Неточные совпадения
«Конечно, эта смелая книга вызовет шум.
Удар в
колокол среди ночи. Социалисты будут яростно возражать. И не одни социалисты. “Свист и звон со всех сторон”. На поверхности жизни вздуется еще десяток пузырей».
Самгин, больно прижатый к железной решетке сквера, оглушенный этим знакомым и незнакомым ревом, чувствовал, что он вливается в него волнами, заставляет его звучать
колоколом под
ударами железного языка.
Когда ему стало холодно, он как бы выскользнул из пустоты самозабвения. Ему показалось, что прошло несколько часов, но, лениво раздеваясь, чтобы лечь в постель, он услышал отдаленный звон церковного
колокола и сосчитал только одиннадцать
ударов.
Самгин дернул ручку звонка у ворот и — вздрогнул:
колокол — велик и чуток, он дал четыре
удара, слишком сильных для этой замороженной тишины.
— Спасибо, — тихонько откликнулся Самгин, крайне удивленный фразой поручика о жизни, — фраза эта не совпадала с профессией героя, его настроением, внешностью, своей неожиданностью она вызывала такое впечатление, как будто
удар в медь
колокола дал деревянный звук.
Самгин сидел наклонясь, опираясь ладонями в колени, ему казалось, что буйство мысли раскачивает его, как
удары языка в медное тело
колокола.
С первым
ударом большого
колокола в селе начиналось движение и по площади проходили целые вереницы разряженных прихожан по направлению к церкви.
Мы не доехали трех верст до посада, как уже разнесся
удар монастырского
колокола, призывавший к вечерне. Звуки доносились до нас глухо, точно треск, и не больше как через пять минут из одиночных
ударов перешли в трезвон.
«
Колокол» и у вас слышен без сомнения — я остановился на 25-м
ударе.
— Остановите его, робя, а то он прямо на землю бухнет! — воскликнул голова, заметив, что плотники, под влиянием впечатления, стояли с растерянными и ротозеющими лицами. Те едва остановили
колокол и потом, привязав к нему длинную веревку, стали его осторожно спускать на землю.
Колокол еще несколько раз прозвенел и наконец, издавши какой-то глухой
удар, коснулся земли. Многие старухи, старики и даже молодые бросились к нему и стали прикладываться к нему.
Он уже совершил обычное молитвенное стояние и, в ожидании первого
удара церковного
колокола, в туфлях и халатном сюртуке слонялся по комнатам, заглядывал, подслушивал и проч.
Помнится, именно в эти пустые дни случилось нечто таинственное: однажды вечером, когда все ложились спать, вдруг гулко прозвучал
удар соборного
колокола, он сразу встряхнул всех в доме, полуодетые люди бросились к окнам, спрашивая друг друга...
Язёв отец — Дрянной Мужик — лениво бьет в сторожевой
колокол; каждый раз, когда он дергает веревку, она, задевая за железный лист крыши, жалобно поскрипывает, потом раздается сухой
удар маленького
колокола, — он звучит кратко, скучно.
Через полчаса раздался
удар соборного
колокола, а через несколько минут позже и девочка возвратилась, но возвратилась с известием, что дьякона Ахиллу она не только не нашла, но что никому не известно и где он.
Звонок здесь висел на довольно широком черном ремне, и когда капитан потянул за этот ремень, нам послышался не веселый, дребезжащий звук, а как бы
удар маленького
колокола, когда он ударяет от колеблемой ветром веревки.
Тюкнули первой трелью перед боем часы на Спасской башне, и в тот же миг заглохли под могучим
ударом Ивановского
колокола…
Удар в
колокол на колокольне заставляет всю воду всколыхнуться одним могучим движением, и она долго плавно колышется от этого
удара, колышется и большое светлое пятно, освещает ее, расширяется от ее центра куда-то в темную даль и бледнеет, тает.
Уже второй раз на колокольне били в
колокол; мерные
удары торкались в чёрное стекло окна.
Раздаются мерные
удары отходного
колокола.
Раздалось двенадцать мерных и звонких
ударов в
колокол. Когда последний медный звук замер, дикая музыка труда уже звучала тише. Через минуту еще она превратилась в глухой недовольный ропот. Теперь голоса людей и плеск моря стали слышней. Это — наступило время обеда.
Накрапывал дождь. Густая, душная тьма покрывала фигуры людей, валявшиеся на земле, скомканные сном или опьянением. Полоса света, исходившая из ночлежки, побледнев, задрожала и вдруг исчезла. Очевидно, лампу задул ветер или в ней догорел керосин. Падая на железную крышу ночлежки, капли дождя стучали робко и нерешительно. С горы из города неслись унылые, редкие
удары в
колокол — сторожили церковь.
Сидели мы у опушки леса над рекой. Поздно было, из-за Малинкиной колокольни смотрело на нас большое, медно-красное лицо луны, и уже сторож отбил в
колокол десять чётких
ударов. Всколыхнули они тишину, и в ночи мягко откликнулись им разные голоса тайных сил земли.
Крик его, заглушаемый отзвуком грома, прозвучал, как
удар в маленький разбитый
колокол.
И большой
колокол, который не принуждали больше издавать дикие страдальческие вопли, спокойно отдыхал в густых и мерных
ударах, торжественно плывущих в голубую сияющую даль.
Банн… банн… — печально и важно, густым голосом, с большими промежутками, выпевал огромный соборный
колокол, и после каждого
удара долго разливались и таяли в воздухе упругие трепещущие волны.
Дьячиха налила ему чепурушечку, и Аллилуй подкрепился и пошел опять к храму, а жена его тоже, поправясь маленькой чашечкой, вышла вместе с ним и отправилась к учрежденной вдовице — звать ее «знаменить». Тут они тоже между собою покалякали, и когда вышли вдвоем, имея при себе печать на знаменования, то Аллилуева жена на половине дороги к дому вдруг услыхала ни на что не похожий
удар в несколько младших
колоколов и тотчас же увидала людей, которые бежали к колокольне и кричали: «Аллилуй разбился!»
Вдруг среди этой тишины, откуда-то сверху, словно с неба, прокатился
удар церковного
колокола, затем все смолкло, и лишь несколько спустя он зазвучал ровно и непрерывно.
Как раз в то самое время, когда проезжали мимо женского монастыря, раздался
удар большого тысячепудового
колокола. Рита перекрестилась.
Далеко на церковной колокольне глухо ударил
колокол. Дрожащий звук, полный смутной тайны, тихо пронесся над темными полями. Потом раздался второй
удар, третий, — пробило двенадцать.
Глухо, таинственно и грустно в монастыре на горе ударил
колокол. Еще
удар и еще, — мерно один за другим. Сосредоточенно гудя, звуки медленно плыли сквозь серую муть. И были в них что-то важное, организующее. И умершее. И чувствовалось, — ничего уж они теперь не могут организовать. И серый, мутный хаос вокруг, и нет оформливающей силы.
Ждут
удара в
колокол на Иване Великом. Но вот где-то в Замоскворечье ударили раньше минуты на три, еще где-то ближе к Кремлю, за храмом Спаса, в Яузской части, и пошел гул, еще мягкий и прерывающийся, а потом залилось и все Замоскворечье. Густая толпа ждала этой минуты у перил обрыва.
Пронизывает воздух
удар в сигнальный"серебряный"
колокол.
Проходит еще минут десять. Первой вышла процессия из церкви Ивана Великого, заиграло золото хоругвей и риз. Народ поплыл из церкви вслед за ними. Двинулись и из других соборов, кроме Успенского. Опять сигнальный
удар, и разом рванулись
колокола. Словно водоворот ревущих и плачущих нот завертелся и стал все захватывать в себя, расширять свои волны, потрясать слои воздуха. Жутко и весело делалось от этой бури расходившегося металла. Показались хоругви из-за угла Успенского собора.
При каждом
ударе языка слышно звяканье, оно сливается с основной нотой могучего гуденья и придает музыке
колокола что-то более живое.
Но, увы, такое пренебрежение, однако, было еще несвоевременно, оно вывело злого духа из терпения, и в тот самый момент, как у церкви отца Флавиана раздался третий
удар утреннего
колокола, на чердаке у Марьи Матвеевны послышался самый жалостный стон, и в то же самое время в кухне что-то рухнуло и полетело с необъяснимым шумом.
При первом
ударе церковного
колокола Александр Васильевич набожно перекрестился и скомандовал...
Вдруг донесся от Москвы
удар церковного
колокола, за ним другой, третий и разлился торжественный благовест к обедням во всей столице.
— Да и петухи пряничные! За чужими спинами всякий сумеет выше колокольни подняться, шапкой в облака упереться, а как дойдет до размена
ударов, и кричат громче своего
колокола: «давай мировую, за что нам считаться, лучше чокаться кубками, чем мечами», — прибавил Сабуров.
Все так же однозвучно и уныло вызванивал великопостный
колокол, и казалось, что с каждым глухим
ударом он приобретает новую силу над совестью людей; все больше собиралось их, и отовсюду тянулись к церкви бесцветные, как колокольный звон, молчаливые фигуры.