Неточные совпадения
— Я часто гуляю в поле, смотрю, как там казармы для артиллеристов строят. Сам — лентяй, а люблю смотреть
на работу. Смотрю и думаю: наверное, люди когда-нибудь
устанут от мелких, подленьких делишек, возьмутся всею силою за настоящее, крупное дело и — сотворят чудеса.
«188* года апреля 28 дня, по указу Его Императорского Величества, Окружный Суд, по уголовному отделению, в силу решения г-д присяжных заседателей,
на основании 3 пункта статьи 771, 3 пункта статьи 776 и статьи 777
Устава уголовного судопроизводства, определил: крестьянина Симона Картинкина, 33 лет, и мещанку Екатерину Маслову, 27 лет, лишив всех прав состояния, сослать в каторжные
работы: Картинкина
на 8 лет, а Маслову
на 4 года, с последствиями для обоих по 28 статье Уложения.
Только к шести с половиной часам мы окончили бивачные
работы и сильно
устали. Когда вспыхнул огонь,
на биваке стало сразу уютнее. Теперь можно было переобуться, обсушиться и подумать об ужине. Через полчаса мы пили чай и толковали о погоде.
С утра он должен был работать в крепости до вечера; когда наступала ночь, он брал письмецо Ивашева и отправлялся, несмотря ни
на бураны, ни
на свою
усталь, и возвращался к рассвету
на свою
работу.
— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она
на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается, часа полтора
на ногах стоит. Придет
усталый с
работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора часа стой да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Средний возраст только что осужденного каторжного мне не известен, но, судя по возрастному составу ссыльного населения в настоящее время, он должен быть не меньше 35 лет; если к этому прибавить среднюю продолжительность каторги 8-10 лет и если принять еще во внимание, что
на каторге человек старится гораздо раньше, чем при обыкновенных условиях, то станет очевидным, что при буквальном исполнении судебного приговора и при соблюдении «
Устава», со строгим заключением в тюрьме, с
работами под военным конвоем и проч., не только долгосрочные, но и добрая половина краткосрочных поступала бы в колонию с уже утраченными колонизаторскими способностями.
Остров Сахалин и экспедиция 1853–1854 гг.] Начиная с пятидесятых годов, когда Сахалин был занят, и почти до восьмидесятых солдаты, кроме того, что лежало по
уставу на их прямой обязанности, исполняли еще все те
работы, которые несут теперь каторжные.
Для испытуемых ношение оков обязательно, но «
Устав» разрешает снимать оковы, когда это необходимо для производства
работ, а так как почти
на всякой
работе кандалы служат помехой, то громадное большинство каторжных освобождено от них.
Ежедневно мы протаптывали дорогу. За день мы так
уставали, что, возвращаясь назад, еле волокли ноги, а
на биваке нас тоже ждала
работа: надо было нарубить и натаскать дров, приготовить ужин и починить обувь или одежду.
Переговоры с Ониковым по этому поводу тоже ни к чему не повели. Он остался при своем мнении, ссылаясь
на прямой закон, воспрещающий старательские
работы. Конечно, здесь дело заключалось только в игре слов: старательские
работы уставом о частной золотопромышленности действительно запрещены, но в виде временной меры разрешались
работы «отрядные» или «золотничные», что в переводе значило то же самое.
Лобачевский в своей комнате писал, лежа
на полу. От беспрерывной
работы он давно не мог писать сидя и
уставал стоять.
Возвратясь домой, она собрала все книжки и, прижав их к груди, долго ходила по дому, заглядывая в печь, под печку, даже в кадку с водой. Ей казалось, что Павел сейчас же бросит
работу и придет домой, а он не шел. Наконец,
усталая, она села в кухне
на лавку, подложив под себя книги, и так, боясь встать, просидела до поры, пока не пришли с фабрики Павел и хохол.
— Ах, боюсь я — особенно этот бухгалтер… Придется опять просить, кланяться, хлопотать, а время между тем летит. Один день пройдет — нет
работы, другой — нет
работы, и каждый день урезывай себя, рассчитывай, как прожить дольше…
Устанешь хуже, чем
на работе. Ах, боюсь!
Три-четыре раза в день нужно было выходить из карцера:
на топографические
работы,
на ротные учения,
на стрельбу,
на чистку оружия,
на разборку и сборку всех многочисленных частей скорострельной пехотной винтовки системы Бердана, со скользящим затвором номер второй,
на долбление военных
уставов — и потом возвращаться обратно под замок.
Накануне народного праздника вечером,
усталый от дневной корреспондентской
работы, я прямо из редакции «Русских ведомостей» решил поехать в скаковой павильон
на Ходынку и осмотреть оттуда картину поля, куда с полудня шел уже народ.
— Ох,
устала! — присела она с бессильным видом
на жесткую постель. — Пожалуйста, поставьте сак и сядьте сами
на стул. Впрочем, как хотите, вы торчите
на глазах. Я у вас
на время, пока приищу
работу, потому что ничего здесь не знаю и денег не имею. Но если вас стесняю, сделайте одолжение, опять прошу, заявите сейчас же, как и обязаны сделать, если вы честный человек. Я все-таки могу что-нибудь завтра продать и заплатить в гостинице, а уж в гостиницу извольте меня проводить сами… Ох, только я
устала!
Громадные колонны цифр испещряют бумагу; сперва рубли, потом десятки, сотни, тысячи… Иудушка до того
устает за
работой и, главное, так волнуется ею, что весь в поту встает из-за стола и ложится отдохнуть
на диван. Но взбунтовавшееся воображение и тут не укрощает своей деятельности, а только избирает другую, более легкую тему.
— Что вам угодно, почтенный? Псалтири следованные и толковые, Ефрема Сирина книги, Кирилловы,
уставы, часословы — пожалуйте, взгляните! Иконы все, какие желаете,
на разные цены, лучшей
работы, темных красок!
На заказ пишем кого угодно, всех святых и богородиц! Именную, может, желаете заказать, семейную? Лучшая мастерская в России! Первая торговля в городе!
Поздно вечером, заплаканная и грустная, Анна кончила
работу своего первого дня
на службе.
Работы было много, так как более двух недель уже барыня обходилась без прислуги. Вдобавок, в этот день у барыни обыкновенно вечером играли в карты жильцы ее и гости. Засиделись далеко за полночь, и Анна,
усталая и печальная, ждала в соседней комнате, чтобы быть готовой
на первый зов.
Однажды, тёмным вечером, Кожемякин вышел
на двор и в сырой тишине услыхал странный звук, подобный рыданиям женщины, когда она уже
устала от рыданий. В то же время звук этот напоминал заунывные песни Шакира, — которые он всегда напевал за
работой, а по праздникам сидя
на лавке у ворот.
— Мы зайдем еще
на конюшню, Гордей Евстратыч, — предлагал Жареный. — Да вы не
устали ли? Будьте откровенны. Я ведь привык к
работе…
Фоме было приятно смотреть
на эту стройную, как музыка,
работу. Чумазые лица крючников светились улыбками,
работа была легкая, шла успешно, а запевала находился в ударе. Фоме думалось, что хорошо бы вот так дружно работать с добрыми товарищами под веселую песню,
устать от
работы, выпить стакан водки и поесть жирных щей, изготовленных дородной и разбитной артельной маткой…
«Теперь идти бы куда-нибудь, — полями, пустынями!» — думал Евсей, входя в тесные улицы фабричной слободки. Вокруг него стояли красноватые, чумазые стены, небо над ними выпачкано дымом, воздух насыщен запахом тёплого масла. Всё вокруг было неласково, глаза
уставали смотреть
на прокопчённые каменные клетки для
работы.
Но теперь эти
усталые от
работы, сердитые люди казались ему более понятными, он верил, что никто из них не притворяется, глядя
на истязание человека с искренним любопытством.
Зеленый кубик для
работы самый вредный, а клейкий самый трудный — руки
устают, мозоли будут
на руках.
Мне было смешно и грустно смотреть
на него, здорового парня; когда я,
усталый, возвращался, кончив
работу, к нему, где-нибудь в тенистом уголке дожидавшемуся меня, он так жадно щупал меня глазами!
Кто заставляет этого молодого человека, отлагая только
на время неизбежную
работу или пользуясь полдневным отдыхом, в палящий жар, искусанного в кровь летним оводом, таскающего
на себе застреленных уток и все охотничьи припасы, бродить по топкому болоту,
уставая до обморока?
А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят в далекое поле
на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — о! тогда, выскочив из избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его разрывается
на части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся,
усталый ребенок с дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень лесная, все глухо, дико; а вот уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все стороны и все далее и далее уходит в чащу бора, где бог весть что с ним будет…
— В Дьякове, голова, была у меня главная притона, слышь, — начал Петр, — день-то деньской, вестимо,
на работе, так ночью, братец ты мой, по этой хрюминской пустыне и лупишь. Теперь, голова, днем идешь, так боишься, чтобы
на зверя не наскочить, а в те поры ни страху, ни
устали!
Сзади за ними теряется в бесконечном лесу пройденный путь, вперед призывает
работа, и пот выступает
на лбу, и ноют
усталые члены, а люди рубят деревья, стелют мосты, жгут и уничтожают чащу.
Затем он садился
на полозья розвален, отирал рукавом рубахи пот и кровь с лица и замирал в
усталой позе, тупо глядя
на стену дома, грязную, с облезлою штукатуркой и с разноцветными полосами красок, — маляры Сучкова, возвращаясь с
работы, имели обыкновение чистить кисти об эту часть стены.
Кроме дней обрядных, лишь только выдастся ясный тихий вечер, молодежь, забыв у́сталь дневной
работы, не помышляя о завтрашнем труде, резво бежит веселой гурьбой
на урочное место и дó свету водит там хороводы, громко припевая, как «Вокруг города Царева ходил-гулял царев сын королев», как «В Арзамасе
на украсе собиралися молодушки в един круг», как «Ехал пан от князя пьян» и как «Селезень по реченьке сплавливал, свои сизые крылышки складывал»…
Видясь с нею после этого в течение нескольких дней в № 7 квартиры Кишенского, где была семейная половина этого почтенного джентльмена, Горданов убедился, что он сдает Висленева в такие ежовые рукавицы, что даже после того ему самому, Горданову, становилось знакомым чувство, близкое к состраданию, когда он смотрел
на бодрого и не знавшего
устали Висленева, который корпел над неустанною
работой по разрушению «василетемновского направления», тогда как его самого уже затемнили и перетемнили.
— Пока
на фабрике, —
устало ответила Александра Михайловна. — Уж не знаю, нужно будет чего другого поискать. Работаешь, а все без толку… Семидалов к себе зовет, в фальцовщицы. Говорит, всегда даст мне место за то, что ты у него в
работе потерял здоровье. Научиться можно в два месяца фальцевать; все-таки больше заработаешь, чем
на пачках.
Устало понурившись, Александра Михайловна с удовольствием и завистью смотрела
на ее
работу. Таня была лучшею работницею мастерской. Захватив со стопки большой печатный лист, она сгибала его
на папке, с неуловимою быстротою взглянув
на номера, и проводила по сгибу костяшкою. Лист как будто сам собою сгибался, как только его касались тонкие пальцы Тани. При втором сгибе мелькал столбец цифр, при третьем — какая-то картинка, сложенный лист летел влево, а в это время со стопки уже скользил
на папку новый.
Позвали, наконец, Андрея Ивановича. Доктор, с
усталым и раздраженным лицом, измученный бессмысленностью своей
работы, выстукал его, выслушал и взялся за пульс. Андрей Иванович смотрел
на доктора, готовый к бою: он заставит себя принять — он не женщина и не мужик и знает свои права. Больничный сбор взыскивают каждый год, а болен стал, — лечись, где хочешь?
Едва держась
на ногах, долго он старался спрятать в карман захваченный
на бегу нераскупоренный штоф водки — и потом хотел было кого-то начать звать, но язык его, после сплошной трехдневной
работы, вдруг так сильно
устал, что как прилип к гортани, так и не хочет шевелиться. Но и этого мало, — и ноги Сафроныча оказались не исправнее языка, и они так же не хотели идти, как язык отказывался разговаривать, да и весь он стал никуда не годен: и глаза не видят, и уши его не слышат, и только голову ко сну клонит.
Но Таисия была хорошо воспитана и молчала, только худела от ненависти; но однажды вечером вернулась она после
работы слишком
усталая, и не захотелось быть воспитанной, а мать сидела
на своем обычном месте перед круглым столом, раскладывала свой бесконечный пасьянс и безмятежно улыбалась.
И дальше шли параграфы
устава бригады: каждый ударник должен следить за
работой своего соседа, и каждый отвечает за бригаду, также бригада за него… Ударник должен бережно относиться к заводскому имуществу, не допуская порчи такового хотя бы и другими рабочими. Должен быть примером
на заводе по дисциплинированности и усердию
работы на производстве.
Звонок. Ленты конвейеров остановились. Десятиминутный перерыв. Девчата спешно заканчивали начатую колодку и бросали
работу: одним из пунктов ударного
устава строго воспрещалось работать в перерывах. Бежали в уборные, в столовку выпить чаю,
на медпункт взять порошок от головной боли или принять валерианки.
Устал я. К дневнику не тянет, да и некогда,
работы много. Проклятая война жрет деньги, как свинья апельсины, не напасешься. И как-то странно я себя чувствую: не то привык к душегубству, не то наконец притерпелся, но смотрю
на все значительно спокойнее, прочтешь: десять тысяч убитых! двадцать тысяч убитых!.. и равнодушно закуришь папироску. Да и газет почти не читаю, не то что в первое время, когда за вечерним прибавлением сам бегал
на угол в дождь и непогоду. Что читать!
Если Владимир Михайлович возвращался рано и не
уставал от
работы, он садился писать, и тогда собака укладывалась комочком где-нибудь
на стуле возле него, изредка открывала один черный глаз и спросонья виляла хвостом. И когда, взволнованный процессом творчества, измученный муками своих героев, задыхающийся от наплыва мыслей и образов, он ходил по комнате и курил папиросу за папиросой, она следила за ним беспокойным взглядом и сильнее виляла хвостом.