Неточные совпадения
Надо было покориться, так как, несмотря на то, что все доктора
учились в одной школе,
по одним и тем же
книгам, знали одну науку, и несмотря на то, что некоторые говорили, что этот знаменитый доктор был дурной доктор, в доме княгини и в ее кругу было признано почему-то, что этот знаменитый доктор один знает что-то особенное и один может спасти Кити.
Штольц был немец только вполовину,
по отцу: мать его была русская; веру он исповедовал православную; природная речь его была русская: он
учился ей у матери и из
книг, в университетской аудитории и в играх с деревенскими мальчишками, в толках с их отцами и на московских базарах. Немецкий же язык он наследовал от отца да из
книг.
— И! нет, какой характер! Не глупа,
училась хорошо, читает много
книг и приодеться любит. Поп-то не бедный: своя земля есть. Михайло Иваныч, помещик, любит его, — у него там полная чаша! Хлеба, всякого добра — вволю; лошадей ему подарил, экипаж, даже деревьями из оранжерей комнаты у него убирает. Поп умный, из молодых — только уж очень по-светски ведет себя: привык там в помещичьем кругу. Даже французские книжки читает и покуривает — это уж и не пристало бы к рясе…
Была у меня тогда
книга, Священная история, с прекрасными картинками, под названием «Сто четыре Священные истории Ветхого и Нового Завета», и
по ней я и читать
учился.
У Кирсанова было иначе: он немецкому языку
учился по разным
книгам с лексиконом, как Лопухов французскому, а
по — французски выучился другим манером,
по одной
книге, без лексикона: евангелие —
книга очень знакомая; вот он достал Новый Завет в женевском переводе, да и прочел его восемь раз; на девятый уже все понимал, — значит, готово.
Мы все, с небольшими вариациями, имели сходное развитие, то есть ничего не знали, кроме Москвы и деревни,
учились по тем же
книгам и брали уроки у тех же учителей, воспитывались дома или в университетском пансионе.
Любили букинисты и студенческую бедноту, делали для нее всякие любезности. Приходит компания студентов, человек пять, и общими силами покупают одну
книгу или издание лекций совсем задешево, и все
учатся по одному экземпляру. Или брали напрокат
книгу, уплачивая
по пятачку в день. Букинисты давали
книги без залога, и никогда
книги за студентами не пропадали.
— О, наверно не помешает. И насчет места я бы очень даже желал, потому что самому хочется посмотреть, к чему я способен.
Учился же я все четыре года постоянно, хотя и не совсем правильно, а так,
по особой его системе, и при этом очень много русских
книг удалось прочесть.
— Потому, мне казалось, твой дедушка не мог жить один, всеми оставленный. Он был такой старый, слабый; вот я и думал, что кто-нибудь ходил к нему. Возьми, вот твои
книги. Ты
по ним
учишься?
По вечерам на крыльце дома собиралась большая компания: братья К., их сестры, подростки; курносый гимназист Вячеслав Семашко; иногда приходила барышня Птицына, дочь какого-то важного чиновника. Говорили о
книгах, о стихах, — это было близко, понятно и мне; я читал больше, чем все они. Но чаще они рассказывали друг другу о гимназии, жаловались на учителей; слушая их рассказы, я чувствовал себя свободнее товарищей, очень удивлялся силе их терпения, но все-таки завидовал им — они
учатся!
Андрюша стал
учиться, но из-под родительского присмотра не вышел: отец навещал его беспрестанно, надоедая содержателю своими наставлениями и беседами; надзиратели также тяготились незваным гостем: он то и дело приносил им какие-то,
по их словам, премудреные
книги о воспитании.
Софья Николавна воспользовалась случаем, сама
училась вместе с братьями [Она
училась так прилежно, что скоро могла понимать французские
книги, разговоры и даже выучилась немного говорить по-французски.
Я записан в шестую часть родословной
книги своей губернии; получил в наследство
по разным прямым и боковым линиям около двух тысяч душ крестьян;
учился когда-то и в России и за границей; служил неволею в военной службе; холост, корнет в отставке, имею преклонные лета, живу постоянно за границей и проедаю там мои выкупные свидетельства; очень люблю Россию, когда ее не вижу, и непомерно раздражаюсь против нее, когда живу в ней; а потому наезжаю в нее как можно реже, в экстренных случаях, подобных тому, от которого сегодня только освободился.
Красный угол был выбелен; тут помещались образа, остальные части стен, составлявшие продолжение угла, оставались только вымазанными глиной; медные ризы икон, вычищенные мелом к светлому празднику, сверкали, как золото; подле них виднелся возобновленный пучок вербы, засохнувшая просфора, святая вода в муравленом кувшинчике, красные яйца и несколько священных
книг в темных кожаных переплетах с медными застежками — те самые,
по которым Ваня
учился когда-то грамоте.
Кто знающий человек,
по книгам учился, то, говорят, может ей крест дать, и не станет она больше летать…
Постоянно думая, что если я,
по милости божией, поправлюсь здоровьем, может быть, через год, то все же надобно будет представить меня опять в гимназию, — она назначила мне от двух до трех часов в день для повторения всего, чему я
учился, для занятия чистописанием и чтением ей вслух разных
книг, приличных моему возрасту.
Боже мой! как было мне весело
учиться по таким веселым и увлекательным
книгам!
Самойленко, с тех пор как уехал из Дерпта, в котором
учился медицине, редко видел немцев и не прочел ни одной немецкой
книги, но,
по его мнению, все зло в политике и науке происходило от немцев. Откуда у него взялось такое мнение, он и сам не мог сказать, но держался его крепко.
— Вы человек способный,
по природе — упрямый и, видимо, с хорошими желаниями. Вам надо
учиться, да — так, чтоб
книга не закрывала людей. Один сектант, старичок, очень верно сказал: «Всякое научение — от человека исходит». Люди учат больнее, — грубо они учат, — но наука их крепче въедается.
— Нуте-с, — заговорил он спокойно и негромко, — не хотите ли вы приехать ко мне? Я живу в селе Красновидове, сорок пять верст вниз
по Волге, у меня там лавка, вы будете помогать мне в торговле, это отнимет у вас не много времени, я имею хорошие
книги, помогу вам
учиться — согласны?
Вечером несколько школярей
по одному названию, а вовсе не хотевших
учиться, не слушая и не уважая пана Кнышевского, тут собрались к нему и со всею скромностью просили усладить их своим чтением. Восхищенный возможностью блеснуть своим талантом в сладкозвучном чтении и красноречивом изъяснении неудобопонимаемого, пан Кнышевский уселся в почетном углу и разложил
книгу; вместо каганца даже самую свечу засветил и, усадив нас кругом себя, подтвердив слушать внимательно, начал чтение.
А по-нашему, матушка, по-купечески:
учись, как знаешь, хоть с неба звезды хватай, а живи не
по книгам, а
по нашему обыкновению, как исстари заведено.
Ты же
по книгам учился и всякую черную грамоту знаешь!
Ответы мои, видимо, удовлетворяют его; заметно у Авдея спешное стремление всё округлить, завершить и прочно поставить в душе. Мне это не очень нравится в нём. Вот тёзка мой, Досекин, он любит развёртывать каждый вопрос, словно кочан капусты, всегда добиваясь до стержня. А Ваня Малышев — паренёк из старой раскольничьей семьи, дядя у него известный в крае начётчик, грамоте Иван
учился по-церковному, прочитал бесконечно много
книг славянской печати, а теперь сидит над библией, ставя её выше гражданских
книг.
У Станкевича не было подобной недоверчивости; он очень просто и спокойно говорит своим друзьям, одному: «Зачем ты свои силы тратишь на пустяки»; другому: «Что ты не
учишься по-немецки, это тебе необходимо» — третьему: «Зачем ты расхваливаешь глупую
книгу?» — четвертому: «Мне жаль, что болезнь тебя расслабила и что ты теперь ничего не сделаешь для людей».
Потянулись тяжелые дни одиночества. Я тосковала
по Нине, мало ела, мало говорила, но зато с невыразимым рвением принялась за
книги. В них я хотела потопить мое горе… Два оставшихся экзамена были довольно легкими, но мне было чрезвычайно трудно сосредоточиться для подготовки. Глубокая тоска — последствие бурного душевного потрясения — мешала мне
учиться. Частые слезы туманили взор, устремленный на
книгу, и не давали читать.
И при мне в Дерпте у Дондуковых (они были в родстве с Пещуровыми) кто-то прочел вслух письмо Добролюбова — тогда уже известного критика, где он горько сожалеет о том, что вовремя не занялся иностранными языками, с грехом пополам читает французские
книги, а по-немецки начинает заново
учиться.
Учились эти люди не
по книгам, а в поле, в лесу, на берегу реки.
Карнеев
учился с ним в одной гимназии, но был старше его года на четыре, так что в то время, когда Николай Леопольдович перешел в четвертый класс, Карнеев кончил курс первым учеником с золотой медалью и был награжден на акте массою
книг, купленных
по подписке учителями гимназии.
Вспомнил
книги,
по которым
учился жить, и улыбнулся горько.