Неточные совпадения
Достигнув
успеха и твердого положения в жизни, он давно забыл об этом чувстве; но привычка чувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос
о дуэли, хотя и вперед
знал, что он ни в каком случае не будет драться.
— Да и я
о тебе
знал, но не только чрез твою жену, — строгим выражением лица запрещая этот намек, сказал Вронский. — Я очень рад был твоему
успеху, но нисколько не удивлен. Я ждал еще больше.
— Я думаю, что у него очень хорошая мысль, — ответил он. —
О фирме, разумеется, мечтать заранее не надо, но пять-шесть книг действительно можно издать с несомненным
успехом. Я и сам
знаю одно сочинение, которое непременно пойдет. А что касается до того, что он сумеет повести дело, так в этом нет и сомнения: дело смыслит… Впрочем, будет еще время вам сговориться…
Но Пугачев не был пойман. Он явился на сибирских заводах, собрал там новые шайки и опять начал злодействовать. Слух
о его
успехах снова распространился. Мы
узнали о разорении сибирских крепостей. Вскоре весть
о взятии Казани и
о походе самозванца на Москву встревожила начальников войск, беспечно дремавших в надежде на бессилие презренного бунтовщика. Зурин получил повеление переправиться через Волгу.
— Вы
знаете, Клим Иванович, ваша речь имела большой
успех. Я в политике понимаю, наверно, не больше индюшки,
о Дон-Кихоте —
знаю по смешным картинкам в толстой книге, Фауст для меня — глуповатый человек из оперы, но мне тоже понравилось, как вы говорили.
И еще раз убеждался в том, как много люди выдумывают, как они, обманывая себя и других, прикрашивают жизнь. Когда Любаша, ухитрившаяся побывать в нескольких городах провинции, тоже начинала говорить
о росте революционного настроения среди учащейся молодежи, об
успехе пропаганды марксизма, попытках организации рабочих кружков, он уже
знал, что все это преувеличено по крайней мере на две трети. Он был уверен, что все человеческие выдумки взвешены в нем, как пыль в луче солнца.
Чтобы замять этот неприятный разговор, Надежда Васильевна стала расспрашивать Привалова
о его мельнице и хлебной торговле. Ее так интересовало это предприятие, хотя от Кости
о нем она ничего никогда не могла
узнать: ведь он с самого начала был против мельницы, как и отец. Привалов одушевился и подробно рассказал все, что было им сделано и какие
успехи были получены; он не скрывал от Надежды Васильевны тех неудач и разочарований, какие выступали по мере ближайшего знакомства с делом.
Во-вторых, в охотах,
о которых я сейчас говорил, охотник не главное действующее лицо,
успех зависит от резвости и жадности собак или хищных птиц; в ружейной охоте
успех зависит от искусства и неутомимости стрелка, а всякий
знает, как приятно быть обязанным самому себе, как это увеличивает удовольствие охоты; без уменья стрелять — и с хорошим ружьем ничего не убьешь; даже сказать, что чем лучше, кучнее бьет ружье, тем хуже, тем больше будет промахов.
Прокуроры, краснея, усиливались выдвинуть вопрос
о правде реальной, но
успеха не имели и выражали свое негодование тем, что, выходя из суда, сквозь зубы произносили:"Это черт
знает что!" — а вечером, за картами, рассказывали анекдоты из судебной практики.
Ему было тогда семь лет…
Успех этих стихов льстил его самолюбию. Когда у матери случались гости, она всегда уговаривала сына: «Алеша, Алеша, прочитай нам „Скорее,
о птички“. И по окончании декламации гости со вздохом говорили: „Замечательно! удивительно! А ведь, кто
знает, может быть, из него будущий Пушкин выйдет“.
В этот вечер он даже не писал мемуаров. Видя его в таком положении, мы упросили его прочитать еще несколько отрывков из сочинения «
О благовидной администратора наружности»; но едва он успел прочесть: «Я
знал одного тучного администратора, который притом отлично
знал законы, но
успеха не имел, потому что от тука, во множестве скопленного в его внутренностях, задыхался…», как почувствовал новый припадок в желудке и уже в тот вечер не возвращался.
Дружеские беседы за стаканом чаю, за бутылкой пива
о книжках, которых вы не читаете,
о движении науки, которой вы не
знаете, об
успехах цивилизации, которыми вы не интересуетесь.
Чацкого роль — роль страдательная: оно иначе и быть не может. Такова роль всех Чацких, хотя она в то же время и всегда победительная. Но они не
знают о своей победе, они сеют только, а пожинают другие — и в этом их главное страдание, то есть в безнадежности
успеха.
Ободренный блистательным
успехом, одиннадцатилетний автор продолжал писать; но все его сочинения, до первой печатной комедии, пропали, и впоследствии Загоскин очень жалел
о том, единственно для себя, любопытствуя
знать, какое было направление его детского авторства.
Возвратиться опять к несчастным котятам и мухам, подавать нищим деньги, не ею выработанные и бог
знает как и почему ей доставшиеся, радоваться
успехам в художестве Шубина, трактовать
о Шеллинге с Берсеневым, читать матери «Московские ведомости» да видеть, как на общественной арене подвизаются правила в виде разных Курнатовских, — и нигде не видеть настоящего дела, даже не слышать веяния новой жизни… и понемногу, медленно и томительно вянуть, хиреть, замирать…
Гаврила Романыч весьма огорчился,
узнав о моем внезапном намерении уехать; сначала не верил, а потом досадовал, что я не хочу остаться трех дней, чтобы продекламировать его пиесу,
успех которой он основывал отчасти на моем чтении.
— Много вам благодарны остаемся, — сказал ей. — Дай вам Господи всякого благополучия и во всем доброго
успеха. В чем же вам до меня надобность? С готовностью могу все для вашей чести. Конечно, люди мы, как изволите
знать, маленькие, подчиненные, много сделать не можем; а
о чем спросите, ответ дадим с удовольствием.
Я не
знаю, кто ты, читающий эти строки, и немного боюсь тебя… твоей слишком быстрой и смелой фантазии, да и неудобно такому джентльмену, как я, рассказывать
о своем
успехе у дам.
Он совсем не был начитан по иностранным литературам, но отличался любознательностью по разным сферам русской письменности,
знал хорошо провинцию, купечество, мир старообрядчества,
о котором и стал писать у меня, и в этих, статьях соперничал с
успехом с тогдашним специалистом по расколу П.И.Мельниковым.
Воспоминание
о себе Куликов оставил у нас хорошее. У меня в памяти он остался как олицетворение краткой лорис-меликовской эпохи «диктатуры сердца». Года через два Куликов ушел со службы. Не
знаю, из-за либерализма ли своего или другие были причины. Слышал, что потом он стал драматургом (псевдоним — Н. Николаев) и что драмы его имели
успех на сцене. Он был сын известного в свое время водевилиста и актера Н. И. Куликова.
Не
знает она основательно ничего, или, точнее сказать,
знает только одни родословные и мастерски следит за тем, кто из известных лиц где живет и в каких с кем находится короткостях. Она считает себя благочестивой, и ее занимает распространение православия среди инородцев. Меррекюль чрезвычайно удобен для этого рода занятий: здесь есть православный храм, «маленький, как игрушечка», много чухон или эстов, которые совсем не имеют настоящих понятий
о вере. Среди них возможны большие
успехи.
Узнаю потрясающие вещи. Ксения «изменила» искусству, бросила мечту
о сцене, вышла замуж за одного молоденького офицера, друга детства, и занялась исключительно хозяйством. А Борис Коршунов, как-то застенчиво краснея и в то же время гордо блестя глазами, сообщает мне Маруся, имел такой огромный
успех за это лето во Пскове, что, возомнив себя вполне законченным прекрасным актером, решил, что учиться ему нечему, да и ни к чему больше. К тому же, его пригласили на главные роли в один из лучших театров столицы.
Это исчезновение живого человека было, на самом деле, до того полно и бесследно, что Ольга Николаевна Хвостова, ничего, кстати сказать, не знавшая
о делах сына и радовавшаяся лишь его
успехам по службе, так как Петр Валерианович хотя писал ей, исполняя ее желание, не менее раза в неделю, но письма его были коротки, уведомляли лишь
о том, что он жив и здоров или же
о каком-нибудь важном случае его жизни, как то: получение чина, ордена — встревоженная его продолжительным и ничем необъяснимым молчанием, сама поехала в Новгород и там
узнала лишь, что сына ее куда-то увезли, но куда — этого не мог ей никто сказать, так как никто этого, и на самом деле, не
знал.
Выступил опять Бутыркин. Он говорил хорошо,
знал это и любил говорить. Юрка никак не мог согласовать с его задушевным голосом и располагающим лицом то, что про него рассказала Нинка. Бутыркин говорил
о головокружительных
успехах коллективизации в их районе,
о том, как это важно для социалистического строительства,
о пользе яслей и детских приютов.
Выражение лица цесаревны, ее голос свидетельствовали
о чрезвычайном волнении. Маркиз видел, что она не в состоянии далее скрывать свои намерения и терпеливо ждать развязки.
Зная непостоянство и неустойчивость Елизаветы Петровны, он понимал, что, рискнув всем в первую минуту, она могла погубить все дело минутной слабостью. Он видел, что ему необходимо поддерживать в ней мужество, и решился представить ей на вид, что если борьба будет начата, то единственным спасением может быть
успех.