Неточные совпадения
Однако Клима Лавина
Крестьяне полупьяные
Уважили: «Качать его!»
И ну качать… «Ура!»
Потом вдову Терентьевну
С Гаврилкой, малолеточком,
Клим посадил рядком
И жениха
с невестою
Поздравил! Подурачились
Досыта мужики.
Приели все, все припили,
Что господа оставили,
И только поздним вечером
В деревню прибрели.
Домашние их встретили
Известьем неожиданным:
Скончался старый князь!
«Как так?» — Из лодки вынесли
Его уж бездыханного —
Хватил второй удар...
Скотинин. Да
с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как
хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
Неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города: частные пристава поскакали, квартальные поскакали, заседатели поскакали, будочники позабыли, что значит путем поесть, и
с тех пор приобрели пагубную привычку
хватать куски на лету.
— Ну что, душенька Лизавета Петровна, — сказала она,
хватая за руку вышедшую им навстречу
с сияющим и озабоченным лицом Лизавету Петровну.
— Разве я не вижу, как ты себя поставил
с женою? Я слышал, как у вас вопрос первой важности — поедешь ли ты или нет на два дня на охоту. Всё это хорошо как идиллия, но на целую жизнь этого не
хватит. Мужчина должен быть независим, у него есть свои мужские интересы. Мужчина должен быть мужествен, — сказал Облонский, отворяя ворота.
Левин уже давно сделал замечание, что, когда
с людьми бывает неловко от их излишней уступчивости, покорности, то очень скоро сделается невыносимо от их излишней требовательности и придирчивости. Он чувствовал, что это случится и
с братом. И, действительно, кротости брата Николая
хватило не надолго. Он
с другого же утра стал раздражителен и старательно придирался к брату, затрогивая его за самые больные места.
Из брички вылезла девка,
с платком на голове, в телогрейке, и
хватила обоими кулаками в ворота так сильно, хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.] был уже потом стащен за ноги, ибо спал мертвецки).
Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча:
хватила топором раз — вышел нос,
хватила в другой — вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «Живет!» Такой же самый крепкий и на диво стаченный образ был у Собакевича: держал он его более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того,
с которым говорил, но всегда или на угол печки, или на дверь.
— Панночка видала тебя
с городского валу вместе
с запорожцами. Она сказала мне: «Ступай скажи рыцарю: если он помнит меня, чтобы пришел ко мне; а не помнит — чтобы дал тебе кусок хлеба для старухи, моей матери, потому что я не хочу видеть, как при мне умрет мать. Пусть лучше я прежде, а она после меня. Проси и
хватай его за колени и ноги. У него также есть старая мать, — чтоб ради ее дал хлеба!»
Толпа голодных рыцарей подставляла наподхват свои шапки, и какой-нибудь высокий шляхтич, высунувшийся из толпы своею головою, в полинялом красном кунтуше
с почерневшими золотыми шнурками,
хватал первый
с помощию длинных рук, целовал полученную добычу, прижимал ее к сердцу и потом клал в рот.
Как
хватило их
с корабля — половина челнов закружилась и перевернулась, потопивши не одного в воду, но привязанные к бокам камыши спасли челны от потопления.
Марфа Петровна отнюдь никогда не имела намерения что-нибудь за ним закрепить, имея в виду детей, и если и оставила ему нечто, то разве нечто самое необходимое, малостоящее, эфемерное, чего и на год не
хватит человеку
с его привычками.
— Долой
с квартир! Сейчас! Марш! — и
с этими словами начала
хватать все, что ни попадалось ей под руку из вещей Катерины Ивановны, и скидывать на пол. Почти и без того убитая, чуть не в обмороке, задыхавшаяся, бледная, Катерина Ивановна вскочила
с постели (на которую упала было в изнеможении) и бросилась на Амалию Ивановну. Но борьба была слишком неравна; та отпихнула ее, как перышко.
Мартышка тут
с досады и
с печали
О камень так
хватила их,
Что только брызги засверкали.
У птиц недаром говорят:
Что я
хватаю с неба звёзды...
Карандышев (
с жаром). Я беру вас, я ваш хозяин. (
Хватает ее за руку.)
Огудалова. Отчего же… Я ее сейчас пришлю к вам. (Берет футляр
с вещами.) Да вот, Сергей Сергеич, завтра Ларисы рождение, хотелось бы подарить eй эти вещи, да денег много не
хватает.
Не
хватало рук для жатвы: соседний однодворец,
с самым благообразным лицом, порядился доставить жнецов по два рубля
с десятины и надул самым бессовестным образом; свои бабы заламывали цены неслыханные, а хлеб между тем осыпался, а тут
с косьбой не совладели, а тут Опекунский совет [Опекунский совет — учреждение, возглавлявшее Московский воспитательный дом, при котором была ссудная касса, производившая разного рода кредитные операции: выдачу ссуд под залог имений, прием денежных сумм на хранение и т.д.] грозится и требует немедленной и безнедоимочной уплаты процентов…
— Пора идти. Нелепый город, точно его черт палкой помешал. И все в нем рычит: я те не Европа! Однако дома строят по-европейски, все эдакие вольные и уродливые переводы
с венского на московский. Обок
с одним таким уродищем притулился, нагнулся в улицу серенький курятничек в три окна, а над воротами — вывеска: кто-то «предсказывает будущее от пяти часов до восьми», — больше, видно, не может, фантазии не
хватает. Будущее! — Кутузов широко усмехнулся...
— Я сам был свидетелем, я ехал рядом
с Бомпаром. И это были действительно рабочие. Ты понимаешь дерзость? Остановить карету посла Франции и кричать в лицо ему: «Зачем даете деньги нашему царю, чтоб он бил нас? У него своих
хватит на это».
Расхаживая по комнате быстро и легко, точно ее ветром носило, она отирала лицо мокрым полотенцем и все искала чего-то,
хватая с туалетного стола гребенки, щетки, тотчас же швыряла их на место. Облизывала губы, кусала их.
Носильщики, поставив гроб на мостовую, смешались
с толпой; усатый человек, перебежав на панель и прижимая палку к животу, поспешно уходил прочь; перед Алиной стоял кудрявый парень, отталкивая ее, а она колотила его кулаками по рукам; Макаров
хватал ее за руки, вскрикивая...
— Ну, и пускай Малый театр едет в провинцию, а настоящий, культурно-политический театр пускай очистится от всякого босячества, нигилизма — и дайте ему место в Малом, так-то-с! У него
хватит людей на две сцены — не беспокойтесь!
Клим пораженно провожал глазами одну из телег. На нее был погружен лишний человек, он лежал сверх трупов, аккуратно положенных вдоль телеги, его небрежно взвалили вкось, почти поперек их, и он высунул из-под брезента голые, разномерные руки; одна была коротенькая, торчала деревянно и растопырив пальцы звездой, а другая — длинная, очевидно, сломана в локтевом сгибе; свесившись
с телеги, она свободно качалась, и кисть ее, на которой не
хватало двух пальцев, была похожа на клешню рака.
В зеркале Самгин видел, что музыку делает в углу маленький черный человечек
с взлохмаченной головой игрушечного чертика; он судорожно изгибался на стуле,
хватал клавиши длинными пальцами, точно лапшу месил, музыку плохо слышно было сквозь топот и шарканье ног, смех, крики, говор зрителей; но был слышен тревожный звон хрустальных подвесок двух люстр.
— Ну — чего ж вы хотите?
С начала войны загнали целую армию в болото, сдали немцам в плен. Винтовок не
хватает, пушек нет, аэропланов… Солдаты все это знают лучше нас…
Из какого-то переулка выехали шестеро конных городовых, они очутились в центре толпы и поплыли вместе
с нею, покачиваясь в седлах, нерешительно взмахивая нагайками. Две-три минуты они ехали мирно, а затем вдруг вспыхнул оглушительный свист, вой; маленький человек впереди Самгина,
хватая за плечи соседей, подпрыгивал и орал...
Самгин молча соглашался
с ним, находя, что хвастливому шуму тщеславной Москвы не
хватает каких-то важных нот. Слишком часто и бестолково люди ревели ура, слишком суетились, и было заметно много неуместных шуточек, усмешек. Маракуев, зорко подмечая смешное и глупое, говорил об этом Климу
с такой радостью, как будто он сам, Маракуев, создал смешное.
Жизнь — черт ее знает — вдруг как будто постарела, сморщилась, а вместе
с этим началось в ней что-то судорожное, эдакая, знаешь, поспешность…
хватай, ребята!
— Говорят об этом вот такие, как Дьякон, люди
с вывихнутыми мозгами, говорят лицемеры и люди трусливые, у которых не
хватает сил признать, что в мире, где все основано на соперничестве и борьбе, — сказкам и сентиментальностям места нет.
А теперь он, видимо, потерял эту уверенность, неприятно торопится, беспорядочно
хватает с тарелок все, что попало под руку, ест неряшливо.
У нас — третьего дня бабы собрались в Александро-Невску лавру хлеба просить для ребятишек, ребятишки совсем
с голода дохнут, — терпения не
хватает глядеть на них.
— Ой, больно! Ну, и больно же, ой, господи! Да — не троньте же… Как я буду жить без руки-то? —
с ужасом спрашивал он,
хватая здоровой рукой плечо студента; гладя, пощупывая плечо и косясь мокрыми глазами на свою руку, он бормотал...
— Я — домой, — угрюмо сказал Поярков. —
С меня
хватит.
— Сейчас, на Арбатской площади… — Начал он
с уверенностью, что будет говорить долго, заставит всех замолчать и скажет нечто потрясающее, но выкрикнул десятка три слов, и голоса у него не
хватило, последнее слово он произнес визгливо и тотчас же услышал свирепый возглас Пояркова...
— Голос у тебя небольшой и его ненадолго
хватит. Среда артистов — это среда людей, избалованных публикой, невежественных,
с упрощенной моралью, разнузданных. Кое-что от них — например, от Алины — может быть, уже заразило и тебя.
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком к нему, махая руками. Уйти не
хватало силы, и нельзя было оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека
с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза Марины тоже смотрят на эту фигурку, — руки ее поднялись к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась на тахту и крикнула пьяным голосом, топая голыми ногами...
Бальзаминов. Так что ж это вы меня со свету сжить, что ли, хотите? Сил моих не
хватит! Батюшки! Ну вас к черту! (Быстро берет фуражку.) От вас за сто верст убежишь. (Бросается в дверь и сталкивается
с Чебаковым.)
Но осенние вечера в городе не походили на длинные, светлые дни и вечера в парке и роще. Здесь он уж не мог видеть ее по три раза в день; здесь уж не прибежит к нему Катя и не пошлет он Захара
с запиской за пять верст. И вся эта летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась, пошла ленивее, как будто не
хватило в ней содержания.
Обломов увидел, что и он далеко
хватил. Он вдруг смолк, постоял
с минуту, зевнул и медленно лег на диван.
— Куда? — вдруг
с изумлением спросила Ольга, очутясь подле него и
хватая за шляпу.
— Вон куда
хватили! — в свою очередь
с изумлением сказал Пенкин.
Дело в том, что Тарантьев мастер был только говорить; на словах он решал все ясно и легко, особенно что касалось других; но как только нужно было двинуть пальцем, тронуться
с места — словом, применить им же созданную теорию к делу и дать ему практический ход, оказать распорядительность, быстроту, — он был совсем другой человек: тут его не
хватало — ему вдруг и тяжело делалось, и нездоровилось, то неловко, то другое дело случится, за которое он тоже не примется, а если и примется, так не дай Бог что выйдет.
Зато после, дома, у окна, на балконе, она говорит ему одному, долго говорит, долго выбирает из души впечатления, пока не выскажется вся, и говорит горячо,
с увлечением, останавливается иногда, прибирает слово и на лету
хватает подсказанное им выражение, и во взгляде у ней успеет мелькнуть луч благодарности за помощь. Или сядет, бледная от усталости, в большое кресло, только жадные, неустающие глаза говорят ему, что она хочет слушать его.
Мельком взглянув на пальто, попавшееся ей в руку, она
с досадой бросала его на пол и
хватала другое, бросала опять попавшееся платье, другое, третье и искала чего-то, перебирая одно за другим все, что висело в шкафе, и в то же время стараясь рукой завязать косынку на голове.
— Ты здесь? Так ты здесь? — вскричала она
с исказившимся вдруг лицом и
хватая меня за руки, — так ты… знаешь?
— Да что ж
с дурой поделаешь? Сказано — дура, так дура и будет вовеки. Спокойствие, видишь, какое-то он ей доставит: «Надо ведь, говорит, за кого-нибудь выходить, так за него будто всего ей способнее будет»; а вот и увидим, как там ей будет способнее.
Хватит себя потом по бокам руками, а уж поздно будет.
Ей два раза бросали крюк
с наживой; два раза она
хватала его, и один раз уже потащили было ее вверх, но крюк сломался.
19 числа перетянулись на новое место. Для буксировки двух судов, в случае нужды, пришло 180 лодок. Они вплоть стали к фрегату: гребцы, по обыкновению, голые; немногие были в простых, грубых, синих полухалатах. Много маленьких девчонок (эти все одеты чинно), но женщины ни одной. Мы из окон бросали им хлеб, деньги, роздали по чарке рому: они все
хватали с жадностью. Их много налезло на пушки, в порта. Крик, гам!
Низший класс тоже
с завистью и удивлением поглядывает на наши суда, на людей, просит у нас вина, пьет жадно водку,
хватает брошенный кусок хлеба,
с детским любопытством вглядывается в безделки, ловит на лету в своих лодках какую-нибудь тряпку, прячет.