Неточные совпадения
Левин прочел второй том сочинений Хомякова и, несмотря на оттолкнувший его сначала полемический, элегантный и остроумный тон, был поражен в них
учением о
церкви.
Но, прочтя потом историю
церкви католического писателя и историю
церкви православного писателя и увидав, что обе
церкви, непогрешимые по сущности своей, отрицают одна другую, он разочаровался и в Хомяковском
учении о
церкви, и это здание рассыпалось таким же прахом, как и философские постройки.
В лице Христа еврейство является основоположником религии, которую исповедует вся Европа и ‹которая› проповедуется католической
церковью во всем мире. В лице Карла Маркса еврейство сеет на земле сокрушительное
учение о непримиримости интересов капитала и труда, о неизбежном росте классовой ненависти, о неустранимой социально-революционной катастрофе.
— Ну, нет. Тут странно только то, что мы так мало знаем
учение нашей
церкви, что принимаем за какое-то новое откровение наши же основные догматы, — сказал Селенин, как бы торопясь высказать бывшему приятелю свои новые для него взгляды.
Несмотря на то, что по этому
учению отвергались не только все обряды, иконы, но и таинства, у графини Катерины Ивановны во всех комнатах и даже над ее постелью были иконы, и она исполняла всё требуемое
церковью, не видя в этом никакого противоречия.
Либерализм составляет последнюю религию, но его
церковь не другого мира, а этого, его теодицея — политическое
учение; он стоит на земле и не имеет мистических примирений, ему надобно мириться в самом деле.
Мы видели в их
учении новый елей, помазывающий царя, новую цепь, налагаемую на мысль, новое подчинение совести раболепной византийской
церкви.
Наиболее боевыми были мои собственные статьи, и они иногда производили впечатление скандала, например, статьи против Карловацкого епископата, против разрыва с Московской
церковью, против осуждения митрополитом Сергием
учения о Софии отца С. Булгакова, против Богословского института в связи с историей с Г. П. Федотовым.
— А в Кирилловой книге [Кириллова книга — изданный в 1644 году в Москве сборник статей, направленных против католической
церкви; название получил по первой статье сборника, связанной с именем Кирилла Иерусалимского.] сказано, — отозвался из угла скитский старец: — «Да не будем к тому младенцы умом, скитающися во всяком ветре
учения, во лжи человеческой, в коварстве козней льщения. Блюдем истинствующие в любви».
Это было наиболее заострено против католического
учения о
церкви.
«Что вы подобное
учение опираете на православную
церковь, это я еще понимаю: она всегда была опорою кнута и угодницей деспотизма; но Христа-то зачем вы примешали тут?..
Богословствование Хомякова было занято главным образом
учением о
Церкви, что для него совпадало с
учением о соборности, дух же соборности был для него духом свободы.
В
Церкви заложена вся полнота бытия, в сознании церковном заключены все частичные истины сект и ересей, оккультных школ и теософических
учений.
Если в католичестве было ложное, сбившееся с пути
учение о
церкви, хотя была сама
Церковь, то в протестантизме сама идея
церкви начала постепенно истребляться.
Догматы
Церкви никогда не были рационалистичны и интеллектуалистичны, они раскрывали лишь мистические факты, рационалистичны и интеллектуалистичны были еретические
учения.
Раскольниками называем мы всех россиян, отступающих в чем-либо от общего
учения греческия
церкви.
— Тогда они устно слышали от него
учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и философии греческой учили, и риторике, и истории
церкви христианской, — нам можно разуметь священное писание; а что же их поп и учитель — какое
ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
Красота ее все более и более поражала капитана, так что он воспринял твердое намерение каждый праздник ходить в сказанную
церковь, но дьявольски способствовавшее в этом случае ему счастье устроило нечто еще лучшее: в ближайшую среду, когда капитан на плацу перед Красными казармами производил
ученье своей роте и, крикнув звучным голосом: «налево кругом!», сам повернулся в этом же направлении, то ему прямо бросились в глаза стоявшие у окружающей плац веревки мать и дочь Рыжовы.
Милорадович показал это письмо государю, и Александр Павлович по этому поводу написал старику собственноручно, что в обществе госпожи Татариновой ничего нет такого, что отводило бы людей от религии, а, напротив того,
учение ее может сделать человека еще более привязанным к
церкви.
Люди науки считают христианством только то, что исповедовали и исповедуют различные
церкви, и, предполагая, что исповедания эти исчерпывают всё значение христианства, признают его отжившим свое время религиозным
учением.
Те, которые оправдываются по первому способу, прямо, грубо утверждая, что Христос разрешил насилие: войны, убийства, — сами себя отвергают от
учения Христа; те, которые защищаются по второму, третьему и четвертому способу, сами путаются, и их легко уличить в их неправде, но эти последние, не рассуждающие, не удостаивающие рассуждать, а прячущиеся за свое величие и делающие вид, что всё это ими или еще кем-то уже давно решено и не подлежит уже никакому сомнению, — эти кажутся неуязвимыми и будут неуязвимы до тех пор, пока люди будут находиться под действием гипнотического внушения, наводимого на них правительствами и
церквами, и не встряхнутся от него.
Ересь есть проявление движения в
церкви, есть попытка разрушения закоченевшего утверждения
церкви, попытка живого понимания
учения. Всякий шаг движения вперед, понимания и исполнения
учения совершался еретиками: еретики были и Тертуллиан, и Ориген, и Августин, и Лютер, и Гус, и Савонаролла, и Хельчицкий и др. Оно и не могло быть иначе.
Останови
церковь хоть на самый короткий срок это воздействие на массы гипнотизацией и обманом детей, и люди поймут
учение Христа.
Человек, наученный
церковью тому кощунственному
учению о том, что человек не может спастись своими силами, а что есть другое средство, неизбежно будет прибегать к этому средству, а не к своим силам, на которые, его уверяют, грех надеяться.
Учение церковное — всякое, с своим искуплением и таинствами, исключает Христово
учение, тем более
учение православное с своим идолопоклонством.
А понимание
учения уничтожает
церкви и значение их.
Православный катехизис говорит: «
Церковь есть основанное Иисусом Христом на земле общество, соединенное между собою в одно целое одним божественным
учением и таинствами под управлением и руководством богоустановленной иерархии», разумея под богоустановленной иерархией именно греческую иерархию, составленную из известных таких-то лиц, находящихся в таких-то и таких-то местах.
И вот эта-то деятельность
церквей, внушающая людям ложное понимание
учения Христа, и служит препятствием понимания его для большинства людей, так называемых верующих.
Лицемерие, имевшее прежде одну религиозную основу в
учении о падении рода человеческого, об искуплении и о
церкви, в этом
учении получило в наше время новую научную основу и вследствие этого захватило в свои сети всех тех людей, которые уже не могут по степени своего развития опираться на лицемерие религиозное.
И не обратится ли такое наше предположение в полную уверенность тогда, когда мы признаем в таком
учении, отвергнутом
церковью, характеристические черты той или другой отжившей религии?
Церковь как
церковь, какая бы она ни была — католическая, англиканская, лютеранская, пресвитерианская, всякая
церковь, насколько она
церковь, не может не стремиться к тому же, к чему и русская
церковь, к тому, чтобы скрыть настоящий смысл
учения Христа и заменить его своим
учением, которое ни к чему не обязывает, исключает возможность понимания истинного, деятельного
учения Христа и, главное, оправдывает существование жрецов, кормящихся на счет народа.
«Эта первобытная
церковь была его собственным идеалом общественного устройства, основанного на равенстве, свободе и братстве. Христианство, по мнению Хельчицкого, до сих пор хранит в себе эти основания, нужно только, чтоб общество возвратилось к его чистому
учению, и тогда оказался бы излишним всякий иной порядок, которому нужны короли и папы: во всем достаточно одного закона любви…
Человек, верующий в боговдохновенность Ветхого Завета и святость Давида, завещающего на смертном одре убийство старика, оскорбившего его и которого он сам не мог убить, так как был связан клятвою (3-я Книга Царей, глава 2, стих 8), и тому подобные мерзости, которыми полон Ветхий Завет, не может верить в нравственный закон Христа; человек, верующий в
учение и проповеди
церкви о совместимости с христианством казней, войн, не может уже верить в братство всех людей.
Как ни странно это кажется,
церкви, как
церкви, всегда были и не могут не быть учреждениями не только чуждыми, но прямо враждебными
учению Христа. Недаром Вольтер (Voltaire) называл ее l’infame (бесчестная); недаром все или почти все христианские так называемые секты признавали и признают
церковь той блудницей, о которой пророчествует апокалипсис; недаром история
церкви есть история величайших жестокостей и ужасов.
Лютеранский же катехизис гласит: Die wahre Kirche wird darin erkannt, dass in ihr das Wort Gottes lauter und rein ohne Menschenzusätze gelehrt und die Sacramente treu nach Christi Einsetzung gewahret werden. [Истинная
церковь узнается по тому, что в ней слово бога ясно и чисто, без человеческих прибавлений преподается и таинства верно по
учению Христа установлены.]
Одни верующие люди, признающие христианское
учение божественным, считают, что спасение наступит тогда, когда все люди поверят в Христа и приблизится второе пришествие; другие, также признающие божественность
учения Христа, считают, что спасение это произойдет через
церковь, которая, подчинив себе всех людей, воспитает в них христианские добродетели и преобразует их жизнь.
Церкви, возникшие из непонимания и поддерживающие это непонимание своей неподвижностью, не могут не преследовать и не гнать всякое понимание
учения.
Когда откроются глаза на этот ужасный, совершаемый над людьми, обман, то удивляешься на то, как могут проповедники религии христианства, нравственности, воспитатели юношества, просто добрые, разумные родители, которые всегда есть в каждом обществе, проповедовать какое бы то ни было
учение нравственности среди общества, в котором открыто признается всеми
церквами и правительствами, что истязания и убийства составляют необходимое условие жизни всех людей, и что среди всех людей всегда должны находиться особенные люди, готовые убить братьев, и что каждый из нас может быть таким же?
Церкви не только никогда не соединяли, но были всегда одной из главных причин разъединения людей, ненависти друг к другу, войн, побоищ, инквизиций, варфоломеевских ночей и т. п., и
церкви никогда не служат посредниками между людьми и богом, чего и не нужно и что прямо запрещено Христом, открывшим свое
учение прямо непосредственно каждому человеку, но ставят мертвые формы вместо бога и не только не открывают, но заслоняют от людей бога.
Уже ко времени Константина всё понимание
учения свелось к резюме, утвержденным светской властью, — резюме споров, происходивших на соборе, — к символу веры, в котором значится: верую в то-то, то-то и то-то и под конец — в единую, святую, соборную и апостольскую
церковь, т. е. в непогрешимость тех лиц, которые называют себя
церковью, так что всё свелось к тому, что человек верит уже не богу, не Христу, как они открылись ему, а тому, чему велит верить
церковь.
Как ни странно это кажется для нас, людей воспитанных в ложном
учении о
церкви как о христианском учреждении и в презрении к ереси, — но только в том, что называлось ересью и было истинное движение, т. е. истинное христианство, и только тогда переставало быть им, когда оно в этих ересях останавливалось в своем движении и так же закреплялось в неподвижные формы
церкви.
Не мог бог предоставить людям толковать свое
учение произвольно, и потому он установил
церковь.
Знакомство с деятельностью квакеров и их сочинениями: с Фоксом, Пэном и в особенности с книгой Даймонда (Dymond) 1827 г. — показало мне, что не только давным-давно сознана невозможность соединения христианства с насилием и войною, но что эта несовместимость давным-давно так ясно и несомненно доказана, что надо только удивляться, каким образом может продолжаться это невозможное соединение христианского
учения с насилием, которое проповедовалось и продолжает проповедоваться
церквами.
«Толстой, говорит он, отрицает боговдохновенность Ветхого Завета, посланий, отрицает все догматы
церкви, как-то: троицы, искупления, сошествия св. духа, священства и признает только слова и заповеди Христа». «Но верно ли такое толкование
учения Христа? — говорит он. — Обязаны ли все люди поступать так, как учит Толстой, т. е. исполнять 5 заповедей Христа?»
Учение это, по мнению людей науки, заключающееся только в его догматической стороне — в
учении о троице, искуплении, чудесах,
церкви, таинствах и пр. — есть только одна из огромного количества религий, которые возникали в человечестве и теперь, сыграв свою роль в истории, отживает свое время, уничтожаясь перед светом науки и истинного просвещения.
По этому определению все те, которые прибавили что-либо к
учению Христа и апостолов, как это сделали католическая и греческая
церковь, — находятся вне
церкви. И в
церкви — одни протестанты.
Не было ли самым обыкновенным и легким способом
церкви (говорит он в 31-м вопросе), если клир хотел избавиться или погубить кого, сделать это лицо подозрительным в его
учении и набросить на него плащ еретичества и тем осудить и устранить это лицо?»
Кроме того, если бы Христос действительно установил такое учреждение, как
церковь, на котором основано всё
учение и вся вера, то он, вероятно бы, высказал это установление так определенно и ясно и придал бы единой истинной
церкви, кроме рассказов о чудесах, употребляемых при всяких суевериях, такие признаки, при которых не могло бы быть никакого сомнения в ее истинности; но ничего подобного нет, а как были, так и есть теперь различные учреждения, называющие себя каждое единою истинною
церковью.
Я проникся этим
учением и, усвоив его, могу оставаться членом какой угодно
церкви; перед судом спиритизма религиозные различия — это не более как «обычаи известной гостиной», не более.
Владимир, говорит летописец, начал поставлять
церкви, разрушать кумиры, ставить попов и «нача поимати у нарочитое чади дети и даяти нача на
ученье книжное; матере же чад сих плакахуся по них: еще бо не бяху ся утвердили верою, но яко по мертвеци плакахуся».
Николай Иванович. Не в словах дело, — да слова эти ничего и не говорят о
церкви, — но дело в духе
учения.
Учение Христа всемирное и включает в себя все верования и не допускает ничего исключительного: ни воскресенья, ни божественности Христа, ни таинств, ничего такого, что разделяет.