее, точно так же, как говорил ей когда-то ее муж.
— Да помилуй,
ради самого Бога, князь,
что̀ я сделала? — говорила княгиня, чуть не плача.
— Это ужасно! — сказал Степан Аркадьич, тяжело вздохнув. — Я бы одно сделал, Алексей Александрович. Умоляю тебя, сделай это! — сказал он. — Дело еще не начато, как я понял. Прежде
чем ты начнешь дело, повидайся с моею женой, поговори с ней. Она любит Анну как сестру, любит тебя, и она удивительная женщина.
Ради Бога поговори с ней! Сделай мне эту дружбу, я умоляю тебя!
— Ах, Алексей Александрович,
ради Бога, не будем делать рекриминаций!
Что прошло, то прошло, и ты знаешь,
чего она желает и ждет, — развода.
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том,
что он поставил себя
ради ее в тяжелое положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни другой не высказывали причины своего раздражения, но они считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это друг другу.
— Боже мой,
что я сделал! Долли!
Ради Бога!.. Ведь… — он не мог продолжать, рыдание остановилось у него в горле.
— Я вижу,
что случилось что-то. Разве я могу быть минуту спокоен, зная,
что у вас есть горе, которого я не разделяю? Скажите
ради Бога! — умоляюще повторил он.
Но
ради Бога не думайте, — прибавлял ее взгляд, —
что я позволяю себе навязываться в знакомые.
— Прости меня, но я радуюсь этому, — перебил Вронский. —
Ради Бога, дай мне договорить, — прибавил он, умоляя ее взглядом дать ему время объяснить свои слова. — Я радуюсь, потому
что это не может, никак не может оставаться так, как он предполагает.
— Нет, ты постой, постой, — сказал он. — Ты пойми,
что это для меня вопрос жизни и смерти. Я никогда ни с кем не говорил об этом. И ни с кем я не могу говорить об этом, как с тобою. Ведь вот мы с тобой по всему чужие: другие вкусы, взгляды, всё; но я знаю,
что ты меня любишь и понимаешь, и от этого я тебя ужасно люблю. Но,
ради Бога, будь вполне откровенен.
— Долли! — проговорил он, уже всхлипывая. —
Ради Бога, подумай о детях, они не виноваты. Я виноват, и накажи меня, вели мне искупить свою вину.
Чем я могу, я всё готов! Я виноват, нет слов сказать, как я виноват! Но, Долли, прости!
—
Ради самого Христа! помилуй, Андрей Иванович,
что это ты делаешь! Оставлять так выгодно начатый карьер из-за того только,
что попался начальник не того…
Что ж это? Ведь если на это глядеть, тогда и в службе никто бы не остался. Образумься, образумься. Еще есть время! Отринь гордость и самолюбье, поезжай и объяснись с ним!
— Нет, Платон Михайлович, — сказал Хлобуев, вздохнувши и сжавши крепко его руку, — не гожусь я теперь никуды. Одряхлел прежде старости своей, и поясница болит от прежних грехов, и ревматизм в плече. Куды мне!
Что разорять казну! И без того теперь завелось много служащих
ради доходных мест. Храни бог, чтобы из-за меня, из-за доставки мне жалованья прибавлены были подати на бедное сословие: и без того ему трудно при этом множестве сосущих. Нет, Платон Михайлович, бог с ним.
— Я тут еще беды не вижу.
«Да скука, вот беда, мой друг».
— Я модный свет ваш ненавижу;
Милее мне домашний круг,
Где я могу… — «Опять эклога!
Да полно, милый,
ради Бога.
Ну
что ж? ты едешь: очень жаль.
Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль
Увидеть мне Филлиду эту,
Предмет и мыслей, и пера,
И слез, и рифм et cetera?..
Представь меня». — «Ты шутишь». — «Нету».
— Я рад. — «Когда же?» — Хоть сейчас
Они с охотой примут нас.
Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постеле
И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И уж заранее зевал,
Приготовляясь, денег
ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я начал мой роман);
Но, прилетев в деревню дяди,
Его нашел уж на столе,
Как дань, готовую земле.
— Панночка видала тебя с городского валу вместе с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому
что я не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и хватай его за колени и ноги. У него также есть старая мать, — чтоб
ради ее дал хлеба!»
— А, вы про это! — засмеялся Свидригайлов, — да, я бы удивился, если бы, после всего, вы пропустили это без замечания. Ха! ха! Я хоть нечто и понял из того,
что вы тогда… там… накуролесили и Софье Семеновне сами рассказывали, но, однако,
что ж это такое? Я, может, совсем отсталый человек и ничего уж понимать не могу. Объясните,
ради бога, голубчик! Просветите новейшими началами.
Не в здравом рассудке сие сказано было, а при взволнованных чувствах, в болезни и при плаче детей не евших, да и сказано более
ради оскорбления,
чем в точном смысле…
Да
чего, матушка Марфа Игнатьевна, огненного змия стали запрягать: все, видишь, для-ради скорости.
— Бога ты не боишься, разбойник! — отвечал ему Савельич сердитым голосом. — Ты видишь,
что дитя еще не смыслит, а ты и рад его обобрать, простоты его
ради. Зачем тебе барский тулупчик? Ты и не напялишь его на свои окаянные плечища.
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж,
ради? Нет? В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи нет друг другу надоели;
Ни на́волос любви! куда как хороши!
И между тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот пронесся, — ветер, буря;
И растерялся весь, и падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
— Перестань,
ради бога, Евгений! это ни на
что не похоже.
— Да из-за
чего все вышло,
ради бога?
«Для-ради важности держат, потому
что княжеское отродье», — подумал Базаров…
— Вот, вот! То-то и есть —
что отказался, как и у нас многие современные разночинцы отказываются, бегут общественной деятельности
ради личного успеха, пренебрегая заветами отцов и уроками революции…
— А, конечно, от неволи, — сказала молодая, видимо, не потому,
что хотела пошутить, а потому,
что плохо слышала. — Вот она, детей
ради, и стала ездить в Нижний, на ярмарку, прирабатывать, женщина она видная, телесная, характера веселого…
— Меня послали того
ради,
что вы — трусы, а мне бояться некого, уж достаточно пуган, — сказал Ловцов.
Опекун совершенно серьезно уверяет меня,
что «Герцогиня Герольдштейнская» женщина не историческая, а выдумана Оффенбахом оперетки
ради.
Невозможно представить, чтоб миллионы людей пошли за теми, кто, мечтая о всеобщем счастье, хочет разрушить все,
что уже есть,
ради того,
что едва ли возможно.
«
Что может внести в жизнь вот такой хитренький, полуграмотный человечишка? Он — авторитет артели, он тоже своего рода «объясняющий господин». Строит дома для других, — интересно: есть ли у него свой дом? Вообще — «объясняющие господа» существуют для других в качестве «учителей жизни». Разумеется, это не всегда паразитизм, но всегда — насилие,
ради какого-нибудь Христа,
ради системы фраз».
Покуда аккуратный старичок рассказывал о злоключениях артели, Клим Иванович Самгин успел сообразить,
что ведь не
ради этих людей он терпит холод и всякие неудобства и не
ради их он взял на себя обязанность помогать отечеству в его борьбе против сильного врага.
Самгин встал и пошел по дорожке в глубину парка, думая,
что вот
ради таких людей идеалисты, романтики годы сидели в тюрьмах, шли в ссылку, в каторгу, на смерть…
Он посмотрел, стоя на коленях, а потом, встретив губернаторшу глаз на глаз, сказал, поклонясь ей в пояс: «Простите, Христа
ради, ваше превосходительство, дерзость мою, а красота ваша воистину — божеская, и благодарен я богу,
что видел эдакое чудо».
— Если революции хотят
ради сытости, я — против, потому
что сытый я хуже себя голодного.
— Вышло, знаешь, так, будто в оркестр вскочил чужой музыкант и,
ради озорства, задудел не то,
что все играют.
«Она очень свободно открывает себя предо мною. Я — ничего не мог сказать ей о себе, потому
что ничего не утверждаю. Она — что-то утверждает. Утверждает — нелепость. Возможно,
что она обманывает себя сознательно, для того чтоб не видеть бессмыслицы.
Ради самозащиты против мелкого беса…»
— Весьма сожалею,
что Николай Михайловский и вообще наши «страха
ради иудейска» стесняются признать духовную связь народничества со славянофильством. Ничего не значит,
что славянофилы — баре, Радищев, Герцен, Бакунин — да мало ли? — тоже баре. А ведь именно славянофилы осветили подлинное своеобразие русского народа. Народ чувствуется и понимается не сквозь цифры земско-статистических сборников, а сквозь фольклор, — Киреевский, Афанасьев, Сахаров, Снегирев, вот кто учит слышать душу народа!
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар! В 12-м году Ванновский говорил,
что армия находится в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки — в долгах. И при всем этом — втюрились в драку
ради защиты Франции от второго разгрома немцами.