Роза и семь братьев

Луиза Мэй Олкотт, 1875

Основные темы тетралогии «Маленькие женщины» Олкотт продолжает в другом своем романе – «Роза и семь братьев». Когда застенчивая и хрупкая Роза осталась сиротой, ее судьбой занялась вся многочисленная семья Кэмпбеллов. Привыкшая к тихим коридорам школы-интерната девочка переезжает в оживленный дом, где двоюродные бабушки и тетушки рвутся воспитать из нее леди, а семь разновозрастных кузенов – включить в свои игры. Точку в их споре расставляет приезд опекуна – дяди Алека: с его подачи в расписании появляются прогулки, интереснейшие уроки и множество приключений, которые возвращают Розу к полноценной жизни… В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Глава третья

Дядюшки

Проснувшись на следующее утро, Роза засомневалась — не приснился ли ей вчерашний вечер? Она вскочила с постели и оделась за час до обычного времени подъема — заснуть все равно не удалось бы, ей не терпелось спуститься и проверить, есть ли в коридоре большой саквояж и чемоданы. Она смутно помнила, что споткнулась о них накануне, отправляясь спать.

В небе сияло солнце. Роза распахнула окошко, впустив в комнату теплый майский ветерок и свежесть моря. Затем она вышла на балкончик и, перегнувшись через перила, стала наблюдать, как ранние пташки охотятся за червяками, и гадать, понравится ли ей дядюшка Алек. Тут она увидела мужчину — он перемахнул через ограду сада и, насвистывая, пошел по тропинке к дому. Сначала Роза решила, что в их владения забрался злоумышленник, затем присмотрелась и поняла, что это дядя возвращается после утреннего купания. Накануне она не посмела его толком рассмотреть, смущаясь его проницательного взгляда. Зато сейчас дядя неторопливо шел по тропинке, радуясь возвращению в родные места, а Роза могла беспрепятственно его разглядывать.

Смуглый и веселый, он то и дело решительно мотал кудрявой головой, смахивая волосы со лба. Дядя в синем пиджаке под цвет глаз был широкоплечий и ловкий, излучал надежность и силу; Роза подумала, что рядом с ним нечего бояться. И с облегчением сказала самой себе:

— Думаю, он мне понравится, хотя…

Тут доктор Алек поднял глаза на цветущий конский каштан и увидел наверху любопытное личико. Он помахал Розе рукой, кивнул и крикнул грубовато-весело:

— В такую рань уже на палубе, племянница?

— Я хотела проверить, не приснились ли вы мне…

— И как? Спускайся, сама убедишься!

— Мне нельзя выходить на улицу до завтрака, сэр.

— Неужели? Что ж, тогда я поднимусь на борт тебя поприветствовать.

На глазах изумленной Розы дядя Алек, перехватываясь руками, вскарабкался по одному из столбов, вылез на крышу веранды, взялся за перила балкона, подтянувшись, перемахнул через них и приземлился рядом с девочкой.

— Вы все еще сомневаетесь в моем существовании, мэм? — спросил он.

Опешившая Роза не нашла что ответить, она лишь улыбнулась и приблизилась к гостю.

— Как поживаете, мисс? — спросил тот, сжимая протянутые холодные ручки большими теплыми ладонями.

— Неплохо, благодарю вас, сэр!

— А почему не «хорошо»?

— У меня по утрам голова болит, и я чувствую себя разбитой.

— Ты не высыпаешься?

— Долго не могу заснуть, а потом всякие сны снятся, вот я и не успеваю отдохнуть…

— Что ты делаешь днем?

— О, я читаю, иногда рукодельничаю, сижу с тетушкой, сплю.

— Значит, домашними делами не занимаешься, по двору не бегаешь и верхом не ездишь?

— Тетушка Изобиллия говорит, мне надо поберечься. Я иногда выезжаю с ней в коляске, но мне не очень нравится.

— Неудивительно, — буркнул дядя Алек себе под нос и добавил в обычной бодрой манере: — А с кем ты играешь?

— Раньше играла с Анабеллой Блисс, но она невозможная дурочка, я терпеть ее не могу! Вчера заезжали мальчики — они мне очень даже понравились, но с ними играть нельзя…

— Это еще почему?

— Я уже слишком большая, чтобы водиться с мальчиками.

— Глупости! Это как раз то, что тебе нужно, с тобой слишком долго сюсюкались! Они хорошие ребята, и вам в любом случае предстоит общаться в будущем, поэтому почему бы не подружиться сейчас и не стать товарищами по играм? Девочку я тебе тоже поищу — только разумную, не испорченную дурацким воспитанием.

— Фиби разумная! — воскликнула Роза, с которой разом спала сонливость. — Мы только вчера познакомились, но я уверена в этом!

— Скажи, пожалуйста, кто такая Фиби?

Роза торопливо рассказала их историю знакомства, а дядя Алек внимательно выслушал; в уголках его рта таилась улыбка, а глаза пристально изучали лицо рассказчицы.

— Рад слышать, что ты не кичишься благородным происхождением, и все же — чем именно тебя привлекла девочка из работного дома?

— Смейтесь, если хотите, но она мне и правда очень понравилась! Она кажется счастливой, много работает, красиво поет, умеет мыть и чистить и ни из-за чего не горюет, — путано объяснила Роза.

— Откуда ты знаешь?

— О, я рассказала ей о своем горе и спросила, есть ли несчастья у нее. А она ответила: «Вообще-то нет, но я бы хотела учиться в школе. Ну да ничего — когда-нибудь обязательно поучусь!»

— То есть она не называет сиротство, бедность и тяжелый труд несчастьем? Стойкая девочка, я бы ей гордился!

Дядя Алек одобрительно кивнул, и Роза вдруг пожалела, что одобрение адресовано не ей.

— А каково твое горе, дитя? — спросил он, помолчав.

— Не спрашивайте, дядя…

— Ты ведь поделилась с Фиби, поделись и со мной!

Он так это сказал, что Роза решила — лучше выложить ему все сразу.

— Самое большое горе — потерять папу… — быстро ответила она, покраснев и отводя глаза.

Дядя Алек осторожно обнял ее, привлек к себе и сказал (голос его удивительно походил на папин):

— Этому горю я не в силах помочь, дитя, но постараюсь облегчить твои страдания. Что еще тебя тревожит, дорогая?

— Я все время чувствую себя усталой и больной, почти ничего не могу делать — ужасно досадно! — Роза раздраженно потерла глаза.

— Это мы обязательно исправим! — сказал дядя и снова решительно мотнул головой, тряхнув кудрями. Среди каштановых прядей Роза разглядела седину.

— Тетушка Майра говорит — у меня недостаточно крепкое здоровье, и я всегда буду слабенькой, — с некоторой гордостью сообщила Роза.

— Тетушка Майра… кхм… чудесная женщина, однако искренне уверена, что все мы одной ногой в могиле и — готов поклясться — обижается, что до сих пор не двумя! Давай продемонстрируем тете Майре, как правильно укреплять здоровье и превращать бледных маленьких призраков в крепких краснощеких девочек! — разгорячился доктор Алек, а затем добавил тише, видя, что слегка напугал Розу: — Я как-никак врач…

— Я и забыла! Хотелось бы поправиться, только… вы же не пропишете очень много лекарств? Я и так принимаю целую кучу, а лучше не становится.

Роза указала на батарею пузырьков на маленьком столике по другую сторону окна.

— А-ха! Посмотрим, что задумали чудесные тетушки! — воскликнул доктор Алек и протянул руку через окно.

Он выстроил лекарства в ряд на перилах и принялся внимательно изучать, иногда улыбаясь, а иногда хмурясь. Изучив последний, произнес:

— Смотри, как нужно принимать эту бурду!

Роза и глазом не успела моргнуть, как пузырьки один за другим со звоном посыпались вниз.

— Ой, что скажет тетя Изобиллия?.. И тетушка Майра рассердится — это она большинство лекарств прислала! — вскричала Роза со смесью страха и радости при виде столь радикальных мер.

— Я возьму на себя ответственность, ты теперь моя пациентка. К тому же мои методы лечения явно лучше — смотри, ты уже порозовела!

Он рассмеялся так заразительно, что Роза последовала его примеру и лукаво спросила:

— А если ваши лекарства окажутся не лучше тетиных, их тоже выбросить?

— Если я пропишу подобную ерунду, смело кидай за борт! Итак, что еще тебя тревожит?

— Я надеялась, вы уже не спросите…

— Но ведь я должен знать, чтобы помочь. Ну же, расскажи мне про третье горе.

— Это, наверное, нехорошо, но я иногда думаю, что у меня… слишком много тетушек… Они все очень хорошие и обо мне заботятся, но они такие разные и словно тянут меня в разные стороны, — пожаловалась Роза.

В тетушкином доме она чувствовала себя цыпленком, над которым кудахчут сразу шесть куриц.

Дядя Алек расхохотался, по-мальчишечьи запрокинув голову; он прекрасно представлял, как добросердечные дамы гребут в разные стороны и тем самым лишь баламутят воду и сбивают с толку бедную Розу.

— Давай посмотрим, как методы дядюшек отразятся на твоем здоровье. Отныне я за тебя отвечаю единолично и ничьих советов спрашивать не собираюсь. Капитан на судне должен быть один — иначе порядку не будет! О чем еще горюешь?

Вместо ответа девочка замерла и густо покраснела — дядя сразу догадался, что именно ее тревожит.

— Не знаю, как сказать… — пробормотала, запинаясь, Роза, — невежливо выйдет, к тому же я, кажется, зря опасалась…

Доктор Алек заговорил серьезно и ласково, глядя вдаль на море. Его искренние слова надолго остались у девочки в памяти.

— Дитя мое, я не жду, что сразу завоюю любовь и доверие, но обещаю стараться изо всех сил; а если совершу ошибки на пути (что очень вероятно), никто не будет сожалеть о них горше, чем я сам. Я хочу быть тебе лучшим другом, а ведь ты меня едва знаешь… Это целиком моя вина и первая ошибка — о, как бы я хотел ее исправить!.. Понимаешь, мы с твоим отцом однажды поссорились, я думал, что никогда его не прощу, и мы не виделись много лет. Слава Богу, мы успели примириться перед его кончиной, и в подтверждение братской любви он поручил мне дочь. Я поклялся стать ей хорошим отцом, хоть и никогда не заменю настоящего! Если когда-нибудь она полюбит меня хоть немного, я буду бесконечно горд и счастлив! Разрешит ли она попытаться?

Выражение лица дяди Алека тронуло Розу до глубины души, он смотрел на нее с такой надеждой и тревогой, что девочка потянулась и вместо ответа поцеловала его в щеку в знак согласия. Дядя обнял ее, и Роза почувствовала, как он облегченно вздохнул; никто из них не произнес больше ни слова, и оба вздрогнули, когда раздался стук в дверь.

Роза просунула голову в окно и крикнула «войдите!», а доктор Алек торопливо отер глаза рукавом и принялся насвистывать.

Появилась Фиби с чашкой кофе.

— Дебби велела помочь одеться, — сказала Фиби, округлив в удивлении черные глаза, недоумевая, как приезжий «моряк» оказался в комнате.

— Я уже одета, помощь не нужна, — сказала Роза, затем добавила, нетерпеливо поглядывая на дымящийся напиток: — Надеюсь, кофе достаточно крепкий!

Однако до кофе она не добралась — смуглая дядина рука перехватила чашку.

— Стоп! — быстро скомандовал дядя. — Дайте-ка я подкорректирую дозу. Ты всегда пьешь такой крепкий кофе по утрам, Роза?

— Да, сэр, я люблю кофе! Тетушка говорит, он бодрит, и я потом лучше себя чувствую.

— Поэтому и не можешь заснуть — сердце слишком сильно бьется, и поэтому же щечки у тебя изжелта-бледные, а не румяные. Никакого кофе, дорогуша, ты скоро убедишься в моей правоте. Есть ли на кухне парное молоко, Фиби?

— Да, сэр, сколько угодно! Только надоили!

— Вот подходящий напиток для моей пациентки! Принеси полный кувшин и еще одну чашку. Я бы тоже глотнул молочка. Жимолость нервной системой не обладает, ей хуже не будет!

К крайнему недовольству Розы, кофе отправился вслед за лекарствами.

Доктор Алек заметил, какой обиженный у девочки вид, однако оставил его без внимания, а потом исправил положение, пообещав:

— Подарю тебе славную чашечку для молока, я привез ее издалека, она сделана из целебного дерева и делает полезным любой напиток. Кстати, одна из коробок, которые Фиби вчера отнесла наверх, — твоя! Зная, что дома меня ждет новоиспеченная дочка, я собирал по дороге разные симпатичные безделицы в надежде, что ей что-нибудь приглянется. Завтра с утра пораньше можешь их посмотреть. А вот и молоко! Пью за здоровье мисс Розы Кэмпбелл!

Роза представила коробку, полную чудесных подарков, и перестала дуться. Она невольно улыбнулась, выпила за собственное здоровье и нашла, что парное молоко — вполне сносное лекарство.

— Побегу, пока меня не застукали на месте преступления! — сказал доктор Алек и спустился тем же путем, что и поднимался.

— Вы всегда входите в дом по-кошачьи, дядя Алек? — спросила Роза.

Дядины причуды чрезвычайно ее забавляли.

— Когда я был маленьким, я вылезал через окно, чтобы не тревожить тетушек, а сейчас карабкаюсь по мачтам без снастей для поддержания формы. К тому же это самый короткий путь! Увидимся за завтраком!

Он соскользнул по водосточной трубе на крышу террасы, затем — по столбу на землю и скрылся в зарослях цветущей жимолости.

— Какой забавный опекатель! — воскликнула Фиби, удаляясь с чашками.

— Да, и, кажется, очень добрый! — ответила Роза и последовала за Фиби, чтобы побродить среди коробок и разведать, которая из них принадлежит ей.

Дядя спустился, когда позвонили к завтраку, и нашел Розу за столом — та с тревогой смотрела на стоящую перед ней тарелку.

— Постигла новая беда, Розочка? — спросил он и потрепал племянницу по голове.

— Дядя, я что — должна есть овсянку? — трагическим тоном спросила Роза.

— А ты ее разве не любишь?

— Не — на — ви — жу! — отчеканила Роза, для большей убедительности передернув плечами и отвернув нос от тарелки.

— Какая же ты шотландка, если не любишь кашу? Жаль, я сам варил, думал, мы хорошенько сдобрим кашу сливками и чудно позавтракаем…

Дядя сел за стол с разочарованным видом.

Роза приготовилась упорно отказываться, ибо правда ненавидела овсянку всей душой, однако дядя Алек почему-то не настаивал. Она передумала и решилась попробовать.

— Съем ложечку, чтобы вас не огорчать, дядя. А вообще я терпеть не могу кашу, потому что все твердят, какая она полезная, — сказала Роза и слегка смутилась: отговорка прозвучала довольно глупо.

— Надеюсь, тебе понравится! Я мечтаю, чтобы моя девочка была сильной и здоровой, как парни Джесси, а те воспитаны на старой доброй овсянке. Никакого жареного хлеба и прочего баловства, и смотри-ка — самые крепкие и видные из всей братии!

Затем доктор Алек отвернулся, чтобы поприветствовать тетушку Изобиллию сердечным «Доброе утро, тетя! Благослови вас Господь!», а Роза села за стол, готовая рискнуть жизнью и отведать немного каши.

Разговор за столом был интересным, и через пять минут она забыла, что именно кладет в рот — так весело дядя Алек болтал обо всем на свете. Было забавно, как тетушка Изобиллия называет сорокалетнего племянника «мой дорогой мальчик». Роза и не заметила, как расправилась с ненавистной овсянкой.

Когда с завтраком было покончено, старушка спросила:

— Ты пойдешь с нами в церковь, Алек? Если, конечно, не слишком устал с дороги.

— Я специально мчал сюда из самой Калькутты, мэм! Только нужно сообщить сестрам о моем приезде, а то они ждали меня только завтра. И мальчишки устроят переполох в церкви, если увидят меня неожиданно.

— Пошлю Бена на холм к Джесси, а ты загляни к Майре, порадуй ее — времени у тебя предостаточно.

Доктор Алек тотчас же отбыл и вернулся, только когда к главному входу уже подали старую коляску. Тетушка Изобиллия спустилась, шурша лучшим воскресным платьем, а за нею тенью следовала одетая в черное Роза.

Процессия тронулась. Дядя Алек почти не успевал надевать шляпу — так часто встречались на пути знакомые, с которыми он раскланивался и перекидывался шутками, несмотря на торжественный день.

Предупредить мальчиков заранее было в высшей степени благоразумно — они пришли в невероятное возбуждение, и старшие родственники с ужасом ждали, что их отпрыски позабудут, где находятся, и выкинут что-нибудь неподобающее. Семь пар глаз сверлили дядю Алека, а то, что они творили во время службы, трудно поддается описанию.

Роза, сидящая рядом с доктором Алеком, вскоре не смела поднять глаз, потому что поведение невоспитанных мальчишек касалось и ее — она чуть не плакала от смущения и в то же время еле сдерживала смех.

Чарли заговорщицки подмигивал ей поверх маминого веера; Мак открыто тыкал пальцем, указывая на высокую дядину фигуру; Джейми без конца оборачивался на дядю так, что Роза стала опасаться — не свернет ли он от усердия шею; Джорди вертелся, пока не упал со скамейки, уронив при этом молитвенник; Уилл изрисовал чистые манжеты моряками и китайцами и издалека демонстрировал Розе рисунки; Стив и вовсе едва не сорвал церемонию, притворившись, что сейчас лишится чувств от радости и слишком активно вдохнув нюхательной соли; даже степенный Арчи низко пал, написав в своем молитвеннике «разве он не чудо?» и тихонько показав запись кузине.

Бедная Роза старалась сосредоточить внимание на дядюшке Маке — дородном и добродушном джентльмене, который не замечал, как бесчинствуют члены клана, и мирно дремал в уголке. С дядей Маком Роза познакомилась раньше, чем со всеми остальными дядюшками. Дядя Джем и дядя Стив — мужья тети Джесси и тети Клары, вечно ходили по морям, а тетя Майра была вдовой. Дядюшка Мак был торговцем, состоятельным и вечно занятым, а дома держался тихо, как мышка. При жене предпочитал помалкивать, полностью отдав ей бразды правления.

Розе он нравился — большой, добрый и молчаливый, именно он приехал за ней после смерти папы, всегда присылал гостинцы в пансион и часто приглашал в свои огромные склады, где хранились разные сорта чая, специй и вина, а также разные диковинные фрукты. Он всегда разрешал Розе есть, сколько захочется, и брать угощение с собой. Она втайне думала, что лучше бы он был ее опекуном, однако, увидев дядю Алека, перестала сожалеть, к тому же строгую тетушку Джейн она побаивалась.

После службы дядя Алек поспешил выйти на крыльцо, где юные нарушители порядка облепили его плотным кольцом, пока родные жали ему руки и приветствовали с радостью в сердцах и улыбками на лицах. Розу чуть не раздавили, однако дядя Мак спас ее из опасного положения, усадив в коляску.

— Девочки, обязательно приходите ужинать с Алеком! И ты, Мак, разумеется. Мальчишек не приглашаю, этих сорванцов я принимать не готова. Пусть едут по домам и ждут до понедельника! Разве можно так вести себя на службе? — возмущалась тетушка Изобиллия, усаживаясь в коляску вслед за Розой.

В другом месте обиженные мальчишки устроили бы рев, но у церкви они лишь ворчали и пытались спорить, пока дядя Алек не утихомирил их следующим замечанием:

— Не расстраивайтесь, ребята! Завтра пообщаемся сполна, а сейчас расходитесь спокойно, а то не видать вам подарков!