Неточные совпадения
Пытали
уговариватьОтец его и
брат,
Он все одно: «Преступник я!
Еще в феврале он получил письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье
брата Николая становится хуже, но что он не хочет лечиться, и вследствие этого письма Левин ездил в Москву к
брату и успел
уговорить его посоветоваться с доктором и ехать на воды за границу.
Маша обещала писать Константину в случае нужды и
уговаривать Николая Левина приехать жить к
брату.
— Представь — играю! — потрескивая сжатыми пальцами, сказал Макаров. — Начал по слуху, потом стал брать уроки… Это еще в гимназии. А в Москве учитель мой
уговаривал меня поступить в консерваторию. Да. Способности, говорит. Я ему не верю. Никаких способностей нет у меня. Но — без музыки трудно жить, вот что,
брат…
— Какая штучка началась, а? Вот те и хи-хи! Я ведь шел с ним, да меня у Долгоруковского переулка остановил один эсер, и вдруг — трах! трах! Сукины дети! Даже не подошли взглянуть — кого перебили, много ли? Выстрелили и спрятались в манеж. Так ты, Самгин,
уговори! Я не могу! Это,
брат, для меня — неожиданно… непонятно! Я думал, у нее — для души — Макаров… Идет! — шепнул он и отодвинулся подальше в угол.
У француженки не было налицо
брата Чернова, убившего на дуэли Новосильцева и убитого им; ее
уговорили уехать из Петербурга, его — отложить до поры до времени свое намерение.
— Это что, толпа — баранье стадо. Куда козел, туда и она. Куда хочешь повернешь. А вот на Сухаревке попробуй! Мужику в одиночку втолкуй, какому-нибудь коблу лесному, а еще труднее — кулугуру степному, да заставь его в лавку зайти, да
уговори его ненужное купить. Это,
брат, не с толпой под Девичьим, а в сто раз потруднее! А у меня за тридцать лет на Сухаревке никто мимо лавки не прошел. А ты — толпа. Толпу… зимой купаться
уговорю!
— А ты,
брат, не сомневайся, —
уговаривал его Штофф, — он уже был с Галактионом на «ты». — Как нажиты были бубновские капиталы? Тятенька был приказчиком и ограбил хозяина, пустив троих сирот по миру. Тут,
брат, нечего церемониться… Еще темнее это винокуренное дело. Обрати внимание.
Начали было
уговаривать его не оставлять
братию: иные искренно, а большая часть только для виду, потому что всем им из лесу вон хотелось. Кончилось, разумеется, тем, что выбрали из среды своей того же Мартемьяна, который всю смуту завел.
Нечего, разумеется, и говорить, что ему ничего не стоило склонить на свою сторону
брата; он не принял даже на себя труда
уговаривать или уламывать его.
Но вот товарищ
брата, студент, весельчак, так называемый добрый малый, т. е. самый большой негодяй, выучивший нас и пить и в карты играть,
уговорил после попойки ехать туда.
Кто-то из приспешников уже донес келарю Пафнутию о случившемся поругании всей монашествующей
братии, и старик, перемогая страх, сам отправился на стену, чтобы
уговорить Гермогена.
Он тщетно
уговаривал преступника добровольно повиноваться закону. «Ага,» сказал Петр, увидя Корсакова, «попался,
брат, изволь же, мосье, пить и не морщиться».
Теперь она боялась Мирона, доктора Яковлева, дочери своей Татьяны и, дико растолстев, целые дни ела. Из-за неё едва не удивился
брат. Дети не уважали её. Когда она
уговаривала Якова жениться, сын советовал ей насмешливо...
— Эти двое и Помялов с Воропоновым просят меня
уговорить вас,
братьев, продать им фабрику, деньги мне дают за помощь…
Уговорил меньших
братьев отправить в кадетский корпус и сам письма писал о приеме их.
Бородатый. Мы решили
уговорить все народы: долой войну, братья-товарищи!
Всего возмутительнее для меня было то, что Павел Петрович не оставлял в покое своего
брата и беспрестанно, разными экивоками, насмехался над ним, сколько я ни
уговаривал его, чтоб он не тревожил Александра Петровича, который, очевидно, болен и чем-то очень огорчен.
Сколько ни
уговаривал Машу
брат ее, сколько ни просила тетка, [на которую барыня тоже гневалась за племянницу,] — ничто не помогало.
Отец продал ее за пароход, мать любила, но сама же
уговаривала идти за старика, что хочет их всех осчастливить;
брат… да что и поминать его, сам он был у отца забитый сын, а теперь, разбогатев от вырученного за счастье сестры парохода, живет себе припеваючи в своей Казани, и нет об нем ни слуху ни духу.
И
брат и невестка пытались
уговаривать Марью Гавриловну выбрать друга по мысли, но она на их речи только головой качала.
Марья Гавриловна согласилась. Когда
брат ее приехал из Казани и стал
уговаривать богатую сестру ехать к нему на житье, она ему наотрез отказала. Обещалась, впрочем, летом побывать к нему на короткое время в Казань.
Когда Амулий взял богатства, ему стало завидно, что
брат его царем, и он стал дарить солдат и
уговаривать, чтобы они прогнали Нумитора, а его бы поставили царем.
— Прекрасно, Лара: ей-богу, ступай ты от этих дураков за границу, —
уговаривал Лару
брат по отъезде Горданова, — а там освободишься от своего Фалалея Трифоновича и выходи замуж за Горданова, а я тоже женюсь и заживем.
— Если это тобой решено бесповоротно, то оборви сразу и не бывай там… Нечего ей и растравлять напрасно сердце… Это будет все-таки честнее… А я уже сам как-нибудь постараюсь ее успокоить…
Уговорю, утешу… Забудет… Должна забыть. Не стоил ты ее,
брат, и не стоишь… Вот что…
Та, почему-то, без-отчетно для самой себя, вполне уверенная, что «свадьбе
брата с княжной Варварой не бывать» именно потому, что так сказал Кржижановский, согласилась поехать и, конечно,
уговорила княжну Варвару Ивановну.
— Не скули,
брат, не скули, — добродушно
уговаривают его, — в госпиталь поедешь, господскую пищу есть будешь, поправишься и опять драться будешь.
— Отпусти, говорит, меня с ним в поход, да и только… Я ее и так и сяк
уговаривать… Ничего не помогает, стоит на своем, уперлась, как норовистая лошадь! Я даже плюнул… Надумал послать к ней Ермака ее от дури пользовать, может, вызволит. Да и с ним я сегодня беседовал… В поход он идет с радостью, только просит обручить перед походом. Ему я сказал, что подумаю да посоветуюсь, а этой шалой уже на свой риск и страх обещал. Только и это не подействовало. Так вот, как вы,
братья ее, решите?
И
брат сам
уговаривал меня, для какого-то общего блага, согласиться на этот развод.