Погорельцев почти обиделся выражением «о расходах, причиненных болезнию», и определил, оставив пятьдесят рублей на погребение, — так как нельзя же было воспретить отцу
хоронить свое дитя, — остальные двести пятьдесят рублей возвратить немедленно господину Трусоцкому.
Неточные совпадения
Но всё до известной черты, даже и качества; и если он вдруг, в глаза, имеет дерзость уверять, что в двенадцатом году, еще
ребенком, в детстве, он лишился левой
своей ноги и
похоронил ее на Ваганьковском кладбище, в Москве, то уж это заходит за пределы, являет неуважение, показывает наглость…
— Матушка! Королевна! Всемогущая! — вопил Лебедев, ползая на коленках перед Настасьей Филипповной и простирая руки к камину. — Сто тысяч! Сто тысяч! Сам видел, при мне упаковывали! Матушка! Милостивая! Повели мне в камин: весь влезу, всю голову
свою седую в огонь вложу!.. Больная жена без ног, тринадцать человек
детей — всё сироты, отца
схоронил на прошлой неделе, голодный сидит, Настасья Филипповна!! — и, провопив, он пополз было в камин.
Но робкий нрав
ребенка, притом всегдашний гнет, под влиянием которого находился он, и, вдобавок, грубые насмешки, с которыми встречены первые его попытки высказать окружающим все, что лежало на сердце, невольно заставили его
хоронить в себе самом
свои впечатления и не выбрасывать их наружу.
Дитя мое нежное, золотая головушка,
схоронила ты в чарке моей
свою слезинку-жемчужинку, да по ней не стерпела, тут же сто пролила, словцо красное потеряла, да горем-головушкой
своей похвалилася!
Так, пусть мертвые
хоронят своих мертвецов; мать, имеющая
дитя, должна жить… и она должна хорошо жить, честно!
Мне сказывал один известный психиатр, что одна дама в самое короткое время
схоронила обожаемого мужа и шестерых
детей и после всех этих потерь оставалась в
своем разуме, а потом вдруг дворник как-то ее коту хвост отрубил — она этим так огорчилась, что с горя потеряла рассудок, начала кусаться, и ее свезли в сумасшедший дом. «Это бывает, — продолжал психиатр. — Люди иной раз черт знает что переносят, а на пустяках спотыкнутся и сажай их в матрацы, чтоб головы себе не разбили».
Агапа
схоронили, Дукач судился,
дитя росло, а Керасивна хотя и поправилась, но все не «сдужала» и сильно изменилась, — все она ходила как не
своя.