Неточные совпадения
Ну вот, и
ручка холодная.
Кальсонер выскочил в вестибюль на площадку с органом первым, секунду поколебался, куда бежать, рванулся и, круто срезав угол, исчез за органом. Коротков бросился за ним, поскользнулся и, наверно, разбил бы себе голову о перила, если бы не огромная кривая и черная
ручка, торчащая из желтого бока. Она подхватила полу коротковского пальто, гнилой шевиот с тихим писком расползся, и Коротков мягко сел на
холодный пол. Дверь бокового хода за органом со звоном захлопнулась за Кальсонером.
Генерал (кричит, подходя). Полина! Молока генералу, — х-хо!
Холодного молока!.. (К Николаю.) А-а, гроб законов!.. Моя превосходная племянница,
ручку! Конь, отвечай урок: что есть солдат?
Ее маленькая,
холодная и узкая
ручка легла слабо в мою руку.
Григорий Иванович. Готово! Пожалуйте! Нет, нет, Онуша, ты возле меня, я с тобой не расстанусь. А ты, Оленька, сюда, по левую руку… Что, озябла, дружок? Ручки-то у тебя какие
холодные! Ничего, брат, выпьешь, и сейчас все пройдет. Боже мой, какая роскошь!
— Нет, теперь. Теперь горячий, после
холодный. — Она ухватила кофейник за
ручку и, высоко приподняв его, стала лить в обе чашки. Кофе падал тонкою, как бы перекрученною струей; Колибри положила голову на плечо и смотрела, как он лился. — Вот, клади сахару… пей… и я буду!
Платонов. Хорошенькая… Чего же краснеешь? Не трону.
Ручку вот
холодную поцелую… (Целует руку и тянет ее к себе.)
Худенькая
ручка Палани протягивала ей в полутьме какой-то
холодный круглый предмет. Такой же точно предмет держала в руке и сама «гадалка».
На лекциях Васильева он слушал, сложив
ручки на животе а восторженно-влюбленным взглядом следя за профессором, восхвалял Васильева в глаза и за глаза, ругал немцев, будто бы травивших Васильева, К нам, остальным суб-ассистентам, Васильев стал относиться все
холоднее.
У Митеньки была толстая кожаная,
холодная, как змея, сабля, которая будто бы не вынималась, но это Митенька солгал: она была только перевязана возле
ручки серебряным шнурком, а вынималась прекрасно; и так было обидно, что глупый Митенька, вместо того чтобы всегда носить саблю с собой, поставил ее в передней, в угол, как палку.
— Il n’y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent thé russe après une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю,] — говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без
ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и
холодный ужин.