Неточные совпадения
— Она тихонько засмеялась, говоря: — Я бы вот вопрос об этой великомученице просто решила: сослала бы ее в
монастырь подальше от людей и где
устав построже.
Мне захотелось вдруг побывать в древнем
монастыре, побродить в сумраке церквей, поглядеть на развалины, рядом с свежей зеленью, на нищету в золотых лохмотьях, на лень испанца, на красоту испанки — чувства и картины, от которых я было стал
уставать и отвыкать.
— В чужой
монастырь со своим
уставом не ходят, — заметил он. — Всех здесь в скиту двадцать пять святых спасаются, друг на друга смотрят и капусту едят. И ни одной-то женщины в эти врата не войдет, вот что особенно замечательно. И это ведь действительно так. Только как же я слышал, что старец дам принимает? — обратился он вдруг к монашку.
— Это он, видно, моего «покойничка» видел! — И затем, обращаясь ко мне, прибавила: — А тебе, мой друг, не следовало не в свое дело вмешиваться. В чужой
монастырь с своим
уставом не ходят. Девчонка провинилась, и я ее наказала. Она моя, и я что хочу, то с ней и делаю. Так-то.
— Ах, да ты, верно, старой Акули застыдился! так ведь ей, голубчик, за семьдесят! И мастерица уж она мыть! еще папеньку твоего мывала, когда в Малиновце жила. Вздор, сударь, вздор! Иди-ка в баньку и мойся! в чужой
монастырь с своим
уставом не ходят! Настюша! скажи Акулине да проведи его в баню!
— В чужой
монастырь со своим
уставом не ходят, — заметил Александр Иванович, — когда он у вас, вы можете не советовать ему пить, а когда он у меня, я советую ему, ибо когда мы с ним пить не станем, то лопнет здешний откупщик.
Он хотел даже обратить дворец в
монастырь, а любимцев своих в иноков: выбрал из опричников 300 человек, самых злейших, назвал их братиею, себя игуменом, князя Афанасия Вяземского келарем, Малюту Скуратова параклисиархом; дал им тафьи, или скуфейки, и черные рясы, под коими носили они богатые, золотом блестящие кафтаны с собольею опушкою; сочинил для них
устав монашеский и служил примером в исполнении оного.
— И видишь, что еще… Пожалуйста, не прими там как-нибудь… того… в дурную сторону. У всякого народа свой обычай, и в чужой
монастырь, как говорится, не ходят со своим
уставом.
— У меня в доме все равны, — мягко заметил Жареный, прищуривая свои ласковые темные глаза, глядевшие насквозь. — Пойдемте. Знаете русскую пословицу: «В чужой
монастырь со своим
уставом не ходят»?
— В чужой
монастырь с своим
уставом не ходят, — обрезала Варвара Тихоновна. — Я здесь за игуменью иду, а это братия…
— Слушай, Юрий Дмитрич! — продолжал боярин с возрастающим бешенством. — Мне уж надоело твое упрямство; с своим
уставом в чужой
монастырь не заглядывай! Пей, как все пьют.
Таковы были эти три коренные старца нашего кадетского скита; но надо помянуть еще четвертого, пришлого в наш
монастырь с своим
уставом, но также попавшего нашему духу под стать и оставившего по себе превосходную память.
В эту же ночь, богатую событиями, Вадим, выехав из
монастыря, пустился блуждать по лесу, но конь,
устав продираться сквозь колючий кустарник, сам вывез его на дорогу в село Палицына.
Приезжал толстый монах, отец Мардарий, и убеждал отправить Никиту в
монастырь, по какому-то
уставу он должен умереть именно там и там же его необходимо было похоронить. Но горбун уговорил Ольгу...
И так — всегда: плохие, злые люди его рассказов
устают делать зло и «пропадают без вести», но чаще Кукушкин отправляет их в
монастыри, как мусор на «свалку».
И как-то вдруг решил я: пойду жить в
монастырь, где
устав построже, поживу-ка один, в келье, подумаю, книг почитаю… Не соберу ли в одиночестве разрушенную душу мою в крепкую силу?
Вскоре основаны были у нас
монастыри, и вслед за тем явились монашеские
уставы, сочинения о монашеском житии и пр.
— Ну, если такой порядок, то делать нечего, в чужой
монастырь с своим
уставом не ходят. Хорошо; скажи ее няне, что я буду сидеть дома и буду ее дожидаться.
Легко стало жить Анатолю, когда он переступил за порог
монастыря и подпал строгому искусу ставленника-послушника. Покойная гавань, призывающая труждающихся, открывалась для него, он слушался, не рассуждая, и
усталый к вечеру от работы, усиленного изучения латинского языка и разных утренних и вечерних служб, он засыпал спокойно.
Пошел я говеть в
монастырь, и там мое сердце не спокойно, все кажется, будто монахи не по
уставу живут.
Доселе я не обращал внимания на другую сторону, Москва поглотила меня. Страшный звук меди среди этой тишины заставил обернуться — все переменилось. Печальный, уединенный Симонов
монастырь, с черными крышами, как на гробах, с мрачными стенами, стоял на обширном поле, небольшая река тихо обвивала его, не имея сил подвинуть несколько остановившихся барок; кое-где курились огоньки, и около них лежали мужики, голодные,
усталые, измокшие, и голос меди вырывался из гортани
монастыря.
— Со своим
уставом в чужой
монастырь, Василий Борисыч, не ходят, — отвечала Манефа. — Со вторника за работу, девицы.
— Говорю тебе, что святые отцы в пути сущим и в море плавающим пост разрешали, — настаивал игумен. — Хочешь, в книгах покажу?.. Да что тут толковать, касатик ты мой, со своим
уставом в чужой
монастырь не ходят… Твори, брате, послушание!
— Умные речи приятно и слушать, — молвил Чапурин. — Хоть по старому обычаю в чужой
монастырь с своим
уставом не ходят, а на пир с своим пирогом не вступают, да ради твоих именин можно заповедь ту и нарушить… Потчуй, именинник, знай только, что этого добра и у нас припасено довольно!
— Ну, папахен! ты это оставь! Хвалынцев, конечно, знает пословицу, что в чужой
монастырь со своим
уставом не ходят.
Он хотел даже обратить дворец в
монастырь, а любимцев своих — в иноков: выбрал из опричников 300 человек самых злейших, назвал братиею, а себя игуменом, князя Афанасия Вяземского келарем, Малюту Скуратова параклисиэрхом; дал им тафьи или скуфьи и черные рясы, под коими носили они богатые золотые, блестящие кафтаны с собольей опушкою: сочинил для них
устав монашеский и служил примером в исполнении оного.
Он хотел даже обратить дворец в
монастырь, а любимцев своих в иноков: выбрал из опричников 300 человек, самых злейших, назвал их братнею, себя игуменом, князя Афанасия Вяземского келарем, Малюту Скуратова параклисиархом, дал им тафьи, или скуфейки, и черные рясы, под коими носили они богатые, золотом блестящие кафтаны с собольею опушкою; сочинил для них
устав монашеский и служил примером в исполнении оного.
Он хотел даже обратить дворец в
монастырь, а любимцев своих в иноков: выбрал из опричников триста человек, самых злейших, назвал их братнею, себя игуменом, князя Афанасия Вяземского келарем, Малюту Скуратова параклисиархом; дал им тафьи, или скуфейки, и черные рясы, под коими носили они богатые золотые блестящие кафтаны; сочинил для них
устав монашеский и служил примером в исполнении оного.
— В чужой
монастырь с своим
уставом не ходят, — вскричал Артемий Петрович, — стакан вдребезги, — и дан приказ расшевелить все углы домашнего погреба, заветного хранилища богатых заморских вин.
«Лучше б уж скорей состариться; лучше б я не шла никогда замуж; лучше б меня в
монастырь отдали…» — думала она, отирая кисейным рукавом выступавшие на глазах почти детские слезы, и, вздыхая, перекладывала голову с одной
усталой руки на другую. Так прошел час-другой, и тяжелый день тихо сгорел перед ее глазами.
«Лучше б уж скорей состареться; лучше б я не шла никогда замуж; лучше б меня в
монастырь отдали»… — думала она, отирая кисейным рукавом выступавшие на глазах слезы, и, вздыхая, перекладывала голову с одной
усталой руки на другую. Так прошел час, другой, третий, и тяжелый день тихо сгорел перед ее глазами.