Неточные совпадения
Они поворачивались, чтоб итти назад, как вдруг услыхали уже не громкий говор, а крик. Левин, остановившись, кричал, и доктор тоже горячился.
Толпа собиралась вокруг них. Княгиня с Кити поспешно удалились, а полковник присоединился к
толпе, чтоб
узнать,
в чём дело.
— А! княгиня, каково! — сияя радостной улыбкой, сказал Степан Аркадьич, вдруг появившийся
в середине
толпы. — Неправда ли, славно, тепло сказал? Браво! И Сергей Иваныч! Вот вы бы сказали от себя так — несколько слов,
знаете, ободрение; вы так это хорошо, — прибавил он с нежной, уважительной и осторожной улыбкой, слегка за руку подвигая Сергея Ивановича.
Те же, как всегда, были по ложам какие-то дамы с какими-то офицерами
в задах лож; те же, Бог
знает кто, разноцветные женщины, и мундиры, и сюртуки; та же грязная
толпа в райке, и во всей этой
толпе,
в ложах и
в первых рядах, были человек сорок настоящих мужчин и женщин. И на эти оазисы Вронский тотчас обратил внимание и с ними тотчас же вошел
в сношение.
Ничего, казалось, не было особенного ни
в ее одежде, ни
в ее позе; но для Левина так же легко было
узнать ее
в этой
толпе, как розан
в крапиве.
Левин не сел
в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что не приехал старый князь, которого он чем больше
знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная
толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
Княжна подошла к своей матери и рассказала ей все; та отыскала меня
в толпе и благодарила. Она объявила мне, что
знала мою мать и была дружна с полдюжиной моих тетушек.
При ней как-то смущался недобрый человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда
в жизни своей ни с кем, и — странный обман! — с первых минут разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он
знал ее, что случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества,
в каком-то родном доме, веселым вечером, при радостных играх детской
толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст человека.
Но вот
толпа заколебалась,
По зале шепот пробежал…
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал.
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было
в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не
знаю, как перевести...
Кошевой хотел было говорить, но,
зная, что разъярившаяся, своевольная
толпа может за это прибить его насмерть, что всегда почти бывает
в подобных случаях, поклонился очень низко, положил палицу и скрылся
в толпе.
Он хотел было
узнать от дворни, которая
толпою,
в богатом убранстве, стояла за воротами, окружив игравшего молодого бандуриста.
Все
знали, что трудно иметь дело с буйной и бранной
толпой, известной под именем запорожского войска, которое
в наружном своевольном неустройстве своем заключало устройство обдуманное для времени битвы.
И он быстро вышел из комнаты, поскорей протесняясь через
толпу на лестницу; но
в толпе вдруг столкнулся с Никодимом Фомичом, узнавшим о несчастии и пожелавшим распорядиться лично. Со времени сцены
в конторе они не видались, но Никодим Фомич мигом
узнал его.
Из семейственных преданий известно, что он был освобожден от заключения
в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачева, который
узнал его
в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу.
Кибитка подъехала к крыльцу комендантского дома. Народ
узнал колокольчик Пугачева и
толпою бежал за нами. Швабрин встретил самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил себе бороду. Изменник помог Пугачеву вылезть из кибитки,
в подлых выражениях изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился, но вскоре оправился, протянул мне руку, говоря: «И ты наш? Давно бы так!» — Я отворотился от него и ничего не отвечал.
Сквозь
толпу, уже разреженную, он снова перешел площадь у Никитских ворот и, шагая по бульвару
в одном направлении со множеством людей, обогнал Лютова, не заметив его. Он его
узнал, когда этот беспокойный человек, подскочив, крикнул
в ухо ему...
— Героем времени постепенно становится
толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь
в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза русского народа»,
в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она
знала не хуже его и, не пугаясь, говорила...
Самгин решил зайти к Гогиным, там должны все
знать. Там было тесно, как на вокзале пред отходом поезда, он с трудом протискался сквозь
толпу барышень, студентов из прихожей
в зал, и его тотчас ударил по ушам тяжелый, точно
в рупор кричавший голос...
— Обо всем, — серьезно сказала Сомова, перебросив косу за плечо. — Чаще всего он говорил: «Представьте, я не
знал этого». Не
знал же он ничего плохого, никаких безобразий, точно жил
в шкафе, за стеклом. Удивительно, такой бестолковый ребенок. Ну — влюбилась я
в него. А он — астроном, геолог, — целая
толпа ученых, и все опровергал какого-то Файэ, который, кажется, давно уже помер.
В общем — милый такой, олух царя небесного. И — похож на Инокова.
Лицо Попова налилось бурой кровью, глаза выкатились, казалось, что он усиленно старается не задремать, но волосатые пальцы нервозно барабанили по коленям, голова вращалась так быстро, точно он искал кого-то
в толпе и боялся не заметить. На тестя он посматривал сердито, явно не одобряя его болтовни, и Самгин ждал, что вот сейчас этот неприятный человек начнет возражать тестю и затрещит бесконечный, бесплодный, юмористически неуместный на этом параде красивых женщин диалог двух русских, которые все
знают.
Его волновала жалость к этим людям, которые не
знают или забыли, что есть тысячеглавые
толпы, что они ходят по улицам Москвы и смотрят на все
в ней глазами чужих. Приняв рюмку из руки Алины, он ей сказал...
— Развлекается! Ой, какая она стала… отчаянная! Ты ее не
узнаешь. Вроде солдатки-вдовы, есть такие
в деревнях. Но красива — неописуемо! Мужчин около нее —
толпа. Она с Лидой скоро приедут, ты
знаешь? — Она встала, посмотрела
в зеркало. — Надо умыться. Где это?
Но женитьба, свадьба — все-таки это поэзия жизни, это готовый, распустившийся цветок. Он представил себе, как он ведет Ольгу к алтарю: она — с померанцевой веткой на голове, с длинным покрывалом.
В толпе шепот удивления. Она стыдливо, с тихо волнующейся грудью, с своей горделиво и грациозно наклоненной головой, подает ему руку и не
знает, как ей глядеть на всех. То улыбка блеснет у ней, то слезы явятся, то складка над бровью заиграет какой-то мыслью.
— Ты
знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы наружу! — заговорила Татьяна Марковна, оправившись. — Сорок пять лет два человека только
знали: он да Василиса, и я думала, что мы умрем все с тайной. А вот — она вышла наружу! Боже мой! — говорила как будто
в помешательстве Татьяна Марковна, вставая, складывая руки и протягивая их к образу Спасителя, — если б я
знала, что этот гром ударит когда-нибудь
в другую…
в мое дитя, — я бы тогда же на площади, перед собором,
в толпе народа, исповедала свой грех!
Глаза, как у лунатика, широко открыты, не мигнут; они глядят куда-то и видят живую Софью, как она одна дома мечтает о нем, погруженная
в задумчивость, не замечает, где сидит, или идет без цели по комнате, останавливается, будто внезапно пораженная каким-то новым лучом мысли, подходит к окну, открывает портьеру и погружает любопытный взгляд
в улицу,
в живой поток голов и лиц, зорко следит за общественным круговоротом, не дичится этого шума, не гнушается грубой
толпы, как будто и она стала ее частью, будто понимает, куда так торопливо бежит какой-то господин, с боязнью опоздать; она уже, кажется,
знает, что это чиновник, продающий за триста — четыреста рублей
в год две трети жизни, кровь, мозг, нервы.
Шагах
в пятидесяти оттуда, на вязком берегу,
в густой траве, стояли по колени
в тине два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели на эту
толпу, не
зная, что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно по их позе и напряженному вниманию, с которым они сторожили минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли, все надо проходить чрез
толпу или идти
в речку.
Приехав на фрегат, еще с багажом, я не
знал, куда ступить, и
в незнакомой
толпе остался совершенным сиротой.
А американец или англичанин какой-нибудь съездит, с
толпой слуг, дикарей, с ружьями, с палаткой, куда-нибудь
в горы, убьет медведя — и весь свет
знает и кричит о нем!
Это впечатление разрушило
в нем только то, что
в толпе каторжных он
узнал арестанта, убийцу Федорова, и среди ссыльных комика Охотина и еще одного бродягу, обращавшегося к нему.
Нехлюдову показалось, что он
узнал Маслову, когда она выходила; но потом она затерялась среди большого количества других, и он видел только
толпу серых, как бы лишенных человеческого,
в особенности женственного свойства существ с детьми и мешками, которые расстанавливались позади мужчин.
— Ну, это мы разберем после! — перебил Чертопханов, — а теперь ты держись за седло да ступай за мною. А вы! — прибавил он, обернувшись к
толпе, — вы
знаете меня? Я помещик Пантелей Чертопханов, живу
в сельце Бессонове, — ну, и, значит, жалуйтесь на меня, когда заблагорассудится, да и на жида кстати!
— Что для меня полезнее! Вы
знаете, я очень не богата. С одной стороны, нерасположение к человеку; с другой — господство над ним, завидное положение
в обществе, деньги,
толпа поклонников.
Я понимаю Le ton d'exaltation [восторженный тон (фр.).] твоих записок — ты влюблена! Если ты мне напишешь, что любишь серьезно, я умолкну, — тут оканчивается власть брата. Но слова эти мне надобно, чтоб ты сказала.
Знаешь ли ты, что такое обыкновенные люди? они, правда, могут составить счастье, — но твое ли счастье, Наташа? ты слишком мало ценишь себя! Лучше
в монастырь, чем
в толпу. Помни одно, что я говорю это, потому что я твой брат, потому что я горд за тебя и тобою!
Рано виднелось
в нем то помазание, которое достается немногим, — на беду ли, на счастие ли, не
знаю, но наверное на то, чтоб не быть
в толпе.
Года через четыре после струнниковского погрома мне случилось прожить несколько дней
в Швейцарии на берегу Женевского озера. По временам мы целой компанией делали экскурсии по окрестностям и однажды посетили небольшой городок Эвиан, стоящий на французском берегу. Войдя
в сад гостиницы, мы, по обыкновению, были встречены целой
толпой гарсонов, и беспредельно было мое удивление, когда, всмотревшись пристально
в гарсона, шедшего впереди всех, я
узнал в нем… Струнникова.
Долгоногова
в то время уже не было. Его перевели вскоре после Авдиева, и директором был назначен Степан Яковлевич. Через несколько минут Дидонус вернулся оживленный, торжествующий и злорадный.
Узнав от директора, что мы совершили нечто
в высокой степени предосудительное, он радостно повлек нас
в учительскую, расталкивая шумную
толпу гимназистов.
Если
в толпе арестантов хотят
узнать известного преступника и спрашивают про него громко, называя по фамилии, то это причиняет ему сильную боль.
Про четвертого агронома, немца, ничего не делавшего и едва ли понимавшего что-нибудь
в агрономии, о. Ираклий рассказывал мне, будто после одного августовского мороза, побившего хлеб, он поехал
в Рыковское, собрал там сход и спросил важно: «Почему у вас был мороз?» Из
толпы вышел самый умный и ответил: «Не могим
знать, ваше превосходительство, должно, милость божия изволила так распорядиться».
Вдруг
в это время нас подглядели дети, целая
толпа; я потом
узнал, что они давно за мной подсматривали.
— Не
знаю;
в толпе, мне даже кажется, что померещилось; мне начинает всё что-то мерещиться. Я, брат Парфен, чувствую себя почти вроде того, как бывало со мной лет пять назад, еще когда припадки приходили.
Нюрочка перебегала из столовой
в залу и смотрела
в окно на галдевшую на дворе
толпу. Ей опять было весело, и она только избегала встречаться с Иваном Семенычем, которого сразу разлюбила. Добрый старик замечал эту детскую ненависть и не
знал, как опять подружиться с Нюрочкой. Улучив минуту, когда она проходила мимо него, он поймал ее за какую-то оборку и прошептал, указывая глазами на Овсянникова...
Смущение, произведенное
в толпе появлением вершника, быстро прошло, когда ключевляне
узнали своего лесообъездчика.
Сидели мы с Пушкиным однажды вечером
в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной;
в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы
знать, о чем так горячатся они, о чем так спорят, идя от молитвы? Он почти не обратил внимания на мои слова, всмотрелся, однако,
в указанную мною чету и на другой день встретил меня стихами...
Когда мы подъехали к парадному крыльцу с навесом, слуги, целою
толпой, одетые как господа, выбежали к нам навстречу, высадили нас из кибиток и под руки ввели
в лакейскую, где мы
узнали, что у Прасковьи Ивановны, по обыкновению, много гостей и что господа недавно откушали.
— Видите, что делают!» Прапорщик тоже кричит им: «Пали!» Как шарахнули они
в толпу-то, так человек двадцать сразу и повалились; но все-таки они кинулись на солдат, думали народом их смять, а те из-за задней ширинги — трах опять, и
в штыки,
знаете, пошли на них; те побежали!..
—
Знаю!.. — ответила ей мать не без гордости. Выйдя из ворот, она остановилась на минуту, поправляя платок, и незаметно, но зорко оглянулась вокруг. Она уже почти безошибочно умела отличить шпиона
в уличной
толпе. Ей были хорошо знакомы подчеркнутая беспечность походки, натянутая развязность жестов, выражение утомленности и скуки на лице и плохо спрятанное за всем этим опасливое, виноватое мерцание беспокойных, неприятно острых глаз.
Может ли быть допущена идея о смерти
в тот день, когда все говорит о жизни, все призывает к ней? Я люблю эти народные поверья, потому что
в них, кроме поэтического чувства, всегда разлито много светлой, успокоивающей любви. Не
знаю почему, но, когда я взгляну на
толпы трудящихся, снискивающих
в поте лица хлеб свой, мне всегда приходит на мысль:"Как бы славно было умереть
в этот великий день!.."
Кто-то
в толпе крикнул: «теперь, брат, ау!» Крикнул и собственного голоса не
узнал.
— Ах, да,
знаю,
знаю! — подхватила та. — Только постойте; как же это сделать? Граф этот… он очень любит меня, боится даже… Постойте, если вам теперь ехать к нему с письмом от меня, очень не мудрено, что вы затеряетесь
в толпе: он и будет хотеть вам что-нибудь сказать, но очень не мудрено, что не успеет. Не лучше ли вот что: он будет у меня на бале; я просто подведу вас к нему, представлю и скажу прямо, чего мы хотим.
— Не правда ли?
в моем взоре, я
знаю, блещет гордость. Я гляжу на
толпу, как могут глядеть только герой, поэт и влюбленный, счастливый взаимною любовью…
— Дело, кажется, простое, — сказал дядя, — а они бог
знает что заберут
в голову… «разумно-деятельная
толпа»!! Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы
в вечную и неизменную дружбу и любовь,
в родство, счастье, женился бы и незаметно дожил бы до старости и
в самом деле был бы по-своему счастлив; а по-здешнему ты счастлив не будешь: здесь все эти понятия надо перевернуть вверх дном.