Неточные совпадения
— Вот-вот именно, — поспешно обратилась к нему княгиня Мягкая. — Но дело в том, что Анну я вам не отдам. Она такая славная, милая. Что же ей делать, если все влюблены в нее и
как тени ходят за ней?
В косой вечерней
тени кулей, наваленных на платформе, Вронский в своем длинном пальто и надвинутой шляпе, с руками в карманах,
ходил,
как зверь в клетке, на двадцати шагах быстро поворачиваясь. Сергею Ивановичу, когда он подходил, показалось, что Вронский его видит, но притворяется невидящим. Сергею Ивановичу это было всё равно. Он стоял выше всяких личных счетов с Вронским.
Прошла почти неделя, а я еще не познакомился с Лиговскими. Жду удобного случая. Грушницкий,
как тень, следует за княжной везде; их разговоры бесконечны: когда же он ей наскучит?.. Мать не обращает на это внимания, потому что он не жених. Вот логика матерей! Я подметил два, три нежные взгляда, — надо этому положить конец.
Кабанов. Нет, постой! Уж на что еще хуже этого. Убить ее за это мало. Вот маменька говорит: ее надо живую в землю закопать, чтоб она казнилась! А я ее люблю, мне ее жаль пальцем тронуть. Побил немножко, да и то маменька приказала. Жаль мне смотреть-то на нее, пойми ты это, Кулигин. Маменька ее поедом ест, а она,
как тень какая,
ходит, безответная. Только плачет да тает,
как воск. Вот я и убиваюсь, глядя на нее.
Были минуты, когда Дронов внезапно расцветал и становился непохож сам на себя. Им овладевала задумчивость, он весь вытягивался, выпрямлялся и мягким голосом тихо рассказывал Климу удивительные полусны, полусказки. Рассказывал, что из колодца в углу двора вылез огромный, но легкий и прозрачный,
как тень, человек, перешагнул через ворота, пошел по улице, и, когда
проходил мимо колокольни, она, потемнев, покачнулась вправо и влево,
как тонкое дерево под ударом ветра.
Ее устойчиво спокойное отношение к действительности возмущало Самгина, но он молчал, понимая, что возмущается не только от ума, а и от зависти. События
проходили над нею, точно облака и, касаясь ее,
как тени облаков, не омрачали настроения; спокойно сообщив: «Лидия рассказывает, будто Государственный совет хотели взорвать. Не удалось», — она задумчиво спросила...
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно, готовым к бою, хотел идти к Алине, куда
прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора ехать в город. Дорогой на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную
тень свою, думал уже о том,
как трудно найти себя в хаосе чужих мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
Вон она, в темном платье, в черном шерстяном платке на шее,
ходит из комнаты в кухню,
как тень, по-прежнему отворяет и затворяет шкафы, шьет, гладит кружева, но тихо, без энергии, говорит будто нехотя, тихим голосом, и не по-прежнему смотрит вокруг беспечно перебегающими с предмета на предмет глазами, а с сосредоточенным выражением, с затаившимся внутренним смыслом в глазах.
Как ни наслаждалась она присутствием Штольца, но по временам она лучше бы желала не встречаться с ним более,
пройти в жизни его едва заметною
тенью, не мрачить его ясного и разумного существования незаконною страстью.
Ей хотелось, чтоб Штольц узнал все не из ее уст, а каким-нибудь чудом. К счастью, стало темнее, и ее лицо было уже в
тени: мог только изменять голос, и слова не
сходили у ней с языка,
как будто она затруднялась, с
какой ноты начать.
— А вот узнаешь: всякому свой! Иному дает на всю жизнь — и несет его, тянет точно лямку. Вон Кирила Кирилыч… — бабушка сейчас бросилась к любимому своему способу, к примеру, — богат, здоровехонек, весь век хи-хи-хи, да ха-ха-ха, да жена вдруг ушла: с тех пор и повесил голову, — шестой год
ходит,
как тень… А у Егора Ильича…
На лице мелькнуло изумление и уступило место недоумению, потом,
как тень,
прошло даже, кажется, неудовольствие, и все разрешилось в строгое ожидание.
Ее
как будто стало не видно и не слышно в доме.
Ходила она тихо,
как тень, просила, что нужно, шепотом, не глядя в глаза никому прямо. Не смела ничего приказывать. Ей казалось, что Василиса и Яков смотрели на нее сострадательно, Егорка дерзко, а горничные — насмешливо.
Между теми записками и этими строками
прошла и совершилась целая жизнь, — две жизни, с ужасным богатством счастья и бедствий. Тогда все дышало надеждой, все рвалось вперед, теперь одни воспоминания, один взгляд назад, — взгляд вперед переходит пределы жизни, он обращен на детей. Я иду спиной,
как эти дантовские
тени, со свернутой головой, которым il veder dinanziera tolto. [не дано было смотреть вперед (ит.).]
Я был тогда совсем маленький мальчик, еще даже не учившийся в пансионе, но простота, с которой отец предложил вопрос, и его глубокая вдумчивость заразили меня. И пока он
ходил, я тоже сидел и проверял свои мысли… Из этого ничего не вышло, но и впоследствии я старался не раз уловить те бесформенные движения и смутные образы слов, которые
проходят,
как тени, на заднем фоне сознания, не облекаясь окончательно в определенные формы.
Уговоры матери тоже не производили никакого действия,
как наговоры и нашептывания разных старушек, которых подсылала Анфуса Гавриловна. Был даже выписан из скитов старец Анфим, который отчитывал Серафиму по какой-то старинной книге, но и это не помогло. Болезнь шла своим чередом. Она растолстела, опухла и
ходила по дому,
как тень. На нее было страшно смотреть, особенно по утрам, когда ломало тяжелое похмелье.
А Петр все молчал, приподняв кверху слепые глаза, и все будто прислушивался к чему-то. В его душе подымались,
как расколыхавшиеся волны, самые разнообразные ощущения. Прилив неведомой жизни подхватывал его,
как подхватывает волна на морском берегу долго и мирно стоявшую на песке лодку… На лице виднелось удивление, вопрос, и еще какое-то особенное возбуждение
проходило по нем быстрыми
тенями. Слепые глаза казались глубокими и темными.
Правду она говорит про себя в начале второго акта: «
Как тень какая хожу, ног под собою не слышу… только чувствует мое сердце, что ничего из этого хорошего не выйдет.
За ним
прошел Лебедев, не отстававший от него
как тень и уже сильно пьяный, затем студент, господин с кулаками, Залёжев, раскланивавшийся направо и налево, и, наконец, протискивался коротенький толстяк.
Бедная женщина
ходила по своим горницам
как тень и вся дрожала, когда слышала шаги мужа.
Старик чувствовал, что он в последний раз
проходит полным и бесконтрольным хозяином по своему царству, —
проходит,
как страшная
тень, оставлявшая за собой трепет…
Долго стоял Коваль на мосту, провожая глазами уходивший обоз. Ему было обидно, что сват Тит уехал и ни разу не обернулся назад. Вот тебе и сват!.. Но Титу было не до вероломного свата, — старик не мог отвязаться от мысли о дураке Терешке, который все дело испортил. И откуда он взялся, подумаешь: точно из земли вырос… Идет впереди обоза без шапки,
как ходил перед покойниками. В душе Тита этот пустой случай вызвал первую
тень сомнения: уж ладно ли они выехали?
В Нюрочке проснулось какое-то страстное чувство к красивой послушнице,
как это бывает с девочками в переходном возрасте, и она
ходила за ней,
как тень. Зачем на ней все черное? Зачем глаза у ней такие печальные? Зачем на нее ворчит походя эта сердитая Енафа? Десятки подобных вопросов носились в голове Нюрочки и не получали ответа.
Annette советует мне перепроситься в Ялуторовск, но я еще не решаюсь в ожидании Оболенского и по некоторой привычке, которую ко мне сделали в семье Ивашева. Без меня у них будет очень пусто — они неохотно меня отпускают в Тобольск, хотя мне кажется, что я очень плохой нынче собеседник. В Ялуторовске мне было бы лучше, с Якушкиным мы бы спорили и мирились. Там и климат лучше, а особенно соблазнительно, что возле самого города есть роща, между тем
как здесь далеко
ходить до
тени дерева…
Сначала молодые люди смеялись своему положению, но, когда они
проходили гостиную, Павлу показалось, что едва мерцающие фигуры на портретах шевелятся в рамках. В зале ему почудился какой-то шорох и
как будто бы промелькнули какие-то белые
тени. Павел очень был рад, когда все они трое спустились по каменной лестнице и вошли в их уютную, освещенную комнату. Плавин сейчас же опять принялся толковать с Симоновым.
Это продолжалось одну минуту, потом он завертывался опять и молча, не пошевелив ни одним мускулом лица,
проходил мимо остолбеневшего от изумления зрителя важно, плавно,
как тень в Гамлете.
S… Почему все дни я слышу за собой его плоские, хлюпающие,
как по лужам, шаги? Почему он все дни за мной —
как тень? Впереди, сбоку, сзади, серо-голубая, двухмерная
тень: через нее
проходят, на нее наступают, но она все так же неизменно здесь, рядом, привязанная невидимой пуповиной. Быть может, эта пуповина — она, I? Не знаю. Или, быть может, им, Хранителям, уже известно, что я…
Но в том-то и ужас, что эти тела — невидимые — есть, они непременно, неминуемо должны быть: потому что в математике,
как на экране,
проходят перед нами их причудливые, колючие
тени — иррациональные формулы; и математика, и смерть — никогда не ошибаются.
Солнце недавно еще село за гору. Город утонул в лилово-туманной
тени, и только верхушки тополей на острове резко выделялись червонным золотом, разрисованные последними лучами заката. Мне казалось, что с тех пор,
как я явился сюда, на старое кладбище,
прошло не менее суток, что это было вчера.
Ромашов зажмурил глаза и съежился. Ему казалось, что если он сейчас пошевелится, то все сидящие в столовой заметят это и высунутся из окон. Так простоял он минуту или две. Потом, стараясь дышать
как можно тише, сгорбившись и спрятав голову в плечи, он на цыпочках двинулся вдоль стены,
прошел, все ускоряя шаг, до ворот и, быстро перебежав освещенную луной улицу, скрылся в густой
тени противоположного забора.
Во всяком случае, впечатления этих двух дней не
прошли для Блохина даром.
Тени Людовиков
как бы остепенили его; до сих пор он выказывал себя умеренным либералом, теперь же вдруг сделался легитимистом.
Александр молча поклонился и,
как тень,
прошел дальше, к матери. Он шел тихо, без прежней уверенности, с поникшей головой. Наденька села и продолжала играть, озираясь по временам беспокойно назад.
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и, сняв шляпу, подходила осмотреться в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым платьем, стыдясь и вместе гордясь перед слугами,
проходила в карету, или дома, когда у нас бывали маленькие вечера, в закрытом шелковом платье и каких-то тонких кружевах около нежной шеи, сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою,
как я видел ее, когда она, по вечерам оставаясь дома, после двенадцати часов дожидаясь мужа из клуба, в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами,
как тень ходила по слабо освещенным комнатам.
Сени и лестницу я
прошел, еще не проснувшись хорошенько, но в передней замок двери, задвижка, косая половица, ларь, старый подсвечник, закапанный салом по-старому,
тени от кривой, холодной, только что зажженной светильни сальной свечи, всегда пыльное, не выставлявшееся двойное окно, за которым,
как я помнил, росла рябина, — все это так было знакомо, так полно воспоминаний, так дружно между собой,
как будто соединено одной мыслью, что я вдруг почувствовал на себе ласку этого милого старого дома.
Огромны очи сном объяты;
Храпит, качая шлем пернатый,
И перья в темной высоте,
Как тени,
ходят, развеваясь.
Тихими ночами мне больше нравилось
ходить по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало, идешь — точно на крыльях несешься; один,
как луна в небе; перед тобою ползет твоя
тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
На дьякона стал налегать сон; он поплотней прислонился к пирамиде и задремал, но ненадолго; ему вдруг почудилось,
как будто кто-то громко топнул, Ахилла открыл глаза: все было тихо, только небо изменилось; луна побледнела, и по серой пирамиде Савелия ползла одна длинная и широкая
тень. Тучилось и пахло утром. Ахилла встал на ноги, и в эту минуту ему опять показалось, что по кладбищу кто-то
ходит.
Тишь, беспробудность, настоящее место упокоения! Но вот что-то ухнуло, словно вздох… Нет, это ничего особенного, это снег оседает. И Ахилла стал смотреть,
как почерневший снег точно весь гнется и волнуется. Это обман зрения; это по лунному небу плывут, теснясь, мелкие тучки, и от них на землю падает беглая
тень. Дьякон
прошел прямо к могиле Савелия и сел на нее, прислонясь за одного из херувимов. Тишь, ничем ненарушимая, только
тени всё беззвучно бегут и бегут, и нет им конца.
Ему стало так горько, что он решил лучше заснуть… И вскоре он действительно спал, сидя и закинув голову назад. А по лицу его, при свете электрического фонаря,
проходили тени грустных снов, губы подергивались, и брови сдвигались,
как будто от внутренней боли…
Матвей попробовал вернуться. Он еще не понимал хорошенько, что такое с ним случилось, но сердце у него застучало в груди, а потом начало
как будто падать. Улица, на которой он стоял, была точь-в-точь такая,
как и та, где был дом старой барыни. Только занавески в окнах были опущены на правой стороне, а
тени от домов тянулись на левой. Он
прошел квартал, постоял у другого угла, оглянулся, вернулся опять и начал тихо удаляться, все оглядываясь, точно его тянуло к месту или на ногах у него были пудовые гири.
— Ну и вот, — медленно и сиповато сказывал Маркуша, — стало быть, родится человек, а с ним и доля его родится, да всю жизнь и
ходить за ним,
как тень, и
ходить, братец ты мой! Ты бы в праву сторону, а она те в леву толкнёть, ты влево, а она те вправо, так и мотаить, так всё и мотаить!
Кожемякин замечал, что пожарный становился всё молчаливее, пил и не пьянел, лицо вытягивалось, глаза выцветали, он стал
ходить медленно, задевая ногами землю и спотыкаясь,
как будто
тень его сгустилась, отяжелела и человеку уже не по силам влачить её за собою.
Ведь ты видишь простую чистоту линий, лишающую строение тяжести, и зеленую черепицу, и белые стены с прозрачными,
как синяя вода, стеклами; эти широкие ступени, по которым можно
сходить медленно, задумавшись, к огромным стволам под
тенью высокой листвы, где в просветах солнцем и
тенью нанесены вверх яркие и пылкие цветы удачно расположенных клумб.
Проходя мимо дачи с качелями, я машинально засмотрелся на девушку в белом платье, — она была как-то особенно хороша в этот роковой момент, хороша,
как весеннее утро, когда ликует один свет и нет ни одной
тени.
Но
прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл, и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными,
как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски…
Широкие
тени ходят по равнине,
как облака по небу, а в непонятной дали, если долго всматриваться в нее, высятся и громоздятся друг на друга туманные, причудливые образы…
Смотри: дядя Ваня ничего не делает и только
ходит за тобою,
как тень, я оставила свои дела и прибежала к тебе, чтобы поговорить.
— Ты! — укоризненно шептала Матица. — Ты
ходишь тут,
как важный барин… Растёшь себе,
как молодой дубок… ни
тени от тебя, ни жёлудя…
Пройдя через две небольшие комнаты, хозяйка отворила потихоньку дверь в светлый и даже с некоторой роскошью убранный покой. На высокой кровати, с ситцевым пологом, сидел, облокотясь одной рукой на столик, поставленный у самого изголовья, бледный и худой,
как тень, Рославлев. Подле него старик, с седою бородою, читал с большим вниманием толстую книгу в черном кожаном переплете. В ту самую минуту,
как Зарецкой показался в дверях, старик произнес вполголоса: «Житие преподобного отца нашего…»
Я подумал… Нет, я ничего не подумал. Но это было странное появление, и, рассматривая неизвестных, я на один миг отлетел в любимую страну битв, героев, кладов, где
проходят,
как тени, гигантские паруса и слышен крик — песня — шепот: «Тайна — очарование! Тайна — очарование!» «Неужели началось?» — спрашивал я себя; мои колени дрожали.