Неточные совпадения
Я пошла
на речку быструю,
Избрала я место тихое
У ракитова куста.
Села я
на серый камушек,
Подперла
рукой головушку,
Зарыдала, сирота!
Громко я звала родителя:
Ты приди, заступник батюшка!
Посмотри
на дочь любимую…
Понапрасну я звала.
Нет великой оборонушки!
Рано гостья бесподсудная,
Бесплемянная, безродная,
Смерть родного
унесла!
Ветер как будто только ждал ее, радостно засвистал и хотел подхватить и
унести ее, но она
рукой взялась за холодный столбик и, придерживая платье, спустилась
на платформу и зашла за вагон.
И много говорила Анисья, так что Илья Ильич замахал
рукой. Захар попробовал было
на другой день попроситься в старый дом, в Гороховую, в гости сходить, так Обломов таких гостей задал ему, что он насилу ноги
унес.
Все это вихрем неслось у ней в голове и будто
уносило ее самое
на каких-то облаках. Ей
на душе становилось свободнее, как преступнику, которому расковали
руки и ноги.
На ночь он
уносил рисунок в дортуар, и однажды, вглядываясь в эти нежные глаза, следя за линией наклоненной шеи, он вздрогнул, у него сделалось такое замиранье в груди, так захватило ему дыханье, что он в забытьи, с закрытыми глазами и невольным, чуть сдержанным стоном, прижал рисунок обеими
руками к тому месту, где было так тяжело дышать. Стекло хрустнуло и со звоном полетело
на пол…
Несколько солдат подхватили его
на руки и спешили
унести в лес, прочие, лишась начальника, остановились.
Наконец около обеда является старик Сергеич, берет Сережку
на руки и
уносит в дом.
Все, кто был
на дворе, усмехнулись, заговорили громко, как будто всем понравилось, что крест
унесли. Григорий Иванович, ведя меня за
руку в мастерскую, говорил...
Петр Елисеич
на руках унес истерически рыдавшую девочку к себе в кабинет и здесь долго отваживался с ней. У Нюрочки сделался нервный припадок. Она и плакала, и целовала отца, и, обнимая его шею, все повторяла...
Петр Елисеич в радостном волнении
унес Нюрочку
на руках в комнату и заставил наливать себе чай, — в столовой уже кипел
на столе самовар.
— Нет, я
на этот счет с оглядкой живу. Ласкать ласкаю, а баловать — боже храни! Не видевши-то денег, она все лишний раз к отцу с матерью забежит, а дай ей деньги в
руки — только ты ее и видел. Э, эх! все мы, сударь, люди, все человеки! все денежку любим! Вот помирать стану — всем распределю, ничего с собой не
унесу. Да ты что об семье-то заговорил? или сам обзавестись хочешь?
Дело Родиона Антоныча было совсем дрянь, и он, махнув
на все
рукой, плыл туда, куда его
уносил стремительный поток событий.
«Бумага» от генерала перешла в
руки его секретаря, у которого и исчезла в изящном портфеле. Экипаж быстро
унес барина с его свитой, а старички остались
на коленях.
Рано утром она вычистила самовар, вскипятила его, бесшумно собрала посуду и, сидя в кухне, стала ожидать, когда проснется Николай. Раздался его кашель, и он вошел в дверь, одной
рукой держа очки, другой прикрывая горло. Ответив
на его приветствие, она
унесла самовар в комнату, а он стал умываться, расплескивая
на пол воду, роняя мыло, зубную щетку и фыркая
на себя.
Это уже не
на экране — это во мне самом, в стиснутом сердце, в застучавших часто висках. Над моей головой слева,
на скамье, вдруг выскочил R-13 — брызжущий, красный, бешеный.
На руках у него — I, бледная, юнифа от плеча до груди разорвана,
на белом — кровь. Она крепко держала его за шею, и он огромными скачками — со скамьи
на скамью — отвратительный и ловкий, как горилла, —
уносил ее вверх.
Мой старичок наложил книг во все карманы, набрал в обе
руки, под мышки и
унес все к себе, дав мне слово принести все книги
на другой день тихонько ко мне.
Он, не оглянувшись, махнул
рукой и лениво пошел вслед за повозкой, которую бы, кажется, вместе с Александром, ямщиком и лошадьми мог
унести на своих плечах.
Князь хотел сжать ее в кровавых объятиях, но силы ему изменили, поводья выпали из
рук, он зашатался и свалился
на землю. Елена удержалась за конскую гриву. Не чуя седока, конь пустился вскачь. Елена хотела остановить его, конь бросился в сторону, помчался лесом и
унес с собою боярыню.
Я сделал это и снова увидал ее
на том же месте, также с книгой в
руках, но щека у нее была подвязана каким-то рыжим платком, глаз запух. Давая мне книгу в черном переплете, закройщица невнятно промычала что-то. Я ушел с грустью,
унося книгу, от которой пахло креозотом и анисовыми каплями. Книгу я спрятал
на чердак, завернув ее в чистую рубашку и бумагу, боясь, чтобы хозяева не отняли, не испортили ее.
Кто-то могучей
рукой швырнул меня к порогу, в угол. Непамятно, как ушли монахи,
унося икону, но очень помню: хозяева, окружив меня, сидевшего
на полу, с великим страхом и заботою рассуждали — что же теперь будет со мной?
— Слушаю, — сказал Полторацкий, приложив
руку к папахе, и поехал к своей роте. Сам он свел цепь
на правую сторону, с левой же стороны велел это сделать фельдфебелю. Раненого между тем четыре солдата
унесли в крепость.
Во время приемки Андрей Ефимыч не делает никаких операций; он давно уже отвык от них, и вид крови его неприятно волнует. Когда ему приходится раскрывать ребенку рот, чтобы заглянуть в горло, а ребенок кричит и защищается ручонками, то от шума в ушах у него кружится голова и выступают слезы
на глазах. Он торопится прописать лекарство и машет
руками, чтобы баба поскорее
унесла ребенка.
Любо-дорого смотреть-то! — промолвил Глеб, указывая
рукою на круги, которые местами появлялись
на гладкой поверхности Оки, расширялись, разбегались серебряными обручами и наконец исчезали, уступая место другим кругам, которые так же быстро
уносило течением.
В ожидании этого благополучного времени они постепенно
уносили из дому все, что ни попадалось под
руку. За горшками последовал остаток муки, купленной Глебом в дешевую пору, за мукою кадки, в которых солили рыбу, и наконец не стало уже видно
на берегу площадки большой лодки и вершей.
Фома отбросил
рукой нити бисера; они колыхнулись, зашуршали и коснулись его щеки. Он вздрогнул от этого холодного прикосновения и ушел,
унося в груди смутное, тяжелое чувство, — сердце билось так, как будто
на него накинута была мягкая, но крепкая сеть…
Действительно, резвое течение, будто шутя и насмехаясь над нашим паромом,
уносит неуклюжее сооружение все дальше и дальше. Кругом, обгоняя нас, бегут, лопаются и пузырятся хлопья «цвету». Перед глазами мелькает мысок с подмытою ивой и остается позади. Назади, далеко, осталась вырубка с новенькою избушкой из свежего лесу, с маленькою телегой, которая теперь стала еще меньше, и с бабой, которая стоит
на самом берегу, кричит что-то и машет
руками.
Я хотел бы вырвать ее из ужаса, в котором она терзалась,
унести на своих
руках куда-нибудь далеко, убаюкать ее
на своей груди, чтобы она могла забыться, оживить это убитое лицо улыбкой счастья…
Как убедиться в том, что всю свою жизнь не будешь служить исключительно глупому любопытству толпы (и хорошо еще, если только любопытству, а не чему-нибудь иному, возбуждению скверных инстинктов, например) и тщеславию какого-нибудь разбогатевшего желудка
на ногах, который не спеша подойдет к моей пережитой, выстраданной, дорогой картине, писанной не кистью и красками, а нервами и кровью, пробурчит: «мм… ничего себе», сунет
руку в оттопырившийся карман, бросит мне несколько сот рублей и
унесет ее от меня.
Сергей поднял хозяйку, как ребенка,
на руки и
унес ее в темный угол.
Мне хотелось подойти с ним вместе к пропасти и сказать: вот шаг, я брошусь туда, вот движение, и я погибла, — и чтоб он, бледнея
на краю пропасти, взял меня в свои сильные
руки, подержал бы над ней, так что у меня бы в сердце захолонуло, и
унес бы куда хочет.
Утром его нашли мертвым. Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье. Когда его клали
на носилки, попробовали разжать
руку и вынуть красный цветок. Но
рука закоченела, и он
унес свой трофей в могилу.
— Вот оно что: одного
унес, за другим прилетел… Ну, моя хата с краю!.. Засватал чорт жида, — мельнику досталось приданое; теперь сватает мельника, а приданое — мне. Солдат кому ни служит, ни о ком не тужит. Выручка
на руках, пожалуй, можно и самому за дело приняться. Не станет теперь Харька Трегубенка, а будет Харитон Иванович Трегубов. Только уж я не дурак: ночью
на плотину меня никакими коврижками не заманишь…
На улице он увидал, играет мальчик — сын богатого купца. Бедный купец приласкал мальчика, взял
на руки и
унес к себе.
Тогда Вася вскрикивал у него
на руках, и он
уносил на постель один бездыханный труп.
—
На,
на, возьми! сбереги это, — говорил Шумков, всовывая какую-то бумажку в
руку Аркадия. — Они у меня
унесут. Принеси мне потом, принеси; сбереги… — Вася не договорил, его кликнули. Он поспешно сбежал с лестницы, кивая всем головою, прощаясь со всеми. Отчаяние было
на лице его. Наконец усадили его в карету и повезли. Аркадий поспешно развернул бумажку: это был локон черных волос Лизы, с которыми не расставался Шумков. Горячие слезы брызнули из глаз Аркадия. «Ах, бедная Лиза!»
Щербук. Обидно-с… Вашего супруга
на руках носил, когда он еще под стол пешком ходил… Я от него знак имею и знак сей в могилу
унесу. (Открывает рот.) В-во! Зуба нет! Замечаете?
Поели татары блины, пришла татарка в рубахе такой же, как и девка, и в штанах; голова платком покрыта.
Унесла масло, блины, подала лоханку хорошую и кувшин с узким носком. Стали мыть
руки татары, потом сложили
руки, сели
на коленки, подули
на все стороны и молитвы прочли. Поговорили по-своему. Потом один из гостей-татар повернулся к Жилину, стал говорить по-русски.
В это время неподалеку раздался стон. Ашанин взглянул и увидел молодого солдатика-артиллериста, схватившегося обеими
руками за грудь. Его лицо побледнело — не то от страха, не то от боли — и как-то беспомощно улыбалось. Володя невольно ахнул при виде раненого. Его тотчас же положили
на носилки, и два китайца-кули
унесли его.
— А кто тебе про все говорит? — сказал Илья. — Вестимо, всего не
унесешь. Возьмем, что под
руку попадется: может,
на наше счастье и самолучшее
на нашу долю достанется. Ну что ж, Асаф Кондратьич, идешь с нами али нет?
Все помутилось у меня в глазах — доски, кафедра, карта и сам Алексей Иванович, — все завертелось, закружилось передо мною. Я видела только одну полубесчувственную княжну
на руках фрейлейн. Спустя несколько минут ее
унесли в лазарет… Разом светлое настроение куда-то исчезло, и
на место его тяжелый мрак воцарился у меня
на душе… Я инстинктом чувствовала, что Нина больна, и опаснее, чем мы предполагали.
„Утром больного нашли мертвым. Лицо его было спокойно и светло; истощенные черты с тонкими губами и глубоко впавшими закрытыми глазами выражали какое-то горделивое счастье. Когда его клали
на носилки, попробовали разжать
руку и вынуть красный цветок. Но
рука закоченела, и он
унес свой трофей в могилу“.
В кухне прочистилось; чад
унесло; из кухаркиной комнаты, озираясь, вышел робко лавочный мальчик; у него
на голове опрокинута опорожненная корзина. Она закрывает ему все лицо, и в этом для него, по-видимому, есть удобство. Кухарка его провожает и удерживает еще
на минуту у порога; она молча грозит ему пальцем, потом сыплет ему горсть сухого господского компота, и, наконец, приподнимает у него над головою корзинку, берет
руками за алые щеки и целует в губы. При этом оба целующиеся смеются.
Подхватываю его
на руки и
уношу в детскую.
«Золото заиграло
на солнце», а ночью к алтарю храма протянул свою дерзкую
руку вор и
унес кое-какие ценности, которые ему попались под
руку.
Венцель, вероятно, имел все это в голове, когда сидел в садике пивницы при Нуссельских сходах, и
унес это с собою
на сухую гору,
на которой глубоко и мирно уснул и видел прелюбопытный сон: он видел бедную чешскую избу в горах Мероница, в избушке сидела молодая крестьянка и пряла
руками козью шерсть, а ногою качала колыбель, которая при каждом движении тихонько толкала в стенку.
Занавес поднялся
на минуту, и затем Владимир
на руках унес Анжелику в ее уборную.
Но
на этот раз ему это не удалось. При конце второй панихиды княжна, видимо, не выдержала и упала без чувств
на руки следившей за ней Федосьи. С помощью нескольких дворовых девушек ее
унесли в ее комнату.
— Живите, не унывайте, детей растите, еще плодите: хватит детишкам
на молочишко! Не даром я по медвежьим углам почти всю жизнь прошлялся! — любил говорить он под веселую
руку. — Умру — все ваше; с собой не
унесу.
— Черт в зубах
унес! — отвечали ему товарищи, освещая впереди и около себя все места и неся
на руках слабую, безмолвную Эмму.
Говорили, что в полночь
на трубу избушки, в которой жил патер Вацлав, спускается черный ворон и издает зловещий троекратный крик.
На крыльце избушки появляется сам «чародей» и отвечает своему гостю таким же криком. Ворон слетает с трубы и спускается
на руку патера Вацлава, который и
уносит его к себе. Некоторые обыватели, заселявшие окраины Васильевского острова, клялись и божились, что видели эту сцену собственными глазами.