Неточные совпадения
Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен
худенькие, загорелые
ноги девочки.
Тетушка Анны Сергеевны, княжна Х……я,
худенькая и маленькая женщина с сжатым в кулачок лицом и неподвижными злыми глазами под седою накладкой, вошла и, едва поклонившись гостям, опустилась в широкое бархатное кресло, на которое никто, кроме ее, не имел права садиться. Катя поставила ей скамейку под
ноги: старуха не поблагодарила ее, даже не взглянула на нее, только пошевелила руками под желтою шалью, покрывавшею почти все ее тщедушное тело. Княжна любила желтый цвет: у ней и на чепце были ярко-желтые ленты.
Марья Дмитриевна появилась в сопровождении Гедеоновского; потом пришла Марфа Тимофеевна с Лизой, за ними пришли остальные домочадцы; потом приехала и любительница музыки, Беленицына, маленькая,
худенькая дама, с почти ребяческим, усталым и красивым личиком, в шумящем черном платье, с пестрым веером и толстыми золотыми браслетами; приехал и муж ее, краснощекий, пухлый человек, с большими
ногами и руками, с белыми ресницами и неподвижной улыбкой на толстых губах; в гостях жена никогда с ним не говорила, а дома, в минуты нежности, называла его своим поросеночком...
— Да разве на одной Мутяшке золото-то? — выкрикивал Мыльников, качаясь на
ногах. — Да сколько его хошь, золота: по
Худенькой, по Малиновке, по Генералке, а там Свистунья, Ледянка, Миляев мыс, Суходойка, Маякова слань. Бугры золота…
Вошли шумно два студента: один — толстый, приземистый, с курчавою головой, с грубыми руками, с огромными
ногами и почти оборванным образом одетый; а другой — высоконький,
худенький, с необыкновенно острым, подвижным лицом, и тоже оборванец.
Это была маленькая,
худенькая девочка, лет семи-восьми, не больше, одетая в грязные отрепья; маленькие ножки ее были обуты на босу
ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду тельце каким-то ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
Крики бабы усиливались: видно было, что ее не пропускали, а, напротив, давали дорогу тому, кого она старалась удержать. Наконец из толпы показался маленький, сухопарый пьяненький мужичок с широкою лысиною и вострым носом, светившимся, как фонарь. Он решительно выходил из себя: болтал без толку
худенькими руками, мигал глазами и топал
ногами, которые, мимоходом сказать, и без того никак не держались на одном месте.
Старик, с
ногами в гробу, похож на купца Полуэктова, — такой же лысый и
худенький, и шея у него такая же тонкая…
Полуголое, облитое кровью, оно мягко, как тесто, хлопалось о камни, с каждым ударом всё более теряя сходство с фигурою человека, люди озабоченно трудились над ним, а
худенький мужичок, стараясь раздавить череп, наступал на него
ногой и вопил...
К утру его начал пробирать сильный холод; во всех членах он уже чувствовал какую-то сжимающую, неприятную ломоту и совершенно бесполезно старался поукутываться маленьким,
худеньким одеялишком, не закрывавшим его почти до половины
ног.
Старичонка-то маленький,
худенький, борода седая болтается, длинная; идет, сам пошатывается —
ноги не держат.
Прибежала девочка — тоненькая,
худенькая, лет тринадцати и лицом на черного похожа. Видно, что дочь. Тоже — глаза черные, светлые и лицом красивая. Одета в рубаху длинную, синюю, с широкими рукавами и без пояса. На полах, на груди и на рукавах оторочено красным. На
ногах штаны и башмачки, а на башмачках другие с высокими каблуками; на шее монисто, всё из русских полтинников. Голова непокрытая, коса черная, и в косе лента, а на ленте привешаны бляхи и рубль серебряный.
Я задремала, прикорнув щекою к ее
худенькой руке, а проснулась под утро от ощущения холода на моем лице. Рука мамы сделалась синей и холодной, как мрамор… А у
ног ее бился, рыдая, мой бедный, осиротевший отец.
Он протянул
худенькие, немного кривые
ноги, с которых старая грузинка, виденная мною на дворе, снимала изящные высокие сапожки… Его хрупкое, некрасивое личико утонуло в массе белокурых волос, падавших на белоснежный кружевной воротничок, надетый поверх коричневой бархатной курточки. Старая грузинка, вместо снятых дорожных сапожек, надевала на его слабые, в черных шелковых чулках,
ноги лакированные туфли с пряжками, каких я еще не видывала у нас в Гори.
— Бедний, бедний мальшик! — повторял поминутно добрый Гросс, с нежностью вглядываясь в бледное,
худенькое, осунувшееся разом личико бесчувственного Юрика. — Бедний, несшастний ребенок! — и окончательно забывал при этом, что он сам умирает от усталости и не может передвигать
ноги под тяжестью своей ноши.
У ее
ног, сидя на скамейке, играл с огромным догом пепельного цвета
худенький, тщедушный, черномазенький мальчик, одетый, как и старый князь, в чесунчовую пару. Это и был будущий ученик Гиршфельда, князь Владимир.