Неточные совпадения
Потом лицо ее наполнялось постепенно сознанием; в каждую черту пробирался луч мысли, догадки, и вдруг все лицо озарилось сознанием… Солнце так же иногда, выходя из-за облака, понемногу освещает один
куст, другой, кровлю и вдруг обольет светом
целый пейзаж. Она уже знала мысль Обломова.
Позовет ли его опекун посмотреть, как молотят рожь, или как валяют сукно на фабрике, как белят полотна, — он увертывался и забирался на бельведер смотреть оттуда в лес или шел на реку, в
кусты, в чащу, смотрел, как возятся насекомые, остро глядел, куда порхнула птичка, какая она, куда села, как почесала носик; поймает ежа и возится с ним; с мальчишками удит рыбу
целый день или слушает полоумного старика, который живет в землянке у околицы, как он рассказывает про «Пугача», — жадно слушает подробности жестоких мук, казней и смотрит прямо ему в рот без зубов и в глубокие впадины потухающих глаз.
На этом расстоянии то, что издали казалось мхом, травкой, являлось
целыми лесами
кустов и деревьев.
Он догнал ее еще раз, опять обнял и
поцеловал в шею. Этот
поцелуй был совсем уже не такой, как те первых два
поцелуя: один бессознательный за
кустом сирени и другой нынче утром в церкви. Этот был страшен, и она почувствовала это.
Тогда я понял его. Стрелки бросили ему укор в том, что оставляемые им сигналы незаметны. Теперь он решил устроить такую преграду, чтобы они уперлись в нее и остановились. Меня это очень рассмешило. Дерсу навалил на тропе множество бурелома, нарубил
кустов, подрубил и согнул соседние деревья — словом, создал
целую баррикаду. Завал этот подействовал. Натолкнувшись на него, Сабитов и Аринин осмотрелись и пошли как следует.
Спасибо, Лель! Девицы, не стыдитесь!
Не верю я. Ну, статочное ль дело
В частых
кустах подружку потерять!
Потешил ты царево сердце, Лель.
Потешь еще! В кругу подруг стыдливых
Красавицу девицу выбирай,
Веди ко мне и всем на погляденье,
Пускай она за песню наградит
Певца любви горячим
поцелуем.
Снегурочка отходит, весело смотрит, оправляется и охорашивается. Лель берет Купаву, подводит к царю и
целует. Снегурочка в слезах убегает в
кусты.
В это время уже не трудно подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь:
куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не садится с селезнем на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около
кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое дело,
цель, к которой стремится все живущее.
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы улететь в одну ночь, я бросился с хорошею собакою обыскивать все родники и ключи, которые не замерзли и не были занесены снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя
целый день, я не нашел ни одного; только подходя уже к дому, в корнях непроходимых
кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая собака вальдшнепа, которого я и убил: он оказался хворым и до последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Добычливые охотники, притаясь в каком-нибудь кустике или
кусте, не в дальнем расстоянии от тока, остаются там на всю ночь и стреляют дупелей,
целя в мелькающую белизну под их распущенными хвостиками.
Это не что иное, как
целые озера, по большей части мелкие, но иногда и глубокие, покрытые толстою и очень крепкою пленою, сотканною из корней болотных растений,
кустов и деревьев, растущих в торфяном грунте.
Вот охотник с ружьем засел в
кусты и ждет, а Бряков с другой стороны палочкой гонит
целый выводок — уток там видимо-невидимо.
Я первой руки за спину крепко-накрепко завязала, а с другою за
куст забежала, да и эту там спутала, а на ее крик третья бежит, я и третью у тех в глазах силком скрутила; они кричать, а я, хоть тягостная, ударилась быстрей коня резвого: все по лесу да по лесу и бежала
целую ночь и наутро упала у старых бортей в густой засеке.
Александр мысленно дополнял эти воспоминания другими: «Вон на этой скамье, под деревом, — думал он, — я сиживал с Софьей и был счастлив тогда. А вон там, между двух
кустов сирени, получил от нее первый
поцелуй…» И все это было перед глазами. Он улыбался этим воспоминаниям и просиживал по
целым часам на балконе, встречая или провожая солнце, прислушиваясь к пению птиц, к плеску озера и к жужжанью невидимых насекомых.
Он весь встрепенулся в испуге и осмотрелся кругом: «Ну что, если где-нибудь тут за
кустом сидит этот Федька; ведь, говорят, у него где-то тут
целая шайка разбойников на большой дороге? О боже, я тогда… Я тогда скажу ему всю правду, что я виноват… и что я десятьлет страдал за него, более чем он там в солдатах, и… и я ему отдам портмоне. Гм, j’ai en tout quarante roubles; il prendra les roubles et il me tuera tout de même». [у меня всего-навсего сорок рублей; он возьмет эти рубли и все-таки убьет меня (фр.).]
А именно: не успела Анна Васильевна послать свой прощальный привет Царицыну, как вдруг в нескольких шагах от нее, за высоким
кустом сирени, раздались нестройные восклицания, хохотня и крики — и
целая гурьба растрепанных мужчин, тех самых любителей пения, которые так усердно хлопали Зое, высыпала на дорожку.
Они не отъехали полуверсты от болота, как у передовых казаков лошади шарахнулись и стали храпеть; через минуту из-за
куста сверкнули как уголь блестящие глаза, и вдруг меж деревьев вдоль опушки промчалась
целая стая волков.
Вода и льдины ходили уже поверх
кустов ивняка, покрывающих дальний плоский берег; там кое-где показывались еще ветлы: верхняя часть дуплистых стволов и приподнятые кверху голые сучья принимали издали вид черных безобразных голов, у которых от страха стали дыбом волосы; огромные глыбы льда, уносившие иногда на поверхности своей
целый участок зимней дороги, стремились с быстротою щепки, брошенной в поток; доски, стоги сена, зимовавшие на реке и которых не успели перевезти на берег, бревна, столетние деревья, оторванные от почвы и приподнятые льдинами так, что наружу выглядывали только косматые корни, появлялись беспрестанно между икрами [Льдинами.
К этому примешивался плеск волн, которые разбивались о плоты и берег, забегали в
кусты, быстро скатывались назад, подтачивая древесные корни, увлекая за собой глыбы земли, дерну и
целые ветлы; в заливах и углублениях, защищенных от ветра, вода, вспененная прибоем или наволоком, обломками камыша, прутьев, древесной коры, присоединяла ропот к яростному плесканью волн.
Рославлев кинулся в сторону, но было уже поздно: из-за
кустов показалась
целая толпа неприятельских мародеров.
Тихо Вадим приближался к церкви; сквозь длинные окна сияли многочисленные свечи и на тусклых стеклах мелькали колеблющиеся тени богомольцев; но во дворе монастырском всё было тихо; в тени, окруженные высокою полынью и рябиновыми
кустами, белели памятники усопших с надписями и крестами; свежая роса упадала на них, и вечерние мошки жужжали кругом; у колодца стоял павлин, распуша радужный хвост, неподвижен, как новый памятник; не знаю, с какою
целью, но эта птица находится почти во всех монастырях!
Очень смешил горожан Никита Артамонов; он вырубил и выкорчевал на большом квадрате
кусты тальника,
целые дни черпал жирный ил Ватаракши, резал торф на болоте и, подняв горб к небу, возил торф тачкой, раскладывая по песку чёрными кучками.
Прилично б было мне молчать о том,
Но я привык идти против приличий,
И, говоря всеобщим языком,
Не жду похвал. — Поэт породы птичей,
Любовник роз, над розовым
кустомУрчит и свищет меж листов душистых.
Об чем? Какая
цель тех звуков чистых? —
Прошу хоть раз спросить у соловья.
Он вам ответит песнью… Так и я
Пишу, что мыслю, мыслю что придется,
И потому мой стих так плавно льется.
А внизу, между корнями
куста, на сырой земле, как будто прилипнув к ней плоским брюхом, сидела довольно жирная старая жаба, которая проохотилась
целую ночь за червяками и мошками и под утро уселась отдыхать от трудов, выбрав местечко потенистее и посырее.
Урвавшись как-то от соседних торговцев, Христа ради приглядывавших маленько за девочкой, она, не пивши, не евши,
целый день бродила по незнакомому городу, отыскивая больницу; наконец, выбившись из сил, заночевала в
кустах волжского откоса.
То вдруг вышел он из береговых
кустов, то перерезывает реку в легкой лодочке, то входит в ее каюту, то с яростью отталкивает армянина, когда тот нагнулся было к ней и, крепко обняв, хочет
целовать ее…
Обыкновенно охотник ползет к уткам на животе, по кочкам и мокрой траве, и стреляет только из-за
куста, в 20–30 шагах в сидячую, причем его поганое ружье раз пять дает осечку, а выстрелив, сильно отдает в плечо и в щеку; если удается попасть в
цель, то тоже не малое горе: снимай сапоги и шаровары и полезай в холодную воду.
— Конечно, это всё… Но я не знаю. Сколько гляжу, — все больше убеждаюсь, что общественная нравственность и нравственность личная очень редко совпадают. По-видимому, это — две совершенно различные области. И как бы он мог так работать, если бы ел хлеб с соломой? А потом, — если нужно, то он может и
целыми днями ничего не есть, спать под
кустом на дожде.
Потом я воображал la guerre, la vie de camp [войну, лагерную жизнь (франц.).], но все это не так, как я вижу, — в полушубке, немытые, в солдатских сапогах вы идете в секрет и
целую ночь лежите в овраге с каким-нибудь Антоновым, за пьянство отданным в солдаты, и всякую минуту вас из-за
куста могут застрелить, вас или Антонова, все равно.
Не спеша, они сошли к мосту, спустились в овраг и побежали по бело-каменистому руслу вверх. Овраг мелел и круто сворачивал в сторону. Они выбрались из него и по отлогому скату быстро пошли вверх, к горам, среди
кустов цветущего шиповника и корявых диких слив. Из-за
куста они оглянулись и замерли: на шоссе, возле трупов, была уже
целая куча всадников, они размахивали руками, указывали в их сторону. Вдоль оврага скакало несколько человек.
За рощею был вал и канава. И на склоне этой канавы, за густым черемуховым
кустом, я набрел на
целый ковер спелой земляники. Сухая потрескавшаяся земля, мелкие желтеющие листья земляники и яркие крупные ягоды. В роще звонко перекатывалось «ау!». Вижу из-за
куста, — по валу идет Маша. Я позвал ее шепотом...
И описал мне продажное поле так хорошо, как я сам не умел о нем и подумать. Есть там и ключ и пальма, да еще и бальзамный
куст, от которого струит ароматом на
целое поприще.
При входе в сад растёт
целый ряд густых
кустов.
Отойдите несколько в сторону от торных дорожек и в тени
кустов, где никого не видно, вы уловите звук
поцелуя и робкий, словно крадущийся шепот.
И первая часть путников пошла вперед по направлению, по которому она шла, вторая же часть стала метаться из стороны в сторону, но ни та, ни другая но только не приблизилась к
цели, но и не выбралась из
кустов и колючек и блуждает до сих пор.
Зажгла она восковую свечу, поклоны стала класть, душой воспарила, а ухом все прислушивается, не будет ли еще чего. А ветер скрозь решетку в темные глаза дышит, гордую грудь
целует, — никуда ты от него не укроешься. Куст-барбарис за окном ласково об стенку скребется, звезды любовную подсказку насылают, фонтан монастырский звенит-уговаривает, ночной соловей сладкое кружево вьет… Со всех сторон ее черт оплел, — хочь молись, хочь не молись.
По дороге он налетел на
куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своею
целью.