Неточные совпадения
Я завернулся в бурку и сел у забора на камень, поглядывая вдаль; передо мной тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающегося города, напомнил мне старые
годы, перенес мои мысли на север, в нашу
холодную столицу.
Я плачу… если вашей Тани
Вы не забыли до сих пор,
То знайте: колкость вашей брани,
Холодный, строгий разговор,
Когда б в моей лишь было власти,
Я предпочла б обидной страсти
И этим письмам и слезам.
К моим младенческим мечтам
Тогда имели вы хоть жалость,
Хоть уважение к
летам…
А нынче! — что к моим ногам
Вас привело? какая малость!
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее
холодною красою
Любила русскую зиму,
На солнце иней в день морозный,
И сани, и зарею поздной
Сиянье розовых снегов,
И мглу крещенских вечеров.
По старине торжествовали
В их доме эти вечера:
Служанки со всего двора
Про барышень своих гадали
И им сулили каждый
годМужьев военных и поход.
Любви все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
В дожде страстей они свежеют,
И обновляются, и зреют —
И жизнь могущая дает
И пышный цвет, и сладкий плод.
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших
лет,
Печален страсти мертвой след:
Так бури осени
холоднойВ болото обращают луг
И обнажают лес вокруг.
He мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть — рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших
лет,
Ума
холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
В это время я нечаянно уронил свой мокрый платок и хотел поднять его; но только что я нагнулся, меня поразил страшный пронзительный крик, исполненный такого ужаса, что, проживи я сто
лет, я никогда его не забуду, и, когда вспомню, всегда пробежит
холодная дрожь по моему телу.
Он бродил без цели. Солнце заходило. Какая-то особенная тоска начала сказываться ему в последнее время. В ней не было чего-нибудь особенно едкого, жгучего; но от нее веяло чем-то постоянным, вечным, предчувствовались безысходные
годы этой
холодной мертвящей тоски, предчувствовалась какая-то вечность на «аршине пространства». В вечерний час это ощущение обыкновенно еще сильней начинало его мучить.
Неужели уж столько может для них значить один какой-нибудь луч солнца, дремучий лес, где-нибудь в неведомой глуши
холодный ключ, отмеченный еще с третьего
года, и о свидании с которым бродяга мечтает как о свидании с любовницей, видит его во сне, зеленую травку кругом его, поющую птичку в кусте?
За столом, покрытым бумагами, сидели два человека: пожилой генерал, виду строгого и
холодного, и молодой гвардейский капитан,
лет двадцати осьми, очень приятной наружности, ловкий и свободный в обращении.
Голосок у дяди Миши был тихий, но неистощимый и светленький, как подземный ключ, бесконечные
годы источающий
холодную и чистую воду.
Вероятно, с
летами она успела бы помириться с своим положением и отвыкла бы от надежд на будущее, как делают все старые девы, и погрузилась бы в
холодную апатию или стала бы заниматься добрыми делами; но вдруг незаконная мечта ее приняла более грозный образ, когда из нескольких вырвавшихся у Штольца слов она ясно увидела, что потеряла в нем друга и приобрела страстного поклонника. Дружба утонула в любви.
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и
холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями,
лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…
Он не успел еще окунуться в омут опасной, при праздности и деньгах, жизни, как на двадцать пятом
году его женили на девушке красивой, старого рода, но
холодной, с деспотическим характером, сразу угадавшей слабость мужа и прибравшей его к рукам.
— Скажи Николаю Васильевичу, что мы садимся обедать, — с
холодным достоинством обратилась старуха к человеку. — Да кушать давать! Ты что, Борис, опоздал сегодня: четверть шестого! — упрекнула она Райского. Он был двоюродным племянником старух и троюродным братом Софьи. Дом его, тоже старый и когда-то богатый, был связан родством с домом Пахотиных. Но познакомился он с своей родней не больше
года тому назад.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат!
Лета почти нет: утром ни холодно, ни тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие,
холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Лето здесь сырое и прохладное, осень долгая и теплая, зима сухая,
холодная, а весна поздняя.
В Южно-Уссурийском крае опилки, зарытые в землю, быстро сгнивают и превращаются в удобрение, но на побережье моря они не гниют в течение трех
лет. Это можно объяснить тем, что
летом вследствие
холодных туманов земля никогда не бывает парная.
С каждым днем становилось все
холоднее и
холоднее. Средняя суточная температура понизилась до 6,3°С, и дни заметно сократились. На ночь для защиты от ветра нужно было забираться в самую чащу леса. Для того чтобы заготовить дрова, приходилось рано становиться на биваки. Поэтому за день удавалось пройти мало, и на маршрут, который
летом можно было сделать в сутки, теперь приходилось тратить времени вдвое больше.
Вследствие того что весна здесь наступает поздно, староверы пашут только в мае, а косят в августе. Та к как
лето туманное и
холодное, то хлеба созревают тоже поздно. Уборка их производится в конце сентября, а иногда затягивается и до половины октября. Все овощи, в особенности картофель, растут хорошо; не созревают только дыни и арбузы. Период цветения растений и созревания плодов по сравнению с бассейном Уссури, на одной и той же широте, отстает почти на целый месяц.
То был не веселый, смеющийся трепет весны, не мягкое шушуканье, не долгий говор
лета, не робкое и
холодное лепетанье поздней осени, а едва слышная, дремотная болтовня.
До вечера еще было много времени, и потому мы с Дерсу взяли свои винтовки и пошли на разведки. Осенью, во время ненастья, лес имеет особенно унылый вид. Голые стволы деревьев, окутанные
холодным туманом, пожелтевшая трава, опавшая на землю листва и дряблые потемневшие папоротники указывали, что наступили уже сумерки
года. Приближалась зима.
Нарукавники, стягивающие рукава около кистей рук,
летом служили для защиты от комаров и мошек, а зимой для того, чтобы
холодный ветер не задувал под одежду.
Ночи сделались значительно
холоднее. Наступило самое хорошее время
года. Зато для лошадей в другом отношении стало хуже. Трава, которой они главным образом кормились в пути, начала подсыхать. За неимением овса изредка, где были фанзы, казаки покупали буду и понемногу подкармливали их утром перед походом и вечером на биваках.
Наше
летоКороткое,
год от
году короче
Становится, а весны
холодней —
Туманные, сырые, точно осень,
Печальные.
Да будет ваш союз благословен
Обилием и счастием! В богатстве
И радости живите до последних
Годов своих в семье детей и внуков!
Печально я гляжу на торжество
Народное: разгневанный Ярило
Не кажется, и лысая вершина
Горы его покрыта облаками.
Не доброе сулит Ярилин гнев:
Холодные утра и суховеи,
Медвяных рос убыточные порчи,
Неполные наливы хлебных зерен,
Ненастную уборку — недород,
И ранние осенние морозы,
Тяжелый
год и житниц оскуденье.
Раз в
холодное зимнее утро приезжаю я в правление, в передней стоит женщина
лет тридцати, крестьянка; увидавши меня в мундире, она бросилась передо мной на колени и, обливаясь слезами, просила меня заступиться.
Вид наследника не выражал той узкой строгости, той
холодной, беспощадной жестокости, как вид его отца; черты его скорее показывали добродушие и вялость. Ему было около двадцати
лет, но он уже начинал толстеть.
Когда я писал эту часть «Былого и дум», у меня не было нашей прежней переписки. Я ее получил в 1856
году. Мне пришлось, перечитывая ее, поправить два-три места — не больше. Память тут мне не изменила. Хотелось бы мне приложить несколько писем NataLie — и с тем вместе какой-то страх останавливает меня, и я не решил вопрос, следует ли еще дальше разоблачать жизнь, и не встретят ли строки, дорогие мне,
холодную улыбку?
Он всюду бросался; постучался даже в католическую церковь, но живая душа его отпрянула от мрачного полусвета, от сырого, могильного, тюремного запаха ее безотрадных склепов. Оставив старый католицизм иезуитов и новый — Бюше, он принялся было за философию; ее
холодные, неприветные сени отстращали его, и он на несколько
лет остановился на фурьеризме.
— Даже и
летом, — подтверждает отец, — ежели долгое время ненастье стоит, тоже становится
холоднее. Иногда и в июле зарядит дождь, так хоть ваточный сюртук надевай.
Выставка открылась в 6 часов вечера 12 ноября. Ярко горит электричество в
холодных, несколько
лет не топленных роскошных залах Английского клуба. Красные флаги расцветили
холодный мрамор старинных стен. Из «портретной» доносятся говор, шарканье ног, прорезаемые иногда звоном шпор…
Если хочешь стать крепким, жить долгие
годы,
Купайся, обливайся, пей
холодную воду…
Как-то раз, на второй или на третий
год наших приездов, мы узнали, что когда-то, незадолго до освобождения, капитан приказал обливать Кароля
холодной водой на морозе…
Скупленный в Зауралье хлеб доставлялся запольскими купцами на все уральские горные заводы и уходил далеко на север, на
холодную Печору, а в засушливые
годы сбывался в степь.
Вечер был тихий, кроткий, один из тех грустных вечеров бабьего
лета, когда всё вокруг так цветисто и так заметно линяет, беднеет с каждым часом, а земля уже истощила все свои сытные, летние запахи, пахнет только
холодной сыростью, воздух же странно прозрачен, и в красноватом небе суетно мелькают галки, возбуждая невеселые мысли.
Ведь вся южная часть лежит близко к Охотскому морю, в котором льдины и даже ледяные поля плавают среди
лета, и нынешний Корсаковский округ в главной своей части отделен от этого моря лишь невысоким хребтом, за которым вплоть до моря идет низменность, покрытая озерами и доступная
холодным ветрам.]
Холодные течения, идущие от северных островов, где даже в конце
лета бывает ледоход, омывают Сахалин с обеих сторон, причем восточному берегу, как более открытому течениям и
холодным ветрам, приходится принимать наибольшую долю страданий; природа его безусловно суровая, и флора его носит настоящий полярный характер.
181 день в
году бывает мороз и в 151 дует
холодный ветер.
Тымовский округ находится выше над уровнем моря, чем Александровский, но благодаря тому, что он окружен горами и лежит как бы в котловине, среднее число безветренных дней в
году здесь больше почти на 60 и, в частности, дней с
холодным ветром меньше на 20.
Почти всё время поп Семен проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на собаках и оленях, а
летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в
холодной воде; но всё это переносил он с необыкновенною легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется.
Весна и начало
лета бывают почти всегда
холодные; в 1889 г. морозы были в июле и августе, и дурная осенняя погода началась с 24 июля и продолжалась до конца октября.
Вода в родниковых ямках, которые иногда бывают довольно глубоки, хотя не имеет видимого течения, а только сочится, остается и
летом свежею и
холодною, особенно если зачерпнуть ее поглубже.
Он рассказал, наконец, что Павлищев встретился однажды в Берлине с профессором Шнейдером, швейцарцем, который занимается именно этими болезнями, имеет заведение в Швейцарии, в кантоне Валлийском, лечит по своей методе
холодною водой, гимнастикой, лечит и от идиотизма, и от сумасшествия, при этом обучает и берется вообще за духовное развитие; что Павлищев отправил его к нему в Швейцарию,
лет назад около пяти, а сам два
года тому назад умер, внезапно, не сделав распоряжений; что Шнейдер держал и долечивал его еще
года два; что он его не вылечил, но очень много помог; и что, наконец, по его собственному желанию и по одному встретившемуся обстоятельству, отправил его теперь в Россию.
Когда Феде минул шестнадцатый
год, Иван Петрович почел за долг заблаговременно поселить в него презрение к женскому полу, — и молодой спартанец, с робостью на душе, с первым пухом на губах, полный соков, сил и крови, уже старался казаться равнодушным,
холодным и грубым.
Впрочем, с наступлением
лета мне несколько лучше: ванны и
холодная вода, которую пью без пощады, несколько убавляют внутреннее мое трепетание.
Зачем вы хвораете? Вам следует быть в полном смысле слова здоровым:, живя на деятельном поприще, нужны все силы. Я думаю, тайга должна прибавить здоровья; не худо
летом быть на воздухе и поездить верхом. Пейте
холодную воду, и все будет хорошо.
Мы своих сохранили в прошлом
году: пускали кровь, обливали
холодной водой и поили разными снадобьями освежающими, для отвращения воспаления в кишках.
Прошло два
года. На дворе стояла сырая, ненастная осень; серые петербургские дни сменялись темными
холодными ночами: столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных мест города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых на свежего человека видами пустырей и бесконечных заборов, огораживающих болотистые улицы одного из печальнейших углов Петербургской стороны.
Прошло
лето, прошла осень
Прошла теплая весна,
Наступило злое время.
То
холодная зима.
Еще с конца
лета Верка заметила, что ее возлюбленный становится все
холоднее и небрежнее и, говоря с нею, живет мыслями где-то далеко-далеко…