Неточные совпадения
Марина слушала, приподняв брови, уставясь на него янтарными зрачками расширенных глаз, облизывая губы кончиком
языка, — на румяное лицо ее, как будто изнутри, выступила
холодная тень.
То она твердо отстаивала то, в чем сама сомневалась; то находила удовольствие оставлять под сомнением то, чему верила; читала много и жаловалась, что все книги глупы; задумывалась и долго смотрела в пустое поле, смотрела так, что не было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей хотелось бы что-то облегчить, поправить, — и сейчас же на
языке насмешка, часто
холодная и неприятная, насмешка над чувством и над людьми чувствительными.
Александр Сергеич между тем пересел к фортепьяно и начал играть переведенную впоследствии, а тогда еще певшуюся на французском
языке песню Беранже: «В ногу, ребята, идите; полно, не вешать ружья!» В его отрывистой музыке чувствовался бой барабана, сопровождающий обыкновенно все казни. Без преувеличения можно сказать, что
холодные мурашки пробегали при этом по телу всех слушателей, опять-таки за исключением того же камер-юнкера, который, встав, каким-то вялым и гнусливым голосом сказал гегельянцу...
Руслан, досаду в сердце кроя,
Грозит ей молча копием,
Трясет его рукой свободной,
И, задрожав, булат
холодныйВонзился в дерзостный
язык.
Сухобаев молча исподлобья смотрел на Никона и, шевеля тонкими губами, порою обводил их острым концом
языка. Улыбался он редко, быстро исчезавшей улыбкой; она не изменяла его
холодного лица.
Забору этому не было конца ни вправо, ни влево. Бобров перелез через него и стал взбираться по какому-то длинному, крутому откосу, поросшему частым бурьяном.
Холодный пот струился по его лицу,
язык во рту сделался сух и неподвижен, как кусок дерева; в груди при каждом вздохе ощущалась острая боль; кровь сильными, частыми ударами била в темя; ушибленный висок нестерпимо ныл…
— Тем хуже… Но это не возражение… — сказала девушка и точно
холодной водой плеснула в лицо Ильи. Он опёрся руками о прилавок, нагнулся, точно хотел перепрыгнуть через него, и, встряхивая курчавой головой, обиженный ею, удивлённый её спокойствием, смотрел на неё несколько секунд молча. Её взгляд и неподвижное, уверенное лицо сдерживали его гнев, смущали его. Он чувствовал в ней что-то твёрдое, бесстрашное. И слова, нужные для возражения, не шли ему на
язык.
И только дома он вспомнил о том, что обязан предать этих весёлых людей в руки жандармов, вспомнил и, охваченный
холодной тоской, бессмысленно остановился среди комнаты. Стало трудно дышать, он облизал губы сухим
языком, торопливо сбросил с себя платье, остался в белье, подошёл к окну, сел. Прошло несколько минут оцепенения, он подумал...
Утром Раиса, полуодетая, с измятым лицом и тусклыми глазами, молча поила кофе. В её комнате кашлял и харкал Доримедонт, теперь его тупой голос стал звучать ещё более громко и властно, чем прежде. В обед и за ужином он звучно чавкал, облизывал губы, далеко высовывая большой, толстый
язык, мычал, жадно рассматривая пищу перед тем, как начать есть её. Его красные, прыщеватые щёки лоснились, серые глазки ползали по лицу Евсея, точно два
холодных жучка, и неприятно щекотали кожу.
— Повесить успеем всегда, — спорил кто-то, — а надо из них правды добыть… На угольках поджарить али водой
холодной полить: развяжут язык-то скорее.
Один ее все голодом морил, недели с три морил, пока у дьяконицы
язык не отнялся; другой
холодной водой ее обливал, третий льдом ее обложил — нет нашей дьяконице лучше и шабаш: урчит в утробе и конец делу, а потом под сердце.
Бывая иногда, по своему положению в свете и по своей литературной славе, в кругу людей так называемого высшего общества, Загоскин не мог не грешить против его законов и принятых форм, потому что был одинаков во всех слоях общества; его одушевленная и громкая речь, неучтивая точность выражений, простота
языка и приемов часто противоречили невозмутимому спокойствию
холодного этикета.
И к пальме пустынной он бег устремил,
И жадно
холодной струёй освежил
Горевшие тяжко
язык и зеницы,
И лёг, и заснул он близ верной ослицы —
И многие годы над ним протекли
По воле владыки небес и земли.
— То есть, в чем же? — медленно и с усилием произнес Маржецкий, показывая вид, будто ему очень трудно выражаться на чужом и почти незнакомом
языке. Сказал он это «в чем же» все с тем же неизменным выражением снисходительности и величайшей, но
холодной вежливости, которые более чуткому на этот счет человеку могли бы показаться далее в высшей степени оскорбительными, но «наше захолустье» вообще мало понимало и различало это.
На лбу у Фендрикова выступил
холодный пот. Он замигал глазами и сделал такое глотательное движение, что показалось, будто он проглотил свой
язык.
Князь Андрей, лежа на аустерлицком поле, думает: «Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его». И когда он умирает, бесконечное небо это делает всю жизнь вокруг мелкою, ничтожною и бессмысленною. Бесконечность, говоря философским
языком, — трансцендентна; она — где-то там, далеко от живой жизни, в
холодных и пустых высотах.
Этот ответ сопровождался хохотом русских, которые были помоложе, и многих иностранцев, понимавших русский
язык. Кто из них, будто нечаянно, толкнул деспота морейского, кто показал сзади, что готов щелкнуть его по лысине. Греки печально головой качали. Боярин с окладистою седою бородою сохранял важный,
холодный вид.
Последний старался держать себя с таковыми еще более надменно, и своею
холодною недоступностью заставлял их прикусывать
языки с вертевшимися на них вопросами.