Неточные совпадения
— Да что ж тебе? Ну, и ступай, если захотелось! — сказал хозяин и остановился: громко, по всей комнате раздалось храпенье Платонова, а вслед за ним Ярб захрапел еще громче.
Уже давно слышался отдаленный стук в чугунные
доски. Дело потянуло за полночь. Костанжогло заметил, что в самом деле пора на покой. Все разбрелись, пожелав спокойного сна друг другу, и не замедлили им воспользоваться.
Не говоря
уже ни слова об обидном и странном сопоставлении, на одну
доску, между мной и… заносчивым юношей, словами вашими вы допускаете возможность нарушения данного мне обещания.
Стены имели вид как бы сколоченных из
досок с обшарканными обоями, до того
уже пыльными и изодранными, что цвет их (желтый) угадать еще можно было, но рисунка
уже нельзя было распознать никакого.
Ехать пришлось недолго; за городом, на огородах, Захарий повернул на
узкую дорожку среди заборов и плетней, к двухэтажному деревянному дому; окна нижнего этажа были частью заложены кирпичом, частью забиты
досками, в окнах верхнего не осталось ни одного целого стекла, над воротами дугой изгибалась ржавая вывеска, но еще хорошо сохранились слова: «Завод искусственных минеральных вод».
—
Уж они знают — как. В карты играете? Нет. Это — хорошо. А то вчера какой-то болван три вагона
досок проиграл: привез в подарок «Красному Кресту», для гробов, и — проиграл…
Вот мы три
доски сняли, а те
уж тут дожидаются.
Анфиса (читает). «Мы разберем несколько
досок, и вы будете на свободе. Мы с вами поедем верст за пятнадцать, где меня ждут мои приятели и
уже все готово, даже и музыка…»
Наконец даже дошло до того, что на мостик настлали три новые
доски, тотчас же, как только Антип свалился с него, с лошадью и с бочкой, в канаву. Он еще не успел выздороветь от ушиба, а
уж мостик отделан был заново.
Доска ли нейдет — мигом унесет ее, отпилит лишнее, и
уж там, как она ни упрямься, а он втиснет ее в свое место.
Наш рейс по проливу на шкуне «Восток», между Азией и Сахалином, был всего третий со времени открытия пролива. Эта же шкуна
уже ходила из Амура в Аян и теперь шла во второй раз. По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена
доска, заменявшая стол, на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло семнадцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.
Камера, в которой содержалась Маслова, была длинная комната, в 9 аршин длины и 7 ширины, с двумя окнами, выступающею облезлой печкой и нарами с рассохшимися
досками, занимавшими две трети пространства. В середине, против двери, была темная икона с приклеенною к ней восковой свечкой и подвешенным под ней запыленным букетом иммортелек. За дверью налево было почерневшее место пола, на котором стояла вонючая кадка. Поверка только что прошла, и женщины
уже были заперты на ночь.
Впереди, перед первым классом, стояла только небольшая толпа народа, всё еще смотревшая на тот вагон, в который внесли княгиню Корчагину. Остальной народ был
уже весь по местам. Запоздавшие пассажиры, торопясь, стучали по
доскам платформы, кондуктора захлопывали дверцы и приглашали едущих садиться, а провожающих выходить.
Крест, о котором говорилось выше, еще стоял на месте, но
уже покачнулся. В него была врезана металлическая
доска с надписью. Теперь ее нет. Осталось только гнездо и следы гвоздей.
Как только мы добрались до горницы, так сейчас же началась поверка персиков. Оказалось, что нижний ряд
уж настолько побит, что пустил сок. Матушка пожертвовала один персик мне, а остальные разложила на
доске и покрыла полотенцем от мух.
Так открыл торговлю солдат, выезжая по воскресеньям с своим зеленым сундуком. А потом он сколотил из
досок балаган и разложил товар по прилавку. Дальше явилась лавчонка вроде хлевушка. Торговля шла у солдата хорошо, потому что он стал давать поденщицам в долг под двухнедельную выписку, а получать деньги ходил прямо в контору. Через два месяца зеленый сундук явился
уж с крупой, солью и разным приварком.
На колени!» — и мальчик, стоявший у
доски, очень спокойно положил на стол мел и грязную тряпицу и стал на колени позади
доски, где
уже стояло трое мальчиков, которых я сначала не заметил и которые были очень веселы; когда учитель оборачивался к ним спиной, они начинали возиться и драться.
Володя на днях поступает в университет, учители
уже ходят к нему отдельно, и я с завистью и невольным уважением слушаю, как он, бойко постукивая мелом о черную
доску, толкует о функциях, синусах, координатах и т. п., которые кажутся мне выражениями недосягаемой премудрости.
Между тем Иван Фомич
уж облюбовал себе местечко в деревенском поселке. Ах, хорошо местечко! В самой середке деревни, на берегу обрыва, на дне которого пробился ключ! Кстати, тут оказалась и упалая изба. Владелец ее, зажиточный легковой извозчик, вслед за объявлением воли, собрал семейство, заколотил окна избы
досками и совсем переселился в Москву.
Проходя дальше по улице и спустившись под маленький изволок, вы замечаете вокруг себя
уже не дома, а какие-то странные груды развалин-камней,
досок, глины, бревен; впереди себя на крутой горе видите какое-то черное, грязное пространство, изрытое канавами, и это-то впереди и есть 4-й бастион…
— Нет, все равно, я чувствую, что не в духе, — едва успел прошептать Иконин, как профессор
уж подозвал нас к
доске.
Гимназист бойко выводил какую-то формулу, со стуком ломая мел о
доску, и все писал, несмотря на то, что профессор
уже сказал ему: «Довольно», — и велел нам взять билеты.
Войдя в аудиторию и не здороваясь, он непременно должен был найти
уже готовыми все приспособления для лекции: вычищенную до блеска классную
доску, чистую, слегка влажную губку и несколько мелков, тщательно отточенных в виде лопаточек и обернутых в белые ровные бумажки.
Ночью от тяжести народа
доски провалились, колодец набился доверху рухнувшими туда людьми из сплошной толпы, и когда наполнился телами, на нем
уже стояли люди.
Что же до людей поэтических, то предводительша, например, объявила Кармазинову, что она после чтения велит тотчас же вделать в стену своей белой залы мраморную
доску с золотою надписью, что такого-то числа и года, здесь, на сем месте, великий русский и европейский писатель, кладя перо, прочел «Merci» и таким образом в первый раз простился с русскою публикой в лице представителей нашего города, и что эту надпись все
уже прочтут на бале, то есть всего только пять часов спустя после того, как будет прочитано «Merci».
— Никите Семенычу! — отвечал Сергей Степаныч. — Хотя, в сущности, это вовсе не диктовка, а Батенев его расспрашивает и сам
уже излагает, начертывая буквы крупно мелом на черной
доске, дабы князь мог прочитать написанное.
Очень неприятно видеть большие иконы для иконостасов и алтарных дверей, когда они стоят у стены без лица, рук и ног, — только одни ризы или латы и коротенькие рубашечки архангелов. От этих пестро расписанных
досок веет мертвым; того, что должно оживить их, нет, но кажется, что оно
уже было и чудесно исчезло, оставив только свои тяжелые ризы.
Учреждение общей воинской повинности подобно тому, что случилось бы с человеком, подпирающим заваливающийся дом: стены нагнулись внутрь — поставили подпорки; потолок погнулся — поставили другие; между подпорками провисли
доски — еще поставили подпорки. Дошло дело до того, что подпорки хотя и держат дом, но жить в доме от подпорок
уже нельзя.
Саша поцеловал ей руку и сделал это ловко и с большим удовольствием. Поцеловал
уж заодно руки и Дарье с Валериею, — нельзя же их обойти, — и нашел, что это тоже весьма приятно. Тем более, что они все три поцеловали его в щеку: Дарья звонко, но равнодушно, как
доску, Валерия нежно, опустила глаза, — лукавые глазки, — легонько хихикнула и тихонько прикоснулась легкими, радостными губами, — как нежный цвет яблони, благоуханный, упал на щеку, — а Людмила чмокнула радостно, весело и крепко.
Вода и льдины ходили
уже поверх кустов ивняка, покрывающих дальний плоский берег; там кое-где показывались еще ветлы: верхняя часть дуплистых стволов и приподнятые кверху голые сучья принимали издали вид черных безобразных голов, у которых от страха стали дыбом волосы; огромные глыбы льда, уносившие иногда на поверхности своей целый участок зимней дороги, стремились с быстротою щепки, брошенной в поток;
доски, стоги сена, зимовавшие на реке и которых не успели перевезти на берег, бревна, столетние деревья, оторванные от почвы и приподнятые льдинами так, что наружу выглядывали только косматые корни, появлялись беспрестанно между икрами [Льдинами.
Витязь с золотой
доски снова поступил на военную службу и
уже успел прочесть лекцию офицерам своего полка"о буддизме"или"динамизме", что-то в этом роде…
Под сценой было забранное из
досок стойло, на гвоздях висели разные костюмы, у входа сидели солдаты, которым, поплевывая себе на руки, малый в казинетовом пиджаке мазал руки и лицо голландской сажей. Далее несколько женщин белились свинцовыми белилами и подводили себе глаза. Несколько человек,
уже вполне одетые в измятые боярские костюмы, грелись у чугуна с угольями. Вспыхивавшие синие языки пламени мельком освещали нагримированные лица, казавшиеся при этом освещении лицами трупов.
Gigot не выдерживал заклинаний и отбегал, но не надолго; не проходило получаса, как он
уже снова наскакивал на Рогожина с шашечной
доскою и кричал...
— Да что тут рассказывать-то; Осип Иваныч, — хвастливо отвечал Бубнов. — Известное дело… Мы с Гришкой да с Кравченком, значит, в уговоре были, а Маришка должна была штыку с барки пущать. Кравченко пущал сверху от берегу
доску по реке. Маришка ее ловила, потом привязывала штыку и спущала в воду. А мы, значит, с Гришкой должны были ловить
доску и плотик
уже наладили, да Маришка, окаянная, подвела.
Место действительно было то самое, что условлено: та часть низенького, светившегося щелями забора, откуда в давние времена Саша смотрел на дорогу и ловил неведомого, который проезжает.
Уже серьезно забеспокоился Колесников, когда зашуршало за оградой и, царапнув сапогами мокрые
доски, на верхушку взвалился Саша.
Для цели Саша выломал в гнилой крыше заброшенного сарая неширокую,
уже высохшую
доску и налепил кусочек белой бумаги; и сперва стреляли на двадцать пять шагов.
Пустела площадь, и
уже неловко становилось бродить в одиночку среди покинутых, задраенных
досками ларей, — сам себя чувствовал Жегулев похожим на вора и подозрительного человека.
— А я иду мимо и думаю: дай-ка зайду, зоологию проведаю, — сказал Самойленко, садясь у большого стола, сколоченного самим зоологом из простых
досок. — Здравствуй, святой отец! — кивнул он дьякону, который сидел у окна и что-то переписывал. — Посижу минуту и побегу домой распорядиться насчет обеда.
Уже пора… Я вам не помешал?
Ну,
доски на ящике не то, чтобы
уж очень толсты, а в полпальца все будут.
Затем я закусывал
удила и начинал доказывать. Доказывал горячо, с огоньком и в то же время основательно. Во-первых, нас не спросили; во-вторых, нас не вознаградили за самое главное… за наше право! в-третьих, нас поставили на одну
доску… с кем!!! в-четвертых, нам любезно предоставили ликвидировать наши обязательства; в-пятых, нас живьем отдали в руки Колупаевым и Разуваевым; в-шестых…
Долее
уже не в состоянии была она продолжать разговора с дочерью и, придя в свою комнату, зарыдала и почти без чувств упала на голые
доски кровати Антона Федотыча.
Они, видя, что это касается
уже не к какому-нибудь гусаку, кабану или индейскому петуху, а к их исчадию, вышли из себя и, видя, что материя серьезная, начали кричать громко, и слова у них сыпались скоро, примером сказать, как будто бы кто сыпал из мешка орехи на железную
доску.
Но молодой человек
уж не слушал его; он шел по гнилым, трясучим
доскам, лежавшим в луже, к единственному выходу на этот двор из флигеля дома, черному, нечистому, грязному, казалось, захлебнувшемуся в луже.
Он выпачкал рожу сажей, дико таращит глаза и похож на пьяного медведя: поломал нары, разбивает
доски ногами, всё вокруг него трещит и скрипит — это он хочет развести светец в углу на очаге; там
уже играет огонёк, приветливо дразня нас ласковыми жёлтыми языками. В дыму и во тьме слышен кашель Савелия и его глухой голос...
Через час
уже он был в городке и, утомленный, разбитый, прислонившись туловищем и горячим лицом к воротам постоялого двора, стучал скобкой. Где-то в городке спросонок лаяла собака, и точно в ответ на его стук около церкви зазвонили в чугунную
доску…
Весною 1806 года я узнал, что Тимьянский вместе с студентом Кайсаровым
уже начинают собирать насекомых и что способ собирания, то есть ловли, бабочек и
доски для раскладывания их держат они в секрете.
Математика была так сильна у нас, что когда по выходе Карташевского (это случилось
уже без меня) приехал в Казань знаменитый тогда европейский математик Бартельс и, пришед на первую лекцию, попросил кого-нибудь из студентов показать ему на
доске степень их знания, то Александр Максимыч Княжевич разрешил ему из дифференциалов и конических сечений такую чертовщину, что Бартельс, как истинный ученый, пришел в восторг и, сказав, что для таких студентов надобно профессору готовиться к лекции, поклонился и ушел.
Ворота у него были на запоре даже днем, а ночью в саду ходили два сторожа и стучали в
доску, и
уже из Обручанова никого не брали на поденную.
Стали поднимать с
доски, а он
уж и кончается…
— Горько мне стало на родной стороне. Ни на что бы тогда не глядел я и не знай куда бы готов был деваться!.. Вот
уже двадцать пять лет и побольше прошло с той поры, а как вспомнишь, так и теперь сердце на клочья рваться зачнет… Молодость, молодость!.. Горячая кровь тогда ходила во мне… Не стерпел обиды, а заплатить обидчику было нельзя… И решил я покинуть родну сторону, чтоб в нее до гробовой
доски не заглядывать…
А как церковный-от поп вкруг налоя тебя обведет, так
уж вертись не вертись, а живи с женой до гробовой
доски…