Неточные совпадения
«Хитрая бестия», — думал он, искоса поглядывая на Варвару, вслушиваясь в задыхающийся голос
уставшего проповедника, а тот, ловя пальцами воздух, встряхивая расколотой
головою, говорил...
Самгин собрал все листки, смял их, зажал в кулаке и, закрыв
уставшие глаза, снял очки. Эти бредовые письма возмутили его, лицо горело, как на морозе. Но, прислушиваясь к себе, он скоро почувствовал, что возмущение его не глубоко, оно какое-то физическое, кожное. Наверное, он испытал бы такое же, если б озорник мальчишка ударил его по лицу. Память услужливо показывала Лидию в минуты, не лестные для нее, в позах унизительных,
голую,
уставшую.
Кожемякин не спал по ночам, от бессонницы болела
голова, на висках у него явились серебряные волосы. Тело, полное болью неудовлетворённого желания, всё сильнее разгоравшегося, словно таяло, щеки осунулись,
уставшие глаза смотрели рассеянно и беспомощно. Как сквозь туман, он видел сочувствующие взгляды Шакира и Натальи, видел, как усмехаются рабочие, знал, что по городу ходит дрянной, обидный для него и постоялки слух, и внутренне отмахивался ото всего...
Губы её, распухшие от укусов, почти не шевелились, и слова шли как будто не из горла, а из опустившегося к ногам живота, безобразно вздутого, готового лопнуть. Посиневшее лицо тоже вздулось; она дышала, как
уставшая собака, и так же высовывала опухший, изжёванный язык, хватала волосы на
голове, тянула их, рвала и всё рычала, выла, убеждая, одолевая кого-то, кто не хотел или не мог уступить ей...
Меня одолевал сон; мускулы и кости,
уставшие за день, — ныли,
голова наливалась тяжкой мутью. Скучный, вязкий голос хозяина точно оклеивает мысли...
Бурмистров почувствовал себя проигравшим игру, сокрушенно мотнул
головой и, как бы сильно
уставший, навалился на стол.
Мне,
уставшей с дороги и смены впечатлений, было крайне неприятно слышать весь этот шум и гам.
Голова моя кружилась.
Такие мысли обрывочно, бессистемно роились в его
голове, слишком
уставшей для правильного мышления. Казалось, она была налита свинцом и становилась все тяжелее.
Как только
уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «спаси от бед рабы твоя, Богородице», и священник и дьякон подхватывали: «яко вси по Бозе к Тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству» — на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались
головы, встряхивались волоса, и слышались вздохи и удары крестов по грудям.