Неточные совпадения
— Ну как же, важное блюдо на лопате твой
писатель. Знаем мы их — теплые тоже ребята; ругай других больше, подумают, сам, мол, должно, всех
умней. Нет, брат, нас с дороги этими сочинениями-то не сшибешь. Им там сочиняй да сочиняй, а тут что устроил, так то и лучше того, чем не было ничего. Я, знаешь, урывал время, все читал, а нонче ничего не хочу читать — осерчал.
— Ага! Ай да Настенька! Молодец у меня: сейчас попала в цель! — говорил он. — Ну что ж! Дай бог! Дай бог! Человек вы
умный, молодой, образованный… отчего вам не быть
писателем?
Он хвалил направление нынешних
писателей, направление
умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
Ты такой талантливый,
умный, лучший из всех теперешних
писателей, ты единственная надежда России…
— Вер-р-но! — кричал на это штабс-капитан Рыбников в дурацком восторге. — Что верно, то верно. Вашу руку, мусьё
писатель. Сразу видно
умного человека.
Замечательно, что этот грек Бенардаки, очень
умный, но без образования, был единственным человеком в Петербурге, который назвал Гоголя гениальным
писателем и знакомство с ним ставил себе за большую честь!
Плавильщиков же был удивительный чудак, человек
умный, ученый,
писатель, кончил курс в Московском университете и начнет, бывало, говорить о театральном искусстве, так рот разинешь.
Или нужно было признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на благо, которое верховная власть может сделать, представить правительству и
умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие
писателей не было притеснено, и мысль, священный дар божий, не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб
писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
— Да вот, приглядываю по силам; уж и то, говорю вам, всю практику бросила на это время… Оставить-то не на кого…. Ну, тоже доктор — спасибо ему — навещает пока, а что господин Полояров, так очень даже мало ездят; я просто удивляюсь на них… Эдакой, подумаешь, ученый,
умный человек,
писатель, и никакого сострадания!.. Как даже не грешно!..
Религиозный гений необходимо есть и великий молитвенник, и, в сущности, искусству молитвы только и учит вся христианская аскетика, имеющая высшей целью непрестанную («самодвижную») молитву, «молитву Иисусову» или «
умное делание» [Учением о молитве полны произведения церковной аскетики, в частности творения св. Макария Великого, Симеона Нового Богослова, Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Тихона Задонского, церковных
писателей: еп.
— Тут есть очень
умный и талантливый малый (garcon)… южанин, некто Леон Гамбетта. Он очень интересуется внутренними делами вашего отечества, и ему хотелось бы поговорить с вами как с русским
писателем. Я его приглашу в следующий понедельник… Хотите?
В разговоре сыпала
умными словами и именами мне совершенно не известных
писателей и ученых.
Было не до того, чтоб уроки учить. Передо мною распахнулась широкая, завлекающая область, и я ушел в не всею душою, — область умственных наслаждений. Для меня этот переворот связан в воспоминаниях с Боклем. У папы в библиотеке стояла «История цивилизации в Англии» Бокля. По имени я его хорошо знал. Это имя обозначало нас самого
умного, глубокомысленного и трудпонимаемого
писателя. Читать его могут только очень
умные люди. Генерал у Некрасова говорит в балете поэту...
[Эту сторону марксизма подчеркивает и развивает Лукач, самый
умный из коммунистических
писателей, в книге: Lukасs.
Лукач, венгерец, пишущий по-немецки, самый
умный из коммунистических
писателей, обнаруживший большую тонкость мысли, делает своеобразное и по-моему верное определение революционности.
Ездили к ним молодые, и средних лет, и пожилые мужчины, военные, чиновники, предводители дворянства,
писатели, пианисты, художники, профессора, всякие
умные люди…
— Толкуют, что бога нет, — продолжала Иловайская, тоже засмеявшись, — но почему же, скажите мне, все знаменитые
писатели, ученые, вообще
умные люди, под конец жизни веруют?