Неточные совпадения
Вечером, я только
ушла к себе, мне моя Мери говорит, что
на станции дама бросилась под поезд.
Проходило восемь минут. Звенел звонок, свистел паровоз, и сияющий поезд отходил от
станции. Торопливо тушились огни
на перроне и в буфете. Сразу наступали темные будни. И Ромашов всегда подолгу с тихой, мечтательной грустью следил за красным фонариком, который плавно раскачивался, сзади последнего вагона,
уходя во мрак ночи и становясь едва заметной искоркой.
Во Мцхетах мы разделились. Архальский со своими солдатами
ушел на Тифлис и дальше в Карс, а мы направились в Кутаис, чтобы идти
на Озургеты, в Рионский отряд. О происшествии
на станции никто из солдат не знал, а что подумал комендант и прислуга об убежавших через окно, это уж их дело. И дело было сделано без особого шума в какие-нибудь три минуты.
Весь мокрый, голодный, я вскочил
на площадку отходившего товарного поезда и благополучно ехал всю ночь, только, подъезжая к
станции, соскакивал
на ходу,
уходил вперед и, когда поезд двигался, снова садился.
Так как работы во флигеле не хватало и
на одного, то Чепраков ничего не делал, а только спал или
уходил с ружьем
на плёс стрелять уток. По вечерам он напивался в деревне или
на станции, и, перед тем как спать, смотрелся в зеркальце, и кричал...
Но Позднышев, не слушая его, быстро повернулся и
ушел на свое место. Господин с дамой шептались. Я сидел рядом с Позднышевым и молчал, не умея придумать, что сказать. Читать было темно, и потому я закрыл глаза и притворился, что хочу заснуть. Так мы проехали молча до следующей
станции.
Потянулся бесконечный заборчик, потом опять канава, и, как темная пахучая шапка, надвинулся
на голову лес и погасил остатки света. За деревьями, как последнее воспоминание о происшедшем, замелькали в грохоте колес освещенные оконца пассажирского поезда и
ушли к
станции.
Медведенко. А я пойду пешком
на станцию… провожать. Я живо… (
Уходит.)
За сим три месяца заключения Бенни окончились, и русские жандармы отвезли его
на ту самую пограничную с Пруссиею
станцию, откуда сибирский купец советовал ему
уходить назад, чтобы сберечь свою жизнь, может быть,
на гораздо более дельное употребление, чем то, которое этот «натурализованный английский субъект» сделал из нее, взяв
на себя непосильный труд научить Чичиковых и Ноздревых «любить ближнего, как самого себя».
«Если б бросить,
на минутку, прямую дорогу и увлечься вправо, то не более как через две
станции можно бы было посетить еще одну знакомую даму, только что возвратившуюся из-за границы и находящуюся теперь в приятном для него, но весьма скучном для нее уездном уединении; а стало быть, являлась возможность употребить время не менее интересно, чем и в Одессе, тем более что и там не
уйдет…» Но он все еще колебался и не решался окончательно; он «ждал толчка».
Михайло Иваныч. То-то! Я вас хотел предуведомить. Если есть, так надо пораньше выпроводить. Это я знаю по себе.
На меня в Царстве Польском навязалась одна такая штука, так всю дорогу гналась за мной.
На пяти
станциях все колотил ее медным горячим чайником! Этак, знаете, бьешь и кипятком поливаешь, только этим и отбился. (
Уходит.)
Но дела у него шли плохо, он потратил все свои деньги
на роскошную сервировку, обкрадывала его прислуга, и, запутавшись мало-помалу, он перешел
на другую
станцию, менее бойкую; здесь от него
ушла жена и увезла с собой всё серебро, и он перешел
на третью
станцию, похуже, где уже не полагалось горячих кушаний.
Яков проводил его до
станции молча, потом вернулся домой и запряг лошадь, чтобы везти Матвея в Лимарово. Он решил, что свезет его в Лимаровский лес и оставит там
на дороге, а потом будет говорить всем, что Матвей
ушел в Веденяпино и не возвращался, и все тогда подумают, что его убили прохожие. Он знал, что этим никого не обманешь, но двигаться, делать что-нибудь, хлопотать было не так мучительно, как сидеть и ждать. Он кликнул Дашутку и вместе с ней повез Матвея. А Аглая осталась убирать в кухне.
Бьет второй звонок. Господин в странной шубке поднимается. Контролер берет его под руку и, продолжая горячо говорить,
уходит с ним
на платформу. После третьего звонка в комнату вбегает начальник
станции и садится за свой стол.
После того как оба офицера сказали свое приветствие капитану, их пригласили в кают-компанию и предложили по бокалу шампанского. Американец, между прочим, рассказал, что их корвет стоит здесь
на станции, часто
уходя в крейсерство в океан для ловли негропромышленников.
Ужасы и скорби жизни теряют свою безнадежную черноту под светом таинственной радости, переполняющей творчески работающее тело беременной женщины. В темную осеннюю ночь брошенная Катюша смотрит с платформы
станции на Нехлюдова, сидящего в вагоне первого класса. Поезд
уходит.
Иван Дмитрии представил себе свою жену в вагоне со множеством узелков, корзинок, свертков; она о чем-то вздыхает и жалуется, что у нее от дороги разболелась голова, что у нее
ушло много денег; то и дело приходится бегать
на станцию за кипятком, бутербродами, водой…
Поезд,
на котором должен был ехать Володя с maman, отходил в восемь часов сорок минут. Оставалось до поезда около трех часов, но он с наслаждением
ушел бы
на станцию сейчас же, не дожидаясь maman.
— Опоздала. Пошла
на вокзал напиться, — ужасно хотелось лимонаду! Ничего нет
на станции, даже стакана воды не могла раздобыть. Вы ведь знаете, какая у нас везде бестолочь. Воротилась, — поезд
ушел. Как саранча, идем мы, и все кругом разрушаем, портим, загаживаем, и ничего не создаем.
На юге медленно дрожало большое, сплошное зарево.
На западе, вдоль железнодорожного пути, горели
станции. Как будто ряд огромных, тихих факелов тянулся по горизонту. И эти факелы
уходили далеко вперед нас. Казалось, все, кто знал, как спастись, давно уже там,
на севере, за темным горизонтом, а мы здесь в каком-то кольце.
Дальше мы поехали с почтовым поездом. Но двигался поезд не быстрее товарного, совсем не по расписанию. Впереди нас шел воинский эшелон, и солдаты зорко следили за тем, чтоб мы не
ушли вперед их.
На каждой
станции поднимался шум, споры. Станционное начальство доказывало солдатам, что почтовый поезд нисколько их не задержит. Солдаты ничего не хотели слушать.
Мы двинулись к железной дороге и пошли вдоль пути
на юг. Валялись разбитые в щепы телеграфные столбы, по земле тянулась исковерканная проволока. Нас нагнал казак и вручил обоим главным врачам по пакету. Это был приказ из корпуса. В нем госпиталям предписывалось немедленно свернуться,
уйти со
станции Шахе (предполагалось, что мы уж там) и воротиться
на прежнее место стоянки к
станции Суятунь.
Вернувшийся со
станции дядя Михей, отвозивший Эразма Эразмовича Строева, сообщил, что по дороге они не нагнали Настасьи Лукьяновны и не застали ее
на станции. Последнее обстоятельство, впрочем, дядя Михей несколько объяснил тем, что к приезду их с гостем
на вокзал, только что
ушел поезд.
Товаро-пассажирский поезд, с которым отправлялась партия,
уходил из Одессы в двенадцать часов ночи, так что ждать
на станции пришлось около часу.