Неточные совпадения
Всего удивительнее было то, что сестра-вратарь клятвенно уверяла, как своими глазами видела выходившего в обительские врата келаря Пафнутия, — два раза он выходил и в первый раз ушел в рясе и в клобуке.
Усомнился
вратарь в подлинных словах слепца, запер врата и понес находку в кельи, а там келарь Пафнутий о своем клобуке чуть не плачет. Сразу узнал он свое одеяние. Кинулись монахи к воротам, а от Брехуна и след простыл.
Но не так думал игумен Моисей и приготовил еще испытание воеводе: поставил его
вратарем.
Стоит воевода у ворот и горюет, а у ворот толкутся нищие, да калеки, да убогие, кто с чашкой, кто с пригоршней. Ближе всех к новому
вратарю сидит с деревянною чашкою на коленях лысый слепой старик, сидит и наговаривает...
Дивья обитель издали представляла собой настоящий деревянный городок, точно вросший от старости в землю. Срубленные в паз бревенчатые стены давно покосились, деревянные ворота затворялись с трудом, а внутри стен тянулись почерневшие от времени деревянные избы-кельи; деревянная ветхая церковь стояла в середине. Место под обитель было выбрано совсем «в отишии», осененное сосновым бором. Сестра-вратарь, узнавшая попадью Мирониху, пропустила гостей в обитель с низким поклоном.
Этими словами слепой старик точно придавил
вратаря. Полуект Степаныч узнал его: это был тот самый Брехун, который сидел на одной цепи с дьячком Арефой. Это открытие испугало воеводу, да и речи неподобные болтает слепой бродяга. А сердце так и захолонуло, точно кто схватил его рукой… По каком ясном соколе убивается красная пташка?.. Боялся догадаться старый воевода, боялся поверить своим ушам…
— Што это у вас, никак праздник? — спросила воеводша служку-вратаря.
Благоуветливые иноки только качали головами и в свою очередь рассказали, как из монастыря пропал воевода, которого тоже никак не могли найти. Теперь уж совсем на глаза не показывайся игумену: разнесет он в крохи благоуветливую монашескую братию, да и обительских сестер тоже. Тужат монахи, а у святых ворот слепой Брехун ведет переговоры со служкой-вратарем.
А как свиделся Перфил Григорьич с отцом Михаилом да рассказал ему про свои похожденья, отец Михаил и говорит: «Дурак ты, дурак, Перфил Григорьич, чаруса-то и был невидимый град, а медведь — отец-вра́тарь; тебе б у него благословиться, тут бы тебе град Китеж и открылся…
— Да ты поскорей, отец
вратарь, мы ведь издалека. Кони приустали, да и самим отдохнуть охота, — сказал Патап Максимыч.
— Отец
вратарь, скоро ли ты? Отпирай! — крикнул Стуколов.
— Люди знакомые, отец
вратарь, — отозвался паломник. — Стуколов Яким с дорогими гостями. Доложись игумну, Яким, мол, Прохорыч гостей привез.
Из себя вышел Патап Максимыч, браниться зачал. Бранил игумна, бранил казначея, бранил
вратаря, бранил собак и всю красноярскую братию. Пуще всего доставалось Стуколову.
— Да ведь сказано было
вратарю, что Стуколов Яким гостей привез… Сказывали отцу игумну аль нет еще?
Гний после того всю остальную жизнь «в черных трудех» и будь у всякого монастырского братаря и
вратаря в «попихачах», или, согрев в душе отвагу, ищи случая схватить где-нибудь доверчивого брата или из церковной сокровищницы денег, да сманив из ближнего женского монастыря соскучившуюся монахиню, беги с нею в раскольничьи слободы, объяви черницу женою и служи на семи просфорах по древнему благочестию.