Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее
ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты.
Не то чтоб он понимал, но он ясно ощущал, всею силою ощущения, что не только с чувствительными экспансивностями, как давеча, но даже с чем бы то ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям в квартальной конторе, и будь это всё его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного странного и
ужасного ощущения.
Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на Соню и чувствовал, как много на нем было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят. Да, это было странное и
ужасное ощущение! Идя к Соне, он чувствовал, что в ней вся его надежда и весь исход; он думал сложить хоть часть своих мук, и вдруг теперь, когда все сердце ее обратилось к нему, он вдруг почувствовал и сознал, что он стал беспримерно несчастнее, чем был прежде.
Неточные совпадения
В сознании о смерти и в
ощущении присутствия смерти всегда для него было что-то тяжелое и мистически
ужасное, с самого детства; да и давно уже он не слыхал панихиды.
Много
ужасных драм происходило в разные времена с кораблями и на кораблях. Кто ищет в книгах сильных
ощущений, за неимением последних в самой жизни, тот найдет большую пищу для воображения в «Истории кораблекрушений», где в нескольких томах собраны и описаны многие случаи замечательных крушений у разных народов. Погибали на море от бурь, от жажды, от голода и холода, от болезней, от возмущений экипажа.
Его охватила
ужасная мысль, вернее —
ощущение, точно он раздваивался и переставал уже быть самим собой.
Ощущение, когда земля проваливается под ногами, я уже испытал и прежде, при подъеме на аэростате, но эта
ужасная табуретка!
А машина, которую я называю я,лежит без движения, без мысли, чувствуя только что-то холодное, склизкое,
ужасное и отвратительное, что запало в душу утром, стало мною самим, центром моих
ощущений.
Я убежден, что тут наполовину было самолюбия; мне хотелось удивить зрителей безумным риском, и — о, странное
ощущение — я помню отчетливо, что мною вдруг действительно без всякого вызова самолюбия овладела
ужасная жажда риску.
Она понимала лучше, чем студент, то, что с ним теперь происходило. Она знала, что у мужчин первые шаги в чувственной любви сопряжены с такими же
ужасными, болезненными
ощущениями, как и первые затяжки опиумом для начинающих, как первая папироса, как первое опьянение вином. И она знала также, что до нее он не сближался ни с одной женщиной, что она была для него первой, знала это по его прежним словам, чувствовала это по его дикой и суровой застенчивости, по его неловкости и грубости в обращении с ней.
Действительно, мне необходимо было пережить смену впечатлений. Хотелось испытать что-нибудь самое необычайное, но такое, что разом потеснило бы в моей душе это
ужасное, невыразимо тяжелое
ощущение гнетущей тоски.
«В сознании о смерти и в
ощущении присутствия смерти всегда для Раскольникова было что-то тяжелое и мистически-ужасное с самого детства».
Зато эта беззаботность теперь показалась ей
ужасною и страшною: она охватила все ее существо в эти минуты ееуединения и выражалась в ней теми прихотливыми переходами и переливами разнообразных чувств и
ощущений, какие она проявляла в своей беседе с мужем.