Неточные совпадения
Скоро, однако ж, и
в надзвездном мире сделалось душно; тогда он удалился
в уединенную
комнату и,
усевшись среди зелени померанцев и миртов, впал
в забытье.
Мы
уселись завтракать возле двери, ведущей
в угловую
комнату, где находилось человек десять молодежи,
в числе которой был и Грушницкий.
Бывало, под предлогом необходимой надобности, прибежишь от урока
в ее
комнату,
усядешься и начинаешь мечтать вслух, нисколько не стесняясь ее присутствием.
Накануне погребения, после обеда, мне захотелось спать, и я пошел
в комнату Натальи Савишны, рассчитывая поместиться на ее постели, на мягком пуховике, под теплым стеганым одеялом. Когда я вошел, Наталья Савишна лежала на своей постели и, должно быть, спала; услыхав шум моих шагов, она приподнялась, откинула шерстяной платок, которым от мух была покрыта ее голова, и, поправляя чепец,
уселась на край кровати.
Похолодев и чуть-чуть себя помня, отворил он дверь
в контору. На этот раз
в ней было очень мало народу, стоял какой-то дворник и еще какой-то простолюдин. Сторож и не выглядывал из своей перегородки. Раскольников прошел
в следующую
комнату. «Может, еще можно будет и не говорить», — мелькало
в нем. Тут одна какая-то личность из писцов,
в приватном сюртуке, прилаживалась что-то писать у бюро.
В углу
усаживался еще один писарь. Заметова не было. Никодима Фомича, конечно, тоже не было.
Только что Штольц
уселся подле нее, как
в комнате раздался ее смех, который был так звучен, так искренен и заразителен, что кто ни послушает этого смеха, непременно засмеется сам, не зная о причине.
Я еще раз прошу вспомнить, что у меня несколько звенело
в голове; если б не это, я бы говорил и поступал иначе.
В этой лавке,
в задней
комнате, действительно можно было есть устрицы, и мы
уселись за накрытый скверной, грязной скатертью столик. Ламберт приказал подать шампанского; бокал с холодным золотого цвета вином очутился предо мною и соблазнительно глядел на меня; но мне было досадно.
Я обыкновенно входил молча и угрюмо, смотря куда-нибудь
в угол, а иногда входя не здоровался. Возвращался же всегда ранее этого раза, и мне подавали обедать наверх. Войдя теперь, я вдруг сказал: «Здравствуйте, мама», чего никогда прежде не делывал, хотя как-то все-таки, от стыдливости, не мог и
в этот раз заставить себя посмотреть на нее, и
уселся в противоположном конце
комнаты. Я очень устал, но о том не думал.
Вижу где-то далеко отсюда,
в просторной
комнате, на трех перинах, глубоко спящего человека: он и обеими руками, и одеялом закрыл себе голову, но мухи нашли свободные места, кучками
уселись на щеке и на шее.
Затем молча, общим поклоном откланявшись всем бывшим
в комнате, Дмитрий Федорович своими большими и решительными шагами подошел к окну,
уселся на единственный оставшийся стул неподалеку от отца Паисия и, весь выдвинувшись вперед на стуле, тотчас приготовился слушать продолжение им прерванного разговора.
Его попросили выйти опять
в «ту
комнату». Митя вышел хмурый от злобы и стараясь ни на кого не глядеть.
В чужом платье он чувствовал себя совсем опозоренным, даже пред этими мужиками и Трифоном Борисовичем, лицо которого вдруг зачем-то мелькнуло
в дверях и исчезло. «На ряженого заглянуть приходил», — подумал Митя. Он
уселся на своем прежнем стуле. Мерещилось ему что-то кошмарное и нелепое, казалось ему, что он не
в своем уме.
Исправник же стоял теперь у окна,
в другом конце
комнаты, подле Калганова, который тоже
уселся на стуле у того же окна.
Мы
уселись. Чертопханов вышел
в соседнюю
комнату.
Тотчас же составилась партия, и Лопухов
уселся играть. Академия на Выборгской стороне — классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что
в каком-нибудь нумере (т, е.
в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся
в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем
в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал
в свое-то есть
в безденежное — время и Лопухов.
С давнего времени это был первый случай, когда Лопухов не знал, что ему делать. Нудить жалко, испортишь все веселое свиданье неловким концом. Он осторожно встал, пошел по
комнате, не попадется ли книга. Книга попалась — «Chronique de L'Oeil de Boeuf» — вещь, перед которою «Фоблаз» вял; он
уселся на диван
в другом конце
комнаты, стал читать и через четверть часа сам заснул от скуки.
Года через два или три, раз вечером сидели у моего отца два товарища по полку: П. К. Эссен, оренбургский генерал-губернатор, и А. Н. Бахметев, бывший наместником
в Бессарабии, генерал, которому под Бородином оторвало ногу.
Комната моя была возле залы,
в которой они
уселись. Между прочим, мой отец сказал им, что он говорил с князем Юсуповым насчет определения меня на службу.
А мальчики между тем,
усевшись в классной
комнате вместе с хозяйскими подростками, на практике познают, что ежели корни учения горьки, зато плоды его сладки.
Покуда старик спит, матушка ни на минуту не остается бездеятельною. Она
усаживается с Настасьей
в гостиную (поближе к дедушкиной
комнате) и ведет с ней оживленную беседу, которая доходит и до нашего слуха.
Действительно, некоторые положительно сконфузились, отретировались и
уселись ждать
в другой
комнате, но иные остались и расселись по приглашению, но только подальше от стола, больше по углам, одни — всё еще желая несколько стушеваться, другие — чем дальше, тем больше и как-то неестественно быстро ободряясь.
Лиза пошла
в другую
комнату за альбомом, а Паншин, оставшись один, достал из кармана батистовый платок, потер себе ногти и посмотрел, как-то скосясь, на свои руки. Они у него были очень красивы и белы; на большом пальце левой руки носил он винтообразное золотое кольцо. Лиза вернулась; Паншин
уселся к окну, развернул альбом.
Не успеет, бывало, Бахарев,
усевшись у двери, докурить первой трубки, как уже вместо беспорядочных облаков дыма выпустит изо рта стройное, правильное колечко, что обыкновенно служило несомненным признаком, что Егор Николаевич ровно через две минуты встанет, повернет обратно ключ
в двери, а потом уйдет
в свою
комнату, велит запрягать себе лошадей и уедет дня на два, на три
в город заниматься делами по предводительской канцелярии и дворянской опеке.
Ревякин молча
уселся на стуле
в большой
комнате спиною к окну и курил папироску.
Однажды после обеда Вихров
уселся перед камином, а Мари зачем-то вышла
в задние
комнаты.
—
В Москву, — отвечал Павел совершенно покойно и,
усевшись на свое место, как бы ничего особенного
в начавшемся разговоре не заключалось, обратился к ключнице, разливавшей тут же
в комнате чай, и сказал: — Дай мне, пожалуйста, чаю, но только покрепче и погорячей!
«Зачем это она пришла ко мне?» — думал он, желая
в это время куда-нибудь провалиться. Первое его намерение было продолжать спать; но это оказалось совершенно невозможным, потому что становиха,
усевшись в соседней
комнате на диване, начала беспрестанно ворочаться, пыхтеть, кашлять, так что он, наконец, не вытерпел и, наскоро одевшись, вышел к ней из спальни; лицо у него было страшно сердитое, но становиха этим, кажется, нисколько не смутилась.
В это время они входили
в ее
комнату и
усаживались.
— У меня уж самовар готов про них, — отвечала та бойко и повела Алену Сергеевну к себе
в кафишенскую [Кафишенская —
комната для приготовления кофе и хранения кофейной посуды.], где они втроем, то есть Груша, старая ключница и Алена Сергеевна,
уселись распивать чай.
В это время Пашенька вбежала
в комнату, и, как видно, застенчивость не была одним из ее привычных качеств, потому что она, не ожидая приглашения,
уселась в кресло с тою же непринужденностью, с какою сидела на крыльце.
Джемма засмеялась, ударила брата по руке, воскликнула, что он «всегда такое придумает!» Однако тотчас пошла
в свою
комнату и, вернувшись оттуда с небольшой книжкой
в руке,
уселась за столом перед лампой, оглянулась, подняла палец — «молчать, дескать!» — чисто итальянский жест — и принялась читать.
Возвратясь
в комнату, он опять
уселся в угол, уперся локтями
в колена и закрыл руками лицо.
Она
уселась в хозяйской
комнате, хозяев выгнала и приказала Даше привести к себе ту.Начался серьезный допрос.
Он
уселся на плетеном стуле, который вытащил чуть не на средину
комнаты, чтобы находиться
в одинаковом расстоянии между хозяином и гостем, разместившимися один против другого на двух противоположных диванах.
Поутру gnadige Frau проснулась ранее мужа и,
усевшись в соседней
комнате около приготовленного для нее туалетного столика, принялась размышлять опять о том же, как им будет житься
в чужом все-таки доме.
Больной помещался
в самой большой и теплой
комнате. Когда к нему вошли,
в сопровождении Углаковых, наши дамы, он, очень переменившийся и похудевший
в лице, лежал покрытый по самое горло одеялом и приветливо поклонился им, приподняв немного голову с подушки. Те
уселись: Муза Николаевна — совсем около кровати его, а Сусанна Николаевна —
в некотором отдалении.
После обеда Порфирий Владимирыч удалился спать, услав предварительно Евпраксеюшку на село к попу; Арина Петровна, отложив отъезд
в Погорелку, тоже ушла
в свою
комнату и,
усевшись в кресло, дремала. Петенька счел это время самым благоприятным, чтоб попытать счастья у бабушки, и отправился к ней.
В одно из воскресений, когда хозяева ушли к ранней обедне, а я, поставив самовар, отправился убирать
комнаты, — старший ребенок, забравшись
в кухню, вытащил кран из самовара и
уселся под стол играть краном.
Пришли поп, дьякон и дьячок Коренев; все гости ввалились со двора
в комнаты, толкаясь,
уселись за стол и долго
в молчании ели свадебную лапшу, курник [Большой слоёный пирог — Ред.], пили водку и разноцветные наливки.
Он опять
уселся в кресло. Глаза его, поднятые кверху, рассеянно бродили по стенам
комнаты, а пальцы громко барабанили по столу.
Стол стоял поперек
комнаты, на стенах портреты царей — больше ничего. Я
уселся по одну сторону стола, а он напротив меня —
в кресло и вынул большой револьвер кольт.
Автономов быстро вышел
в соседнюю
комнату и там шумно
уселся на стул.
Он вышел на улицу улыбаясь, с приятным чувством
в груди. Ему нравилась и
комната, оклеенная голубыми обоями, и маленькая, бойкая женщина. Но почему-то особенно приятным казалось ему именно то, что он будет жить на квартире околоточного.
В этом он чувствовал что-то смешное, задорное и, пожалуй, опасное для него. Ему нужно было навестить Якова; он нанял извозчика,
уселся в пролётку и стал думать — как ему поступить с деньгами, куда теперь спрятать их?..
У Ежова на диване сидел лохматый человек
в блузе,
в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и положив на колени подбородок. Ежов
уселся боком
в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг на столе стояла бутылка водки,
в комнате пахло соленой рыбой.
На станцию приехали вовремя. Долинский отправился к кассе купить билеты и сдать
в багаж, а Анна Михайловна с Дашею
уселись в уголке на диван
в пассажирской
комнате. Они обе молчали и обе страдали. На прекрасном лице Анны Михайловны это страдание отражалось спокойно; хорошенькое личико Даши болезненно подергивалось, и она кусала до крови свои губки.
Отец Иоанн ни на каких обедах и завтраках не позволял им оставаться, так как им всегда почти накрывали или
в лакейской, или где-нибудь
в задних
комнатах: он не хотел, чтобы духовенство было так публично унижаемо; сам же он остался и
уселся в передний угол, а дьякон все ходил и посматривал то
в одну соседскую
комнату, то
в другую, и даже заглядывал под ларь
в передней.
И во внезапном порыве нежности Сенечка вдруг соскочил со своего ящика, подбежал ко мне, обхватил меня руками и прижал голову к моей груди. Его мягкие шелковистые волосы касались моих губ. Затем так же быстро он оставил меня, побежал
в угол
комнаты (я имею сильное подозрение, что дорогой он стер слезинку) и
уселся в кресло, стоявшее
в углу,
в тени.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли
в другую
комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы,
усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты
в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно
в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Все, кто ни был
в комнатах, все
уселись в нескольких рядах, кругом господина Голядкина и Олсуфия Ивановича.
Соберутся
в одну
комнату,
усядутся в кружок, песни запоют мужицкие.
Даже
комнаты велю запереть, чтобы
в дом не пускали, а то, пожалуй,
усядется да станет дожидаться.
— Ну, вот тебе и Павел Васильич! — сказал Владимир Андреич, войдя
в комнату дочери. — Посидимте-ка здесь, садитесь на вольтерово-то кресло, а я
усядусь на кровать.