Неточные совпадения
Наконец, однако,
сели обедать, но так как со времени стрельчихи Домашки бригадир стал запивать, то и тут напился до безобразия. Стал говорить неподобные речи и, указывая на"деревянного дела пушечку", угрожал всех своих амфитрионов [Амфитрио́н — гостеприимный
хозяин, распорядитель пира.] перепалить. Тогда за
хозяев вступился денщик, Василий Черноступ, который хотя тоже был пьян, но не гораздо.
В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею; впрочем,
хозяин в продолжение нескольких лет всякий раз предостерегал своего гостя словами: «Не
садитесь на эти кресла, они еще не готовы».
— Ну,
хозяин захлопотался, — сказал Чичиков,
садясь в кресла и осматривая углы и стены.
Хозяин как
сел в свое, какое-то четырехместное, так тут же и заснул.
После сытного завтрака все они отправились,
севши все трое в коляску Павла Ивановича; пролетки
хозяина следовали порожняком за ними.
В столовой уже стояли два мальчика, сыновья Манилова, которые были в тех летах, когда сажают уже детей за стол, но еще на высоких стульях. При них стоял учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка
села за свою суповую чашку; гость был посажен между
хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям на шею салфетки.
— Две? — сказал
хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. — Тысячи? Метров? Прошу вас
сесть, капитан. Не желаете ли взглянуть, капитан, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак; прошу вас. Две тысячи… две тысячи по… — Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй был доволен, так как не хотел ни в чем торговаться. — Удивительный, наилучший шелк, — продолжал лавочник, — товар вне сравнения, только у меня найдете такой.
Хозяин, кажется, нарочно сошел из верхней комнаты, чтобы послушать «забавника», и
сел поодаль, лениво, но важно позевывая.
— Надобно расширить круг внимания к жизни, — докторально посоветовал Клим Иванович. — Вы, жители многочисленных губерний, уездов, промысловых
сел, вы — настоящая Русь… подлинные
хозяева ее, вы — сила, вас миллионы. Не миллионеры, не чиновники, а именно вы должны бы править страной, вы, демократия… Вы должны посылать в Думу не Ногайцевых, вам самим надобно идти в нее.
— Ты — про это дело? — ‹сказал› Дронов, входя, и вздохнул,
садясь рядом с
хозяином, потирая лоб. — Дельце это — заноза его, — сказал он, тыкая пальцем в плечо Тагильского, а тот говорил...
— В-вывезли в лес, раздели догола, привязали руки, ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все тело патокой,
сели сами-то, все трое — муж да
хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох, изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и в ноздри и везде ползут, а я и ноги крепко-то зажать не могу, привязаны ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
Он
сел к столу и начал писать быстро, с жаром, с лихорадочной поспешностью, не так, как в начале мая писал к домовому
хозяину. Ни разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что.
Гости под конец обнимались, до небес превозносили вкус
хозяина и потом
сели за карты. Мухояров кланялся и благодарил, говоря, что он, для счастья угостить дорогих гостей, не пожалел третного будто бы жалованья.
— И видно, что вы не деревенский житель, не
хозяин, — заметил он, — лесная усадьба и
село, а крыши соломенные — это даже невыгодно! Лес свой, как же избам разваливаться!
Позвали обедать. Один столик был накрыт особо, потому что не все уместились на полу; а всех было человек двадцать.
Хозяин, то есть распорядитель обеда, уступил мне свое место. В другое время я бы поцеремонился; но дойти и от палатки до палатки было так жарко, что я измучился и
сел на уступленное место — и в то же мгновение вскочил: уж не то что жарко, а просто горячо сидеть. Мое седалище состояло из десятков двух кирпичей, служивших каменкой в бане: они лежали на солнце и накалились.
Прежде нежели я
сел на лавку, проводники мои держали уже по кружке и пили. «A signor не хочет вина?» — спросил
хозяин.
Обычаи здесь патриархальные: гости пообедают, распростятся с
хозяином и отправятся домой спать, и
хозяин ляжет, а вечером явятся опять и
садятся за бостон до ужина. Общество одно. Служащие, купцы и жены тех и других видятся ежедневно и… живут все в больших ладах.
Поговорив немного с
хозяином и помолчав с хозяйкой, мы объявили, что хотим гулять. Сейчас явилась опять толпа проводников и другая с верховыми лошадьми. На одной площадке, под большим деревом, мы видели много этих лошадей. Трое или четверо наших
сели на лошадей и скрылись с проводниками.
Когда же он понял, что и это невозможно, он огорчился и перестал интересоваться проектом, и только для того, чтобы угодить
хозяину, продолжал улыбаться. Видя, что приказчик не понимает его, Нехлюдов отпустил его, а сам
сел за изрезанный и залитый чернилами стол и занялся изложением на бумаге своего проекта.
— Гм… Старые люди так говорили: «гости — люди подневольные, — где посадили, там и сидят, а
хозяин, что чирей: где захочет, там и
сядет».
Зайдет она, бывало, в богатую лавку,
садится, тут дорогой товар лежит, тут и деньги,
хозяева никогда ее не остерегаются, знают, что хоть тысячи выложи при ней денег и забудь, она из них не возьмет ни копейки.
Когда мы пили чай, в фанзу пришел еще какой-то китаец. За спиной у него была тяжелая котомка; загорелое лицо, изношенная обувь, изорванная одежда и закопченный котелок свидетельствовали о том, что он совершил длинный путь. Пришедший снял котомку и
сел на кан.
Хозяин тотчас же стал за ним ухаживать. Прежде всего он подал ему свой кисет с табаком.
Проводы. — Река Тайцзибери. — Картун. — Враждебное настроение китайцев. — Отказ в ночлеге. — Ориентировка при помощи обоняния. — Лофанза. — Мяолин. — Буйный
хозяин. — Паровози. — Река Нэйцухе. —
Село Котельное. — Колесная дорога. — Угощение в деревне Гоголевке. — Нижнее течение Имана. — Услуга попутчика. — Расставание с Дерсу. — Станция Иман. — Возвращение в Хабаровск
Сказать, что он хочет быть бурлаком, показалось бы
хозяину судна и бурлакам верхом нелепости, и его не приняли бы; но он
сел просто пассажиром, подружившись с артелью, стал помогать тянуть лямку и через неделю запрягся в нее как следует настоящему рабочему; скоро заметили, как он тянет, начали пробовать силу, — он перетягивал троих, даже четверых самых здоровых из своих товарищей; тогда ему было 20 лет, и товарищи его по лямке окрестили его Никитушкою Ломовым, по памяти героя, уже сошедшего тогда со сцены.
Мы
сели за стол;
хозяин был чрезвычайно в духе, и скоро веселость его соделалась общею; пробки хлопали поминутно, стаканы пенились и шипели беспрестанно, и мы со всевозможным усердием желали отъезжающему доброго пути и всякого блага.
Встречали матушку всем домом у ворот (при первом посещении
хозяин стоял впереди с хлебом-солью); затем пропускали ее вперед и усаживали под образа. Но из
хозяев никто, даже старики, не
садились, как ни настаивала матушка.
Но в особенности памятны
села и деревни, встречавшиеся не очень часто, но зато громадные, сплошь обстроенные длинными двухэтажными домами (в каменном нижнем этаже помещались
хозяева и проезжий серый люд), в которых день и ночь, зимой и летом кишели толпы народа.
Пустотелов выходит на балкон,
садится в кресло и отдыхает. День склоняется к концу, в воздухе чувствуется роса, солнце дошло до самой окраины горизонта и, к великому удовольствию Арсения Потапыча,
садится совсем чисто. Вот уж и стадо гонят домой; его застилает громадное облако пыли, из которого доносится блеянье овец и мычанье коров. Бык, в качестве должностного лица, идет сзади. Образцовый
хозяин зорко всматривается в даль, и ему кажется, что бык словно прихрамывает.
Первую чару пил
хозяин артели, а потом все
садились на скамейки, пили, закусывали, торговались и тут же «по пьяному делу» заключали условия с
хозяином на словах, и слово было вернее нотариального контракта.
—
Садись — гость будешь, вина купишь —
хозяин будешь! — крикнул бородач-банкомет, тасовавший карты.
— Здравствуйте, Михей Зотыч, — здоровался
хозяин. — Будет вам шутки-то шутить над нами… И то осрамили тогда на всю округу.
Садитесь, гостем будете.
Приезжая куда-нибудь в
село, Михей Зотыч сказывался работником, а Вахрушку навеличивал
хозяином.
Земля здесь не служит приманкой и не располагает к оседлой жизни. Из тех
хозяев, которые
сели на участки в первые четыре года после основания селения, не осталось ни одного; с 1876 г. сидят 9, с 1877 г. — 7, с 1878 г. — 2, с 1879 г. — 4, а все остальные — новички.
Проворно подали большую косную лодку, шестеро гребцов
сели в весла, сам староста или
хозяин стал у кормового весла.
Бедная слушательница моя часто зевала, напряженно устремив на меня свои прекрасные глазки, и засыпала иногда под мое чтение; тогда я принимался с ней играть, строя городки и церкви из чурочек или дома, в которых
хозяевами были ее куклы; самая любимая ее игра была игра «в гости»: мы
садились по разным углам, я брал к себе одну или две из ее кукол, с которыми приезжал в гости к сестрице, то есть переходил из одного угла в другой.
— До начальника губернии, — начал он каким-то размышляющим и несколько лукавым тоном, — дело это, надо полагать, дошло таким манером: семинарист к нам из самых этих мест, где убийство это произошло, определился в суд; вот он приходит к нам и рассказывает: «Я, говорит, гулял у себя в
селе, в поле… ну, знаете, как обыкновенно молодые семинаристы гуляют… и подошел, говорит, я к пастуху попросить огня в трубку, а в это время к тому подходит другой пастух — из деревни уж Вытегры; сельский-то пастух и спрашивает: «Что ты, говорит, сегодня больно поздно вышел со стадом?» — «Да нельзя, говорит, было: у нас сегодня ночью у
хозяина сын жену убил».
Все это было принесено. Следователи
сели. Ввели двух баб: одна оказалась жена
хозяина, старуха, — зачем ее держали и захватили — неизвестно!
— Позвольте, я сам буду допрашивать и писать, — сказал он, почти насильно вырывая у Миротворского перо и
садясь писать: во-первых, в осмотре он написал, что подлобники хотя и были раскиданы, но домовладелец объяснил, что они у него всегда так лежат, потому что на них молятся его домашние, что ладаном хотя и пахнуло, но дыма, который бы свидетельствовал о недавнем курении, не было, — в потолке две тесины, по показанию
хозяина, были не новые.
Самовар с приготовленным в нем глинтвейном внес сам
хозяин. Вихров
сел на пустое место перед столом; лицо у него в одно и то же время было грустное и озлобленное.
— Постойте, Вихров! — кликнул ему вслед
хозяин; ему, видно, казалось, что он мало надругался еще над приятелем. — Я могу достать вам пятьсот-шестьсот рублей, с тем чтобы вы
сели с нами играть в карты.
Официант в это время повестил гостей и
хозяина, что ужин готов. Вихров настоял, чтобы Макар Григорьев
сел непременно и ужинать с ними. Этим старик очень уж сконфузился, однако
сел. Ваньку так это обидело, что он не пошел даже и к столу.
Иван продолжал дико смотреть на него; затем его снова выпустили в сени и там надели на него остальное платье; он вышел на улицу и
сел на тумбу. К нему подошли его
хозяева, за которых он шел в рекруты.
Часто
хозяин подходил к знакомым гостям и
садился вместе с ними за стол, причем осушалось известное количество пунша.
— С нами, что ли, в стуколку играть
сядете? — тем не менее любезно обратился ко мне
хозяин, делая вид, что очищает место подле себя.
— Мы тут живем, как монахи! — сказал Рыбин, легонько ударяя Власову по плечу. — Никто не ходит к нам,
хозяина в
селе нет, хозяйку в больницу увезли, и я вроде управляющего. Садитесь-ка за стол. Чай, есть хотите? Ефим, достал бы молока!
— Это кто — Паша? — спросил
хозяин,
садясь.
Жена продавца фотографических принадлежностей
села с
хозяином, офицером и старой, глухой дамой в парике, вдовой содержателя музыкального магазина, большой охотницей и мастерицей играть. Карты шли к жене продавца фотографических принадлежностей. Она два раза назначила шлем. Подле нее стояла тарелочка с виноградом и грушей, и на душе у нее было весело.
На постоялый двор, стоящий в самом центре огромного
села, въезжают четыре тройки. Первая, заложенная в тарантас чудовищных размеров, везет самих
хозяев; остальные три заложены в простые кибитки, из которых в одной помещаются два господина в гражданском платье; в другой приказчик Петр Парамоныч, тучный малый, в замасленном длиннополом сюртуке, и горничная девушка; в третьей повар с кухнею.
Тишка (
садится к столу и вынимает из кармана деньги). Полтина серебром — это нынче Лазарь дал. Да намедни, как с колокольни упал, Аграфена Кондратьевна гривенник дали, да четвертак в орлянку выиграл, да третёвось
хозяин забыл на прилавке целковый. Эвось, что денег-то! (Считает про себя.)
Тот не взял протянутой ему руки, неловко придвинул стул и, не сказав ни слова,
сел еще прежде
хозяина, не дождавшись приглашения.