Неточные совпадения
Проводив жену наверх, Левин пошел на половину Долли. Дарья Александровна с своей стороны была в этот день в большом огорчении. Она
ходила по комнате и сердито говорила стоявшей в
углу и ревущей девочке...
— Она за этой дверью; только я сам нынче напрасно хотел ее видеть: сидит в
углу, закутавшись в покрывало, не говорит и не смотрит: пуглива, как дикая серна. Я нанял нашу духанщицу: она знает по-татарски, будет
ходить за нею и приучит ее к мысли, что она моя, потому что она никому не будет принадлежать, кроме меня, — прибавил он, ударив кулаком
по столу. Я и в этом согласился… Что прикажете делать? Есть люди, с которыми непременно должно соглашаться.
Не довольствуясь сим, он
ходил еще каждый день
по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, — все тащил к себе и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в
углу комнаты.
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках и в вязаных хлопанцах, надетых на босую ногу, беспрестанно вздыхавший,
ходя по комнате, и плевавший в стоявшую в
углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в руках, чернилами на пальцах и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим и носи добродетель в сердце»; вечный шарк и шлепанье
по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост; и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Произошло это утром, в десять часов. В этот час утра, в ясные дни, солнце всегда длинною полосой
проходило по его правой стене и освещало
угол подле двери. У постели его стояла Настасья и еще один человек, очень любопытно его разглядывавший и совершенно ему незнакомый. Это был молодой парень в кафтане, с бородкой, и с виду походил на артельщика. Из полуотворенной двери выглядывала хозяйка. Раскольников приподнялся.
Он долго
ходил по всему длинному и узкому коридору, не находя никого, и хотел уже громко кликнуть, как вдруг в темном
углу, между старым шкафом и дверью, разглядел какой-то странный предмет, что-то будто бы живое.
Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь
прошла было
по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон и слова эти — все было напускное. Он и говорил-то с нею, глядя как-то в
угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
Авдотья Романовна то садилась к столу и внимательно вслушивалась, то вставала опять и начинала
ходить,
по обыкновению своему, из
угла в
угол, скрестив руки, сжав губы, изредка делая свой вопрос, не прерывая ходьбы, задумываясь.
Сейчас рассади их
по разным
углам на хлеб да на воду, чтоб у них дурь-то
прошла; да пусть отец Герасим наложит на них эпитимию, [Эпитимия — церковное наказание.] чтоб молили у бога прощения да каялись перед людьми».
Были минуты, когда Дронов внезапно расцветал и становился непохож сам на себя. Им овладевала задумчивость, он весь вытягивался, выпрямлялся и мягким голосом тихо рассказывал Климу удивительные полусны, полусказки. Рассказывал, что из колодца в
углу двора вылез огромный, но легкий и прозрачный, как тень, человек, перешагнул через ворота, пошел
по улице, и, когда
проходил мимо колокольни, она, потемнев, покачнулась вправо и влево, как тонкое дерево под ударом ветра.
Клим остался с таким ощущением, точно он не мог понять, кипятком или холодной водой облили его? Шагая
по комнате, он пытался свести все слова, все крики Лютова к одной фразе. Это — не удавалось, хотя слова «удирай», «уезжай» звучали убедительнее всех других. Он встал у окна, прислонясь лбом к холодному стеклу. На улице было пустынно, только какая-то женщина, согнувшись,
ходила по черному кругу на месте костра, собирая
угли в корзинку.
Он вышел в большую комнату, место детских игр в зимние дни, и долго
ходил по ней из
угла в
угол, думая о том, как легко исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
Изредка являлся Томилин, он
проходил по двору медленно, торжественным шагом, не глядя в окна Самгиных; войдя к писателю, молча жал руки людей и садился в
угол у печки, наклонив голову, прислушиваясь к спорам, песням.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат
ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за
угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и
прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Он начал
ходить по комнате, а Иван Матвеевич стоял на своем месте и всякий раз слегка ворочался всем корпусом в тот
угол, куда пойдет Обломов. Оба они молчали некоторое время.
Козлов по-вчерашнему
ходил, пошатываясь, как пьяный, из
угла в
угол, угрюмо молчал с неблизкими и обнаруживал тоску только при Райском, слабел и падал духом, жалуясь тихим ропотом, и все вслушивался в каждый проезжавший экипаж
по улице, подходил к дверям в волнении и возвращался в отчаянии.
Прочие люди все прятались
по углам и глядели из щелей, как барыня, точно помешанная, бродила
по полю и
по лесу. Даже Марина и та ошалела и
ходила, как одичалая.
А его резали ножом, голова у него горела. Он вскочил и
ходил с своей картиной в голове
по комнате, бросаясь почти в исступлении во все
углы, не помня себя, не зная, что он делает. Он вышел к хозяйке, спросил,
ходил ли доктор, которому он поручил ее.
Умер у бабы сын, мать отстала от работы, сидела в
углу как убитая, Марфенька каждый день
ходила к ней и сидела часа
по два, глядя на нее, и приходила домой с распухшими от слез глазами.
Райский
ходил по кабинету. Оба молчали, сознавая каждый про себя затруднительное положение дела. Общество заметило только внешне признаки какой-то драмы в одном
углу. Отчуждение Веры, постоянное поклонение Тушина, независимость ее от авторитета бабушки — оно знало все это и привыкло.
Да и сверх того, им было вовсе не до русской литературы; напротив,
по его же словам (он как-то раз расходился), они прятались
по углам, поджидали друг друга на лестницах, отскакивали как мячики, с красными лицами, если кто
проходил, и «тиран помещик» трепетал последней поломойки, несмотря на все свое крепостное право.
«Но это даром не
проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до времени, а в известные лета силы вдруг изменяют, и вы увидите в Англии многих индийских героев, которые сидят
по углам, не
сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на другие».
Только свинья так же неопрятна, как и у нас, и так же неистово чешет бок об
угол, как будто хочет своротить весь дом, да кошка, сидя в палисаднике, среди мирт, преусердно лижет лапу и потом мажет ею себе голову. Мы
прошли мимо домов, садов,
по песчаной дороге, миновали крепость и вышли налево за город.
На арене ничего еще не было. Там
ходил какой-то распорядитель из тагалов, в розовой кисейной рубашке, и собирал деньги на ставку и за пари. Я удивился, с какой небрежностью индийцы бросали пригоршни долларов, между которыми были и золотые дублоны. Распорядитель раскладывал деньги
по кучкам на полу, на песке арены. На ней, в одном
углу, на корточках сидели тагалы с петухами, которым предстояло драться.
«Недостает решительности! Все зависит от того, чтобы повести дело смелой, твердой рукой, — думал Половодов,
ходя по кабинету из
угла в
угол. — Да еще этот дурак Ляховский тут торчит: дела не делает и другим мешает. Вот если бы освободиться от него…»
Иван Федорович
прошел в
угол, взял полотенце, исполнил, как сказал, и с мокрым полотенцем на голове стал
ходить взад и вперед
по комнате.
«Знаю я, говорю, Никитушка, где ж ему и быть, коль не у Господа и Бога, только здесь-то, с нами-то его теперь, Никитушка, нет, подле-то, вот как прежде сидел!» И хотя бы я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него мне бы опять поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила, в
углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет на дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: «Мамка, где ты?» Только б услыхать-то мне, как он
по комнате своими ножками
пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало, бежит ко мне, кричит да смеется, только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!
Вечером Дерсу угостил меня оленьим хвостом. Он насадил его на палочку и стал жарить на
углях, не снимая кожи. Олений хвост (по-китайски лу-иба) представляет собой небольшой мешок, внутри которого
проходит тонкий стержень. Все остальное пространство наполнено буровато-белой массой,
по вкусу напоминающей не то мозги, не то печенку. Китайцы ценят олений хвост как гастрономическое лакомство.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В
углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад идет та тропа,
по которой
прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
С перевала мы спустились к реке Папигоузе, получившей свое название от двух китайских слов: «папи» — то есть береста, и «гоуз» — долинка [Или «река,
по которой много леса».]. Речка эта принимает в себя справа и слева два горных ручья. От места слияния их начинается река Синанца, что значит — Юго-западный приток. Дальше долина заметно расширяется и идет
по отношению к Сихотэ-Алиню под
углом в 10°.
Пройдя по ней 4 км, мы стали биваком на берегу реки.
Летнее утро; девятый час в начале. Федор Васильич в синем шелковом халате появляется из общей спальни и через целую анфиладу комнат
проходит в кабинет. Лицо у него покрыто маслянистым глянцем; глаза влажны, слипаются; в
углах губ запеклась слюна. Он останавливается
по дороге перед каждым зеркалом и припоминает, что вчера с вечера у него чесался нос.
Несколько дней сряду я
ходил по опустелым комнатам, где прежде ютились братья и сестры, и заглядывал во все
углы.
В одно из моих ранних посещений клуба я
проходил в читальный зал и в «говорильне» на ходу, мельком увидел старика военного и двух штатских, сидевших на диване в
углу, а перед ними стоял огромный, в черном сюртуке, с львиной седеющей гривой, полный энергии человек, то и дело поправлявший свое соскакивающее пенсне, который ругательски ругал «придворную накипь»,
по протекции рассылаемую
по стране управлять губерниями.
Я опять
ходил по двору и молился, назначая новые места, в самых затененных уголках: под тополем, у садовой калитки, около колодца… Я
проходил во все эти
углы без малейшего страха, хотя там было темно и пусто.
Как умершего без покаяния и «потрошенного», его схоронили за оградой кладбища, а мимо мельницы никто не решался
проходить в сумерки.
По ночам от «магазина», который был недалеко от мельницы, неслись отчаянные звуки трещотки. Старик сторож жаловался, что Антось продолжает стонать на своей вышке. Трещоткой он заглушал эти стоны. Вероятно, ночной ветер доносил с того
угла тягучий звон воды в старых шлюзах…
Я вскочил на печь, забился в
угол, а в доме снова началась суетня, как на пожаре; волною бился в потолок и стены размеренный, всё более громкий, надсадный вой. Ошалело бегали дед и дядя, кричала бабушка, выгоняя их куда-то; Григорий грохотал дровами, набивая их в печь, наливал воду в чугуны и
ходил по кухне, качая головою, точно астраханский верблюд.
Она
ходит по своей камере из
угла в
угол, и кажется, что она всё время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное.
Вот и сижу, а невтерпеж станет, так тайком да крадучись мимо дома ее
по улице и
хожу или за
углом где прячусь.
Покойницу обули в лапти, как того требовал обычай, хотя в Самосадке в лаптях никто не
ходил, спеленали
по савану широкою холстиной и положили на стол в переднем
углу.
Они вдвоем обходили все корпуса и подробно осматривали, все ли в порядке. Мертвым холодом веяло из каждого
угла, точно они
ходили по кладбищу. Петра Елисеича удивляло, что фабрика стоит пустая всего полгода, а между тем везде являлись новые изъяны, требовавшие ремонта и поправок. Когда фабрика была в полном действии, все казалось и крепче и лучше. Явились трещины в стенах, машины ржавели, печи и горны разваливались сами собой, водяной ларь дал течь, дерево гнило на глазах.
— Штой-то, Ефим Андреич, не на пасынков нам добра-то копить. Слава богу, хватит и смотрительского жалованья… Да и
по чужим
углам на старости лет муторно жить. Вон курицы у нас, и те точно сироты бродят… Переехали бы к себе в дом, я телочку бы стала выкармливать… На тебя-то глядеть, так сердечушко все изболелось! Сам не свой
ходишь,
по ночам вздыхаешь… Долго ли человеку известись!
Всех баб Артем набрал до десятка и повел их через Самосадку к месту крушения коломенок, под боец Горюн. От Самосадки нужно было
пройти тропами верст пятьдесят, и в проводники Артем взял Мосея Мухина, который сейчас на пристани болтался без дела, — страдовал в горах брат Егор, куренные дрова только еще рубили, и жигаль Мосей отдыхал. Его страда была осенью, когда складывали кучонки и жгли
уголь. Места Мосей знал
по всей Каменке верст на двести и повел «сушилок» никому не известными тропами.
Он
ходил из
угла в
угол по своему чулану и то ворошил свою шевелюру, то нюхал зеленую веточку ели или мотал ею у себя под носом.
Жажда семейной ласки, материнской, сестриной, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за хорошенькими мальчиками, за «мазочками»; любили шептаться
по углам и,
ходя под ручку или обнявшись в темных коридорах, говорить друг другу на ухо несбыточные истории о приключениях с женщинами.
Покуда происходила в доме раскладка, размещение привезенных из Уфы вещей и устройство нового порядка, я с Евсеичем
ходил гулять, разумеется, с позволения матери, и мы успели осмотреть Бугуруслан, быстрый и омутистый, протекавший
углом по всему саду, летнюю кухню, остров, мельницу, пруд и плотину, и на этот раз все мне так понравилось, что в одну минуту изгладились в моем воспоминании все неприятные впечатления, произведенные на меня двукратным пребыванием в Багрове.
После чего достали сейчас же огромную слегу, и на крыше моленной очутились мгновенно взлезшие
по углу ее плотники; не
прошло и четверти часа, как они слегу эту установили на крыше в наклонном положении, а с земли конец ее подперли другою слегою; к этой наклонной слеге они привязали колокол веревками, перерубили потом его прежние перекладины, колокол сейчас же закачался, зазвенел и вслед за тем начал тихо опускаться
по наклонной слеге, продолжая
по временам прозванивать.
Она
ходит, скрестив руки,
по комнате из
угла в
угол, мрачная, бледная, как будто в забытьи, забыв даже, что и я тут, подле нее.
А тут еще Яшка Кормилицын… — со злостью думала девушка, начиная торопливо
ходить по комнате из
угла в
угол. — Вот это было бы мило: madame Кормилицына, Гликерия Витальевна Кормилицына… Прелестно! Муж, который не умеет ни встать, ни сесть… Нужно быть идиоткой, чтобы слушать этого долговолосого дурня…
Я шел
по проспекту особенно твердо и звонко — и мне казалось, так же шли все. Но вот перекресток, поворот за
угол, и я вижу: все как-то странно, стороной огибают
угол здания — будто там в стене прорвало какую-то трубу, брызжет холодная вода, и
по тротуару нельзя
пройти.
А Назанский все
ходил по комнате и говорил, не глядя на Ромашова, точно обращаясь к стенам и к
углам комнаты...