«Поверьте, — продолжал он, — что если б я среди моря
умирал от жажды, я бы отдал вам последний стакан: вы верите этому?» — «Да», — уже нерешительно отвечал я, начиная подозревать, что не получу воды.
Раз в светлый теплый весенний денек Маркушка пригласил к себе своих приятелей, Пестеря и Кайло, и предложил им нечто от «воды веселия и забвения». Эта порция водки была им куплена давно и хранилась под кроватью. Пестерь и Кайло пили стакан за стаканом и удивлялись щедрой проницательности Маркушки: именно в этот день они
умирали от жажды, и Маркушка их спас… Совсем расчувствовавшийся Пестерь долго смотрел в упор на Маркушку и наконец проговорил...
Неточные совпадения
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть
от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано
умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем свете, кто бы был в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого
жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
От слов,
от звуков,
от этого чистого, сильного девического голоса билось сердце, дрожали нервы, глаза искрились и заплывали слезами. В один и тот же момент хотелось
умереть, не пробуждаться
от звуков, и сейчас же опять сердце
жаждало жизни…
Но ни ревности, ни боли он не чувствовал и только трепетал
от красоты как будто перерожденной, новой для него женщины. Он любовался уже их любовью и радовался их радостью, томясь
жаждой превратить и то и другое в образы и звуки. В нем
умер любовник и ожил бескорыстный артист.
Он содрогался
от желания посидеть на камнях пустыни, разрубить сарацина, томиться
жаждой и
умереть без нужды, для того только, чтоб видели, что он умеет
умирать. Он не спал ночей, читая об Армиде, как она увлекла рыцарей и самого Ринальда.
И во всей России —
от Берингова пролива до Таурогена — людей пытают; там, где опасно пытать розгами, пытают нестерпимым жаром,
жаждой, соленой пищей; в Москве полиция ставила какого-то подсудимого босого, градусов в десять мороза, на чугунный пол — он занемог и
умер в больнице, бывшей под начальством князя Мещерского, рассказывавшего с негодованием об этом.
По-видимому, она и сама это подозревала.
От нее не умели скрыть, каким недугом
умер ее отец, и она знала, что это недуг наследственный. Тем не менее
жажда жизни горела так сильно, что она даже в самые тяжелые минуты не переставала верить и надеяться.
[Самое худое, что я могу потерпеть в этих кустах, — это смерть: но ведь я все равно
умру же
от жажды, стало быть, я ничем не рискую…]
Она сказала мне, что мать ее
умерла от молнии и что она сама
жаждет эффектной смерти…