Неточные совпадения
«Какой отвратительный, фельетонный умишко», — подумал Самгин. Шагая
по комнате, он поскользнулся, наступив на квашеное яблоко, и вдруг обессилел, точно получив
удар тяжелым, но мягким
по голове. Стоя среди комнаты, брезгливо сморщив
лицо, он смотрел из-под очков на раздавленное яблоко, испачканный ботинок, а память механически, безжалостно подсказывала ему различные афоризмы.
— Нужно, чтоб дети забыли такие дни… Ша! — рявкнул он на женщину, и она, закрыв
лицо руками, визгливо заплакала. Плакали многие. С лестницы тоже кричали, показывали кулаки, скрипело дерево перил, оступались ноги,
удары каблуков и подошв
по ступеням лестницы щелкали, точно выстрелы. Самгину казалось, что глаза и
лица детей особенно озлобленны, никто из них не плакал, даже маленькие, плакали только грудные.
Самгин сквозь очки исподлобья посмотрел в угол, там, среди лавров и пальм, возвышалась, как бы возносясь к потолку, незабвенная, шарообразная фигура, сиял красноватый пузырь
лица, поблескивали остренькие глазки, в правой руке Бердников ‹держал› бокал вина, ладонью левой он шлепал в свою грудь, —
удары звучали мягко, точно
по тесту.
Он крался, как вор, ощупью, проклиная каждый хрустнувший сухой прут под ногой, не чувствуя
ударов ветвей
по лицу. Он полз наудачу, не зная места свиданий. От волнения он садился на землю и переводил дух.
«Всё ли?» — думала она печально. Времени не стало бы стереть все ее муки, которые теперь, одна за другою, являлись
по очереди, наносить каждая свои
удары, взглянув сначала все вместе ей в
лицо.
Всякий раз, при сильном
ударе того или другого петуха, раздавались отрывистые восклицания зрителей; но когда побежденный побежал, толпа завыла дико, неистово, продолжительно, так что стало страшно. Все привстали с мест, все кричали. Какие
лица, какие страсти на них! и все это
по поводу петушьей драки! «Нет, этого у нас не увидите», — сказал барон. Действительно, этот момент был самый замечательный для постороннего зрителя.
Все мне вдруг снова представилось, точно вновь повторилось: стоит он предо мною, а я бью его с размаху прямо в
лицо, а он держит руки
по швам, голову прямо, глаза выпучил как во фронте, вздрагивает с каждым
ударом и даже руки поднять, чтобы заслониться, не смеет — и это человек до того доведен, и это человек бьет человека!
Тотчас же вслед за этим жалобным криком раздались другие крики, ругательства, возня и наконец ясные, звонкие, отчетливые
удары ладонью руки
по лицу.
По коридору бродили люди, собирались в группы, возбужденно и вдумчиво разговаривая глухими голосами. Почти никто не стоял одиноко — на всех
лицах было ясно видно желание говорить, спрашивать, слушать. В узкой белой трубе между двух стен люди мотались взад и вперед, точно под
ударами сильного ветра, и, казалось, все искали возможности стать на чем-то твердо и крепко.
По праздникам молодежь являлась домой поздно ночью в разорванной одежде, в грязи и пыли, с разбитыми
лицами, злорадно хвастаясь нанесенными товарищам
ударами, или оскорбленная, в гневе или слезах обиды, пьяная и жалкая, несчастная и противная.
Едва только он выпрямился после того, как так позорно качнулся на бок, чуть не на целую половину роста, от полученной пощечины, и не затих еще, казалось, в комнате подлый, как бы мокрый какой-то звук от
удара кулака
по лицу, как тотчас же он схватил Шатова обеими руками за плечи; но тотчас же, в тот же почти миг, отдернул свои обе руки назад и скрестил их у себя за спиной.
А защита против всего этого была плохая, потому что, кроме ветхой прислуги, о которой было сказано выше, ночной погорелковский штат весь воплощался в
лице хроменького мужичка Федосеюшки, который, за два рубля в месяц, приходил с села сторожить
по ночам господскую усадьбу и обыкновенно дремал в сенцах, выходя в урочные часы, чтоб сделать несколько
ударов в чугунную доску.
Так же били 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 6-го, 7-го, 8-го, 9-го, 10-го, 11-го, 12-го, — каждого
по 70
ударов. Все они молили о пощаде, стонали, кричали. Рыдания и стоны толпы женщин всё становились громче и раздирательнее, и всё мрачнее и мрачнее становились
лица мужчин. Но кругом стояли войска и истязание не остановилось до тех пор, пока не совершено было дело в той самой мере, в которой оно представлялось почему-то необходимым капризу несчастного, полупьяного, заблудшего человека, называемого губернатором.
Над ним наклонилась Палага, но он не понимал её речи, с ужасом глядя, как бьют Савку: лёжа у забора вниз
лицом, парень дёргал руками и ногами, точно плывя
по земле; весёлый, большой мужик Михайло, высоко поднимая ногу, тяжёлыми
ударами пятки, чёрной, точно лошадиное копыто, бухал в его спину, а коренастый, добродушный Иван, стоя на коленях, истово ударял
по шее Савки, точно стараясь отрубить голову его тупым, красным кулаком.
Елена протянула руки, как будто отклоняя
удар, и ничего не сказала, только губы ее задрожали и алая краска разлилась
по всему
лицу. Берсенев заговорил с Анной Васильевной, а Елена ушла к себе, упала на колени и стала молиться, благодарить Бога… Легкие, светлые слезы полились у ней из глаз. Она вдруг почувствовала крайнюю усталость, положила голову на подушку, шепнула: «Бедный Андрей Петрович!» — и тут же заснула, с мокрыми ресницами и щеками. Она давно уже не спала и не плакала.
Я боролся с Гезом. Видя, что я заступился, женщина вывернулась и отбежала за мою спину. Изогнувшись, Гез отчаянным усилием вырвал от меня свою руку. Он был в слепом бешенстве. Дрожали его плечи, руки; тряслось и кривилось
лицо. Он размахнулся:
удар пришелся мне
по локтю левой руки, которой я прикрыл голову. Тогда, с искренним сожалением о невозможности сохранять далее мирную позицию, я измерил расстояние и нанес ему прямой
удар в рот, после чего Гез грохнулся во весь рост, стукнув затылком.
Забору этому не было конца ни вправо, ни влево. Бобров перелез через него и стал взбираться
по какому-то длинному, крутому откосу, поросшему частым бурьяном. Холодный пот струился
по его
лицу, язык во рту сделался сух и неподвижен, как кусок дерева; в груди при каждом вздохе ощущалась острая боль; кровь сильными, частыми
ударами била в темя; ушибленный висок нестерпимо ныл…
Он часто бил Климкова, и хотя не больно, но его
удары были особенно обидны, точно он бил не
по лицу, а
по душе. Особенно нравилось ему бить
по голове перстнем, — он сгибал палец и стукал тяжёлым перстнем так, что получался странный, сухо щёлкавший звук. И каждый раз, когда Евсей получал
удар, Раиса, двигая бровями, пренебрежительно говорила...
«Рррбуу», — рычал князь, закусив ковер и глядя на жену столбенеющими глазами;
лицо его из багрового цвета стало переходить в синий, потом бледно-синий; пенистая слюна остановилась, и рычание стихло. Смертельный апоплексический
удар разом положил конец
ударам арапников, свиставших
по приказанию скоропостижно умершего князя.
— Это за любовь-то мою, ока-янный… за любовь-то мо… Караул, убили! — еще громче завопила она, получив новый
удар сапогом
по лицу, на этот раз от мальчишки-полового.
Бабушка поняла, что эти дамы, при участии которых подносится подарок, тоже здесь для ширм, для того, чтобы всем этим многолюдством защититься от бабушкиной резкости. Княгине это даже стало смешно, и бродившие у нее
по лицу розовые пятна перестали двигаться и стали на месте. Теперь она сходилась
лицом к
лицу с этой женщиной, которая нанесла ей такой нестерпимый
удар.
Приняв этот новый
удар судьбы с стоическим спокойствием и ухаживая от нечего делать за княгиней, барон мысленно решился снова возвратиться в Петербург и приняться с полнейшим самоотвержением тереться
по приемным и передним разных влиятельных
лиц; но на этом распутий своем он, сверх всякого ожидания, обретает Анну Юрьевну, которая, в последние свои свидания с ним, как-то всей своей наружностью, каждым движением своим давала ему чувствовать, что она его, или другого, он хорошенько не знал этого, но желает полюбить.
Тот, в свою очередь, обезумел от гнева: с замечательною для семидесятилетнего почти старика силою он выхватил у близстоящего маркера тяжеловесный кий, ударил им Янсутского
по голове, сшиб его этим
ударом с ног, затем стал пихать его ногами, плевать ему в
лицо.
И память ли обманывает, или так это и было: однажды сам Саша своим тогдашним маленьким кулаком ударил Тимошку
по лицу, и что-то страшно любопытное, теперь забытое, было в этом
ударе и ожидании: что будет потом?
Лукерья как-то дико вскрикнула, но Никита уже за волосы тащил ее
по земле, нанося страшные
удары правой рукой прямо
по лицу. Посыпалась мужицкая крупная брань и вопли беззащитной жертвы, но Зайчиха не тронулась с места, чтобы защитить сноху, потому что этим нарушилось бы священнейшее право всех мужей от одного полюса до другого.
Я задумал написать ее во весь рост, одну, стоящую прямо перед зрителями, с глазами, устремленными перед собой; она уже решилась на свой подвиг-преступление, и это написано только на ее
лице: рука, которая несет смертельный
удар, пока еще висит бессильно и нежно выделяется своею белизною на темно-синем суконном платье; кружевная пелеринка, завязанная накрест, оттеняет нежную шею,
по которой завтра пройдет кровавая черта…
Стрелки стояли во фронте. Венцель, что-то хрипло крича, бил
по лицу одного солдата. С помертвелым
лицом, держа ружье у ноги и не смея уклоняться от
ударов, солдат дрожал всем телом. Венцель изгибался своим худым и небольшим станом от собственных
ударов, нанося их обеими руками, то с правой, то с левой стороны. Кругом все молчали; только и было слышно плесканье да хриплое бормотанье разъяренного командира. У меня потемнело в глазах, я сделал движение. Житков понял его и изо всех сил дернул за полотнище.
— Я! — слишком громко крикнул Артем, отступая; хозяин покачнулся к нему, но вперед вышел Осип и получил
удар кулаком
по лицу.
Заплакали все дети, сколько их было в избе, и, глядя на них, Саша тоже заплакала. Послышался пьяный кашель, и в избу вошел высокий, чернобородый мужик в зимней шапке и оттого, что при тусклом свете лампочки не было видно его
лица, — страшный. Это был Кирьяк. Подойдя к жене, он размахнулся и ударил ее кулаком
по лицу, она же не издала ни звука, ошеломленная
ударом, и только присела, и тотчас же у нее из носа пошла кровь.
Молодая женщина вся вздрогнула, как от внезапного
удара.
По лицу ее пробежала резкая судорога, она с ненавистью взглянула на неосторожного допросчика и быстро поднялась на ноги. При этом она нечаянно толкнула чайник и, не обращая внимания на то, что вода лилась на угли, скрылась в дверях избы.
Я быстро поднял на него глаза. Он вдруг понял все, побледнел так же, как и я, и быстро отступил на два шага. Но было уже поздно. Тяжелым свертком я больно и громко ударил его
по левой щеке, и
по правой, и потом опять
по левой, и опять
по правой, и еще, и еще. Он не сопротивлялся, даже не нагнулся, даже не пробовал бежать, а только при каждом
ударе дергал туда и сюда головой, как клоун, разыгрывающий удивление. Затем я швырнул тетрадь ему в
лицо и ушел со сцены в сад. Никто не остановил меня.
Василий зарычал и так быстро взмахнул рукой, что Яков не успел уклониться.
Удар попал ему
по голове; он пошатнулся и оскалил зубы в зверское
лицо отца, уже снова поднявшего руку.
Степан размахнулся и изо всей силы ударил кулаком
по исказившемуся от гнева
лицу Марьи. Пьяный
удар пришелся
по виску. Марья пошатнулась и, не издав ни одного звука, повалилась на землю. В то время, когда она падала, Степан ударил ее еще раз
по груди.
Горданов пришел, наконец, в себя, бросился на Висленева, обезоружил его одним
ударом по руке, а другим сшиб с ног и, придавив к полу, велел людям держать его. Лакеи схватили Висленева, который и не сопротивлялся: он только тяжело дышал и, водя вокруг глазами, попросил пить. Ему подали воды, он жадно начал глотать ее, и вдруг, бросив на пол стакан, отвернулся, поманил к себе рукой Синтянину и, закрыв
лицо полосой ее платья, зарыдал отчаянно и громко...
Среди самых цветущих дел он получил смертельный
удар, заключавшийся в том, что убогонькая жена моего дяди внезапно подавилась куриною косточкою и умерла, — а дядя мой, от которого,
по выражению
лица, у которого служил Пенькновский, «взятками пахло», чтобы отбить от себя этот дурной запах, сделал предложение Марье Ильинишне и получил ее руку быстро и бесповоротно.
Удар пришелся в нос. В голове у Андрея Ивановича зазвенело, из глаз брызнули слезы; он отшатнулся и стиснул ладонями
лицо. Сильные руки схватили его за борты пиджака и швырнули на пол. Ляхов бросился на упавшего Андрея Ивановича и стал бить его
по щекам.
Он не понимал, для чего он это делает, но почувствовал большое удовольствие оттого, что
удар кулака пришелся как раз
по лицу и что человек солидный, положительный, семейный, набожный и знающий себе цену покачнулся, подпрыгнул, как мячик, и сел на табурет.
Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «спаси от бед рабы твоя, Богородице», и священник и дьякон подхватывали: «яко вси
по Бозе к Тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству» — на всех
лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих
лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса, и слышались вздохи и
удары крестов
по грудям.