Неточные совпадения
— Человек несимпатичный, но — интересный, — тихо заговорил Иноков. — Глядя на него, я, бывало, думал: откуда у него эти судороги ума? Страшно ему жить или стыдно? Теперь мне думается, что стыдился он своего богатства, бездолья, романа с этой шалой
бабой.
Умный он был.
— Ты у меня теперь в том роде, как секретарь, — шутил старик, любуясь
умною дочерью. — Право… Другие-то
бабы ведь ровнешенько ничего не понимают, а тебе до всего дело. Еще вот погоди, с Харченкой на подсудимую скамью попадешь.
По приезде к приходу, на крыльце и на паперти храма Павел увидал множество нищих, слепых, хромых, покрытых ранами; он поспешил раздать им все деньги, какие были при нем. Стоявший в самой церкви народ тоже кинулся ему в глаза тем, что мужики все были в серых армяках, а
бабы — в холщовых сарафанах, и все почти — в лаптях, но лица у всех были
умные и выразительные.
Баба подлинно
умная и всем этим стадом вертит, как ей желается.
— Видал, как бабов забижают! То-то вот! И сырое полено долго поджигать — загорится! Не люблю я этого, братаня, не уважаю. И родись я
бабой — утопился бы в черном омуте, вот тебе Христос святой порукой!.. И так воли нет никому, а тут еще — зажигают! Скопцы-то, я те скажу, не дурак народ. Про скопцов — слыхал?
Умный народ, очень правильно догадался: напрочь все мелкие вещи, да и служи богу, чисто…
— Я не стряпаю, а готовлю, стряпают —
бабы, — сказал он, усмехаясь; подумав, прибавил: — Разница меж людьми — в глупости. Один —
умнее, другой — меньше, третий — совсем дурак. А чтобы поумнеть, надо читать правильные книги, черную магию и — что там еще? Все книги надо читать, тогда найдешь правильные…
— Ты её не тронь, она — ничего
баба! Шакир её вышколил. С
бабами — осторожно! Шутки шутками, а
бабы своей цены стоят! Жениться захочешь, гляди невест в слободе у нас, наши хоть и нищие, голодные, а
умнее здешних, — это верно!
— Да-а, ежели
бабы умнее станут — и, правду скажем, честнее, — люди бы поправились! Наверное!
— И всё это от матерей, от
баб. Мало они детям внимания уделяют, растят их не из любви, а чтоб скорей свой сок из них выжать, да с избытком! Учить бы надо ребят-то, ласковые бы эдакие училища завести, и девчонкам тоже. Миру надобны
умные матери — пора это понять! Вот бы тебе над чем подумать, Матвей Савельев, право! Деньги у тебя есть, а куда тебе их?
— Как сказать, вернее будет, что не верю, а все-таки почем знать? Говорят, бывают случаи… Даже в
умных книгах об них напечатано. А вот тому, что твоя бабка говорила, так совсем не верю. Так и любая
баба деревенская сумеет поворожить.
Ахов. Да мне перед кем? Да и не надо, я и так умен. Мужчине страх на пользу, коли он подначальный; а
бабе — всякой и всегда. Ты и матери бойся и мужа бойся, вот и будет тебе от
умных людей похвала.
— Не поверишь, — шепчет она, — я ведь до тебя и не знала, какова есть любовь.
Бабы, подруги, бывало, рассказывают, а я — не верю, думаю: врут со стыда! Ведь, кроме стыда, я и не знала ничего от мужа-то, как на плаху ложилась на постель. Молюсь богу: заснул бы, не трогал бы! Хороший был человек, тихий,
умный, а таланта на любовь бог ему не дал…
— Бабку эту вон! — закричал я и в запальчивости добавил: — Ты сама глупая
баба! Сама! А та именно
умная! И вообще никто тебя не спрашивает! Вон ее!
Отчетливая,
умная, благородная игра Синецкой, которой вредили иногда советы Кокошкина, свежее дарование Репиной, прекрасная старуха и баба-хлопотунья — Кавалерова, Лавров, Степанов и другие, менее замечательные дарования, — не говорю о богатых надеждах театральной школы, иногда появлявшихся на публичном театре, — все это вместе придавало московской сцене высокое достоинство.
Женился Поликей, и дал ему Бог счастье: жена, скотникова дочь, попалась
баба здоровая,
умная, работящая; детей ему нарожала, один другого лучше.
Такой вопрос очень возможен, и я, предвидя его, спешу дать мой ответ. Шерамур поставлен здесь по двум причинам: во-первых, я опасался, что без него в этой книжке не выйдет определенного числа листов, а во-вторых, если сам Шерамур не годится к праведным даже в качестве юродивого, то тут есть русская няня, толстая
баба с шнипом, суд которой, по моему мнению, может служить выражением праведности всего нашего
умного и доброго народа.
— Это дуракам жизнь весела, а
умному…
умный водку пьет,
умный озорничает… он — со всей жизнью в споре… Вот я — иной раз — лежу-лежу ночью да и пожалею: хоть бы вошь укусила! Когда я работником был — любила вошь меня… это к деньгам, всегда! А стал чисто жить — отошла… Все отходит прочь. Остается самое дешевое —
бабы… самое навязчивое, трудное…
— Видно, верно сказано: сама себя
баба бьет, коли нечисто жнет… Наврал я на себя вам, Аристид Фомич… хотел
умнее показаться, чем я есть… Сто рублей я получил только…
Матрена. Ну, матушка, мудреное ли это колдовство: человек
умный, богатый да лукавый! В те поры, как с злодейкой-то моей это приключилось, он приходит ко мне. «Матрена, говорит, у тебя
баба без мужа понесла; мотри, чтобы она над собой али над ребенком чего не сделала, — ты за то отвечать будешь». Я так, мать, и ахнула, ничего того не думаючи и не ведаючи; а она, псовка, и входит на эти слова. Я было накинулась на нее, а он на меня затопал. «Не трожь, говорит, ее; сам барин про то знает и простил ее».
Mатрена. Что ж, Петр Игнатьцч, божья воля, сообщили, особоруют, бог даст;
баба у тебя, слава богу,
умная, и похоронят и помянут, все честь честью. И мой сыночек тоже, поколе что, по дому хлопотать будет.
Ксения. У нас
бабы —
умные. А здоровых-то мужиков всех на войну угнали, дома остались одни… адвокаты.
— Кабы мы знали до рожденья, что нас ждёт, — молились бы слёзно: матушка богородица, не роди ты нас
бабами! Ведь какая она милая была, Дуня-то, какая весёлая да
умная! Заели вы её, мужичишки, дьяволы! Ограбили, обобрали — вот с чего начала она пить да гулять! А всё из-за проклятой вашей войны! Погодите, черти неуёмные, когда
бабы возьмутся за ум — они вам покажут, как войны эти затевать!
А в пятый год так раздышался, что и
бабу в Питер выписал, еще у меня спорей пошло: она была, надо сказать, окромя красоты из лица, женщина
умная, расторопная, чистоту любила на всяком месте.
— С бабьем в Польше сладу нет, никоим способом их там к рукам не приберешь, — отвечал кавалер. — Потому нельзя. Вот ведь у вас ли в Расеи, у нас ли в Сибири
баба мужика хоша и хитрее, да разумом не дошла до него, а у них, у эвтих поляков,
баба и хитрей, и не в пример
умнее мужа. Чего ни захотела, все на своем поставит.
— Ну, чем она тебе не нравится? Не понимаю!
Баба как
баба…
Умная, веселая.
— Какая ты
баба! — вздохнул я. —
Умная женщина, а бредишь, как старая нянька. Пей.
Из Одинцова поехал в Каменку. Там хозяйничал мамин брат, дядя Саша, а в отдельном флигеле жила бывшая владелица имения, „баба-Настя“ — сестра бабушки, моя крестная мать, добрая и простая старушка с
умными глазами. Тут-то уж, конечно, можно и нужно было расцеловаться с нею по-хорошему. Но я обжегся на молоке, губы еще были в пузырях. И я поздоровался с нею — за руку! Пожал руку. Видел ее огорченные и удивленные глаза и понял, что опять сделал глупость.
В описанном мною положении прошел целый год и другой, Пекторалис все беднял и платил деньги, а Сафроныч все пьянствовал — и совсем, наконец, спился с круга и бродяжил по улицам. Таким образом, дело это обоим претендентам было не в пользу, но был некто, распоряжавшийся этою операцией
умнее. Это была жена Сафроныча, такая же, как и ее муж, простоплетная
баба, Марья Матвеевна, у которой было, впрочем, то счастливое перед мужем преимущество, что она сообразила...
В домах богатых заказчиков ему часто приходится видеть красивых барышень, но они не обращают на него никакого внимания и только иногда смеются и шепчут друг другу: «Какой у этого сапожника красный нос!» Правда, Марья хорошая, добрая, работящая
баба, но ведь она необразованная, рука у нее тяжелая и бьется больно, а когда приходится говорить при ней о политике или о чем-нибудь
умном, то она вмешивается и несет ужасную чепуху.
— Дурак ты, Степа, и больше ничего. И все это ты врешь. Если б я захотела, я бы тебя непременно влюбила в себя. Ты что думаешь: одни только, как вы изволите выражаться, интеллигентные качества привлекают вашего брата? Как бы не так! Вот ты учишься, учишься, а потом и втюрился в какую-нибудь дуру, немецкую кухарку или другую простую женщину. Да, мой друг. А кто в деревне засядет: какой бы
умный человек ни был, а кончит тем, что свяжется с крестьянской
бабой и сочетается с ней законным браком.
— Говорю, прах его знает… Да вот что, ты
баба умная, может рассудишь, я тебе все по порядку расскажу… Рассказать?
— Ты, я вижу, парень
умный, коли такие речи ведешь, — заметила Дарья Николаевна. — А догадался ты, что
бабы мы?
— Это ты, Настасья, оставь, кутейники народ
умный, трудовой да старательный, вон Сперанский тоже из кутейников, а я бы сам много дал, чтобы иметь четверть ума его… А тебя я сравнил с ним не в умаление, а в похвалу, потому что как ты мне ни предана, как ни рассудительна, а все
баба…
— Осталась, видимо, довольна. Она
баба умная, но я ведь тоже не глупая…
— Совсем не напрасно и не тебе меня учить! — горячилась «особа». — Покойница Глафира Петровна в ней души не чаяла, а
баба была
умная…
— Что ж что
баба, а
умней другого мужика… — невозмутимо заметила Софья Александровна.
— Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!…
Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачиха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачиха Николушки будет — она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтобы без мачихи не быть! Только одно, в моем доме больше
баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? — обратился он к княжне Марье: — с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
А скотину домашнюю да прочую живность, всю как есть, в лес прогнали, — ну их к анчутке, с разговорами ихними бесовскими.
Умней людей хотят быть, пусть в лесу и подохнут. Не коровам
баб доить, не коровам и разговаривать.