Неточные совпадения
Любашу все-таки выслали из Москвы.
Уезжая, она возложила часть своей
работы по «Красному Кресту»
на Варвару. Самгину это не очень понравилось, но он не возразил, он хотел знать все, что делается в Москве. Затем Любаша нашла нужным познакомить Варвару с Марьей Ивановной Никоновой, предупредив Клима...
— Да и поскорее, а то они все
уедут геморои лечить, и тогда три месяца надо ждать… Ну, а в случае неуспеха остается прошение
на Высочайшее имя. Это тоже зависит от закулисной
работы. И в этом случае готов служить, т. е. не в закулисной, а в составлении прошения.
Лоскутов
уезжал на прииски только
на несколько дней.
Работы зимой были приостановлены, и у него было много свободного времени. Привалов как-то незаметно привык к обществу этого совершенно особенного человека, который во всем так резко отличался от всех других людей. Только иногда какое-нибудь неосторожное слово нарушало это мирное настроение Привалова, и он опять начинал переживать чувство предубеждения к своему сопернику.
Но принимая летом множество гостей, помощников в
работе, вы сами
на 7–8 плохих месяцев вашего года
уезжаете на юг, — кому куда приятнее.
Когда в трактирах ввели расчет
на «марки», Петр Кирилыч бросил
работу и
уехал на покой в свой богато обстроенный дом
на Волге, где-то за Угличем. И сказывали земляки, что, когда он являлся за покупками в свой Углич и купцы по привычке приписывали в счетах, он сердился и говорил...
От летней
работы у него оставалось около ста рублей, но
на них далеко не
уедешь.
Прошло два года. Я вел репортерскую
работу, редактировал «Журнал спорта» по зимам, чуть ли не каждую пятницу выезжал в Петербург
на «пятницы К.К. Случевского», где собирались литераторы, издававшие журнал «Словцо», который составлялся тут же
на пятницах, и было много интересных, талантливых людей из литературного общества столицы, и по осеням
уезжал в южнорусские степи
на Дон или Кавказ.
Утром, когда прогудел свисток
на работу, Шабалин и Плинтусов
уехали домой, а Порфир Порфирыч и Липачек остались распростертыми в горницах брагинского домика.
В то время, когда с Долинским познакомился Кирилл Онучин, у Жервезы случилось горе: муж ее, впервые после шести лет,
уехал на какую-то очень выгодную
работу на два или
на три месяца, и Жервеза очень плакала и грустила.
Наступила дождливая, грязная, темная осень. Наступила безработица, и я дня по три сидел дома без дела или же исполнял разные не малярные
работы, например, таскал землю для черного наката, получая за это по двугривенному в день. Доктор Благово
уехал в Петербург. Сестра не приходила ко мне. Редька лежал у себя дома больной, со дня
на день ожидая смерти.
— Ой, батюшка, кого посылать-то, разве ребятишек… больших-то нет дома. Кучера с барями
уехали, а другие
на работе.
На другой день она встала бледнее обыкновенного, в десять часов вышла в гостиную, разливала сама чай по обыкновению. Когда убрали со стола, отец ее
уехал к должности, мать села за
работу, она пошла в свою комнату: проходя через залу, ей встретился лакей.
Врачи
уезжают на лето из Петербурга, — одни, чтоб отдохнуть от зимней
работы, другие — потому, что прожить летом практикою в обезлюдевшем Петербурге трудно.
Крестьяне, которые «нашли ряду» и успели
уехать ранее, пока лошади их езде не обессилели от изнурительной бескормицы, кое-как справлялись и
на дороге, в самом пути, отъедались сами и откармливали лошадей: эти возвращались благополучно; но которые не нашли рано
работы, а тронулись тогда, когда давно уже стал санный путь и лошади давно заморены
на бескормице, — у этих все «рушилось»: лошади у них запрокидывались кверху ногами в первом раскате и «падали».
Был мальчик, звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему: куда ты, Филипок, собрался? — В школу. — Ты еще мал, не ходи, — и мать оставила его дома. Ребята ушли в школу. Отец еще с утра
уехал в лес, мать ушла
на поденную
работу. Остались в избе Филипок да бабушка
на печке. Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашел, взял старую, отцовскую и пошел в школу.
Луговину уже скосили и убрали. Покос шел в лесу. Погода была чудесная, нужно было спешить. Мама взяла человек восемь поденных косцов; косили и мы с Герасимом, Петром и лесником Денисом. К полднику (часов в пять вечера) приехала
на шарабане мама, осмотрела
работы и
уехала. Мне сказала, чтобы я вечером, когда кончатся
работы, привез удой.
«Прикомандированные» врачи, которые при нас без дела толклись в бараках, теперь все были разосланы Горбацевичем по полкам; они
уехали в одних шведских куртках, без шинелей: Горбацевич так и не позволил им съездить в Харбин за их вещами. Всю громадную
работу в обоих мукденских бараках делали теперь восемь штатных ординаторов. Они бессменно работали день и ночь, еле стоя
на ногах. А раненых все подносили и подвозили.