Неточные совпадения
И в мыслях его пробудились те чувства, которые овладели им, когда он был <у> Гоброжогло, [То есть Костанжогло.] и милая, при греющем
свете вечернем,
умная беседа хозяина о том, как плодотворно и полезно занятье поместьем.
— Да у вас, батюшка Константин Федорович, весь пойдет в дело. Уж эдакого
умного человека во всем
свете нельзя сыскать. Ваше здоровье всяку вещь в место поставит. Так уж прикажите принять.
— Эх, Федосья Николаевна! поверьте мне: все
умные дамы на
свете не стоят вашего локотка.
Потом Штольц думал, что если внести в сонную жизнь Обломова присутствие молодой, симпатичной,
умной, живой и отчасти насмешливой женщины — это все равно, что внести в мрачную комнату лампу, от которой по всем темным углам разольется ровный
свет, несколько градусов тепла, и комната повеселеет.
Вон бабушка: есть ли
умнее и добрее ее на
свете! а и она… грешит… — шепотом произнесла Марфенька, — сердится напрасно, терпеть не может Анну Петровну Токееву: даже не похристосовалась с ней!
— Да. Она
умная, добрая, она все знает. Она лучше всех здесь и в целом
свете! — с одушевлением сказала она.
Один чрезвычайно
умный человек говорил, между прочим, что нет ничего труднее, как ответить на вопрос: «Зачем непременно надо быть благородным?» Видите ли-с, есть три рода подлецов на
свете: подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы стыдящиеся, то есть стыдящиеся собственной подлости, но при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.
Но, раз полюбив и выйдя замуж за самого, по ее убеждениям, хорошего и
умного человека на
свете, она, естественно, понимала жизнь и цель ее точно так же, как понимал ее самый лучший и
умный человек на
свете.
Если бы ее муж не был тем человеком, которого она считала самым хорошим, самым
умным из всех людей на
свете, она бы не полюбила его, а не полюбив, не вышла бы замуж.
Добрые и
умные люди написали много книг о том, как надобно жить на
свете, чтобы всем было хорошо; и тут самое главное, — говорят они, — в том, чтобы мастерские завести по новому порядку.
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на
свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно, в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая картина, старое забытое воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны, в кровь.
— Э, батюшка, слухом
свет полнится, — молодость, des passions, [страсти (фр.).] я говорила тогда с вашим отцом, он еще сердился на вас, ну, да ведь
умный человек, понял… благо, вы счастливо живете — чего еще?
С первых же шагов своего вступления в
свет он обнаружил недюжинные телячьи способности, обещая со временем сделаться
умным и степенным быком, надежным руководителем вверенного ему стада.
Одна из особенностей «
умной комнаты» состояла в том, что посетители ее знали, когда хотели знать, все, что делалось на
свете, как бы тайно оно ни происходило.
Умный старик понимал, что попрежнему девушку воспитывать нельзя, а отпустить ее в гимназию не было сил. Ведь только и
свету было в окне, что одна Устенька. Да и она тосковать будет в чужом городе. Думал-думал старик, и ничего не выходило; советовался кое с кем из посторонних — тоже не лучше. Один совет — отправить Устеньку в гимназию. Легко сказать, когда до Екатеринбурга больше четырехсот верст! Выручил старика из затруднения неожиданный и странный случай.
Писарь сел и смотрел на Галактиона восторженными глазами. Господи, какие
умные люди бывают на белом
свете! Потом писарю сделалось вдруг страшно: господи, как же простецам-то жить? Он чувствовал себя таким маленьким, глупым, несчастным.
— Ну, славяночка, будем знакомиться. Это вот моя славяночка. Ее зовут Дидей. Она считает себя очень
умной и думает, что мир сотворен специально только для нее, а все остальные девочки существуют на
свете только так, между прочим.
Не дивись, мой друг! на
свете все колесом вертится. Сегодня
умное, завтра глупое в моде. Надеюсь, что и ты много увидишь дурындиных. Если не женитьбою всегда они отличаются, то другим чем-либо. А без дурындиных
свет не простоял бы трех дней.
Возмечтал он о себе, что
умнее всех на
свете.
Коля мне про вас говорил, что
умнее вас и на
свете еще до сих пор не встречал…
— И нет! И нет! И
умнее на
свете нет! — тотчас же подхватил Лебедев.
Как человек, не чуждый художеству, он чувствовал в себе и жар, и некоторое увлечение, и восторженность, и вследствие этого позволял себе разные отступления от правил: кутил, знакомился с лицами, не принадлежавшими к
свету, и вообще держался вольно и просто; но в душе он был холоден и хитер, и во время самого буйного кутежа его
умный карий глазок все караулил и высматривал; этот смелый, этот свободный юноша никогда не мог забыться и увлечься вполне.
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало на
свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник
умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
— Уж я не знаю, справедливо ли, или нет, только никто, кроме меня, не признается; я убежден, что я
умнее всех на
свете, и уверен, что вы тоже уверены в этом.
Нет, мой друг: если вы истинный человеколюбец, то пожелайте всем
умным людям такого же вкуса, как у меня, даже и с грязнотцой, иначе ведь
умному человеку скоро нечего будет делать на
свете и останутся одни только дураки.
Такая молодежь в ее глазах являлась всегдашним идеалом, последним словом той жизни, для которой стоило существовать на
свете порядочной женщине, в особенности женщине красивой и
умной.
Она похожа на огромное здание с тысячами комнат, в которых
свет, пение, чудные картины,
умные, изящные люди, смех, танцы, любовь — все, что есть великого и грозного в искусстве.
Поймите же, милый Ромочка, что мне нужно общество, большое настоящее общество,
свет, музыка, поклонение, тонкая лесть,
умные собеседники.
— А главное, — продолжал Дрозд с лицемерным сожалением, — главное, что есть же на
свете такие отчаянные сорванцы, неслухи и негодяи, которые в вашем положении, никого не спрашивая и не предупреждая, убегают из лагеря самовольно, пробудут у портного полчаса-час и опрометью бегут назад, в лагерь. Конечно,
умные, примерные дети таких противозаконных вещей не делают. Сами подумайте: самовольная отлучка — это же пахнет дисциплинарным преступлением, за это по головке в армии не гладят.
— К такому, что не мы одни с вами
умнее всех на
свете, а есть и
умнее нас.
Но так как внешние вещи мира мы познаем: первое, через внешний
свет, в коем мы их видим; второе, через звуки, которыми они с нами говорят, и через телесные движения, которые их с нами соединяют, то для отвлечения всего этого необходимы мрак, тишина и собственное безмолвие; а потому, приступая к
умному деланию, мы должны замкнуться в тихой и темной келье и безмолвно пребывать в ней в неподвижном положении, сидя или лежа.
Засим, самое
умное делание совершается в семи степенях, соответственно семи видам натуры: из сих семи степеней, или видов, три суть темные, в коих наш огненный дух еще только стремится к небесному
свету, один вид есть переходный и три последние — высшие.
— О, пожалуйста, будьте покойны!.. Я тоже, батенька, умею хитрить!.. Недаром шестьдесят пять лет прожил на
свете и совершенно согласен с Грибоедовым, что при наших нравах
умный человек не может быть не плутом! — проговорил Иван Петрович, простодушно считавший себя не только
умным, но даже хитрым человеком.
— А как они друг друга едят, и сколь трудно
умному промеж их! — говорил он, понижая голос. — Вот, Маркуша про мужика Натрускина сказывал, — ни одной деревни, наверно, нет, которая бы такого Натрускина со
свету не сжила!
— Матушка моя, благодетельница, ведь дурачком-то лучше на
свете проживешь! Знал бы, так с раннего молоду в дураки бы записался, авось теперь был бы
умный. А то как рано захотел быть умником, так вот и вышел теперь старый дурак.
Природа создала его в одну из тех минут благодатной тишины, когда из материнского ее лона на всех льется мир и благоволение. В эти краткие мгновения во множестве рождаются на
свете люди не весьма прозорливые, но скромные и добрые; рождаются и, к сожалению, во множестве же и умирают… Но
умные муниципии подстерегают уцелевших и, по достижении ими законного возраста, ходатайствуют об них перед начальством. И со временем пользуются плодами своей прозорливости, то есть бывают счастливы.
Мысль воспитать по-своему, образовать добродушного молодого человека, скромного, чистосердечного, неиспорченного
светом — забралась в
умную, но всё-таки женскую голову Софьи Николавны.
Чтение хороших книг, общество
умных людей, беспрестанные разговоры со мною вознаградят недостаток воспитания; застенчивость пройдет, и уменье держать себя в
свете придет само собою».
— Чего ты фордыбачишься, дурочка! Тебе дело говорят, а ты нос дерешь. Точно
умнее тебя и на свете-то нет никого. Позвольте, господин, я вам всю эту историю расскажу по порядку, — повернулась она в мою сторону.
— Это все глупости, Олеся! — возразил я горячо. — Ты через полгода сама себя не узнаешь. Ты не подозреваешь даже, сколько в тебе врожденного ума и наблюдательности. Мы с тобой вместе прочитаем много хороших книжек, познакомимся с добрыми,
умными людьми, мы с тобой весь широкий
свет увидим, Олеся… Мы до старости, до самой смерти будем идти рука об руку, вот как теперь идем, и не стыдиться, а гордиться тобой я буду и благодарить тебя!..
— Да, понимаю. Это все от бабушки… Вы не глядите, что она такая с виду. У! Какая она
умная! Вот, может быть, она и при вас разговорится, когда побольше привыкнет… Она все знает, ну просто все на
свете, про что ни спросишь. Правда, постарела она теперь.
Ох, не помню я эту песню,
помню только немного.
Пел козак про пана про Ивана:
Ой, пане, ой, Иване!..
Умный пан много знает…
Знает, что ястреб в небе летает,
ворон побивает…
Ой, пане, ой, Иване!..
А того ж пан не знает,
Как на
свете бывает, —
Что у гнезда и ворона ястреба побивает…
— Твоя жена сама на шею мне бросилась. Она
умная… Подлее её женщины на
свете нет! Но и вы тоже — все подлецы. Я в суде был… научился судить…
Они забрали себе в голову, что
умней всех на
свете, а то все дураки да взяточники.
— Мало ли, мой друг,
умных людей на
свете?
Как он проводил свое время в Петербурге, это мне не совсем известно, но судя по тому, что он был знаком почти со всеми современными ему знаменитостями, надо полагать, что он жил не исключительно в
свете и среди своих военных товарищей, а держался
умных кружков: он лично знал Жуковского, Пушкина, Дельвига, Гоголя, Каратыгина и Брюллова, ходил в дом к Толстым, где перезнакомился со всем тогдашним художественным миром и сам с успехом занимался как дилетант и живописью и ваянием, что необыкновенно шло его изящной натуре.
Я очнулся ранним и свежим зимним утром. Тит сидел у стола и что-то читал. Я долго смотрел на него, на его лицо, склоненное на руки, внимательное, доброе и
умное. С таким выражением Тит никогда не читал записки. Так он читал только письма сестры и матери. Все лицо его светилось тогда каким-то внутренним
светом. Потом он поднял глаза на меня. В них был тот же
свет.
Она принадлежала к высшему
свету и слыла за женщину несколько странную, не совсем добрую, но чрезвычайно
умную.
Это была мука мученская, беспрерывное невыносимое унижение от мысли, переходившей в беспрерывное и непосредственное ощущение того, что я муха перед всем этим
светом, гадкая, непотребная муха, — всех
умнее, всех развитее, всех благороднее, — это уж само собою, — но беспрерывно всем уступающая муха, всеми униженная и всеми оскорбленная.
Мещерском чрезвычайно любезного, ловкого,
умного и образованного человека; о нравственных его качествах я не имел никакого понятия и от всей души радовался такому товарищу: опытному, много служившему и все на
свете знающему человеку, начиная от тайных придворных интриг до Пинеттевских штук в картах.