Неточные совпадения
Софья (одна, глядя на
часы). Дядюшка скоро должен вытти. (Садясь.) Я его здесь подожду. (Вынимает книжку и прочитав несколько.) Это правда. Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! (Прочитав опять несколько.) Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью. (Прочитав еще несколько, взглянула и,
увидев Стародума, к нему подбегает.)
Скотинин. То ль еще
увидишь, как опознаешь меня покороче. Вишь ты, здесь содомно. Через
час место приду к тебе один. Тут дело и сладим. Скажу, не похвалясь: каков я, право, таких мало. (Отходит.)
Стародум. Тут не самолюбие, а, так называть, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем
часе суетятся. Ты не поверишь. Я
видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки.
Достоверные свидетели сказывали, что однажды, в третьем
часу ночи,
видели, как Байбаков, весь бледный и испуганный, вышел из квартиры градоначальника и бережно нес что-то обернутое в салфетке.
Ни минуты не думая, Анна села с письмом Бетси к столу и, не читая, приписала внизу: «Мне необходимо вас
видеть. Приезжайте к саду Вреде. Я буду там в 6
часов». Она запечатала, и Бетси, вернувшись, при ней отдала письмо.
В 4
часа, чувствуя свое бьющееся сердце, Левин слез с извозчика у Зоологического Сада и пошел дорожкой к горам и катку, наверное зная, что найдет ее там, потому что
видел карету Щербацких у подъезда.
Пришлете ли вы Сережу ко мне, или мне приехать в дом в известный, назначенный
час, или вы мне дадите знать, когда и где я могу его
видеть вне дома?
— Vous m’excuserez, mais vous voyez… Revenez vers dix heures, encore mieux demain. [Извините меня, но вы
видите… Приходите к десяти
часам, еще лучше — завтра.]
Когда Вронский смотрел на
часы на балконе Карениных, он был так растревожен и занят своими мыслями, что
видел стрелки на циферблате, но не мог понять, который
час.
Когда Кити уехала и Левин остался один, он почувствовал такое беспокойство без нее и такое нетерпеливое желание поскорее, поскорее дожить до завтрашнего утра, когда он опять
увидит ее и навсегда соединится с ней, что он испугался, как смерти, этих четырнадцати
часов, которые ему предстояло провести без нее.
Через
час Анна рядом с Голенищевым и с Вронским на переднем месте коляски подъехали к новому красивому дому в дальнем квартале. Узнав от вышедшей к ним жены дворника, что Михайлов пускает в свою студию, но что он теперь у себя на квартире в двух шагах, они послали ее к нему с своими карточками, прося позволения
видеть его картины.
— Скажи, что ответа не будет, — сказала графиня Лидия Ивановна и тотчас, открыв бювар, написала Алексею Александровичу, что надеется
видеть его в первом
часу на поздравлении во дворце.
В одиннадцать
часов утра —
час, в который княгиня Лиговская обыкновенно потеет в Ермоловской ванне, — я шел мимо ее дома. Княжна сидела задумчиво у окна;
увидев меня, вскочила.
— Я вам расскажу всю истину, — отвечал Грушницкий, — только, пожалуйста, не выдавайте меня; вот как это было: вчера один человек, которого я вам не назову, приходит ко мне и рассказывает, что
видел в десятом
часу вечера, как кто-то прокрался в дом к Лиговским. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна дома. Вот мы с ним и отправились под окна, чтоб подстеречь счастливца.
Казак мой был очень удивлен, когда, проснувшись,
увидел меня совсем одетого; я ему, однако ж, не сказал причины. Полюбовавшись несколько времени из окна на голубое небо, усеянное разорванными облачками, на дальний берег Крыма, который тянется лиловой полосой и кончается утесом, на вершине коего белеется маячная башня, я отправился в крепость Фанагорию, чтоб узнать от коменданта о
часе моего отъезда в Геленджик.
Часом прежде его отправился старик Муразов, в рогоженной кибитке, вместе с Потапычем, а
часом после отъезда Чичикова пошло приказание, что князь, по случаю отъезда в Петербург, желает
видеть всех чиновников до едина.
В полтора
часа с небольшим сделали они восемнадцать верст и
увидели деревушку с двумя домами.
— Чичиков взглянул и
увидел точно, что на нем не было ни цепочки, ни
часов.
— Дурак! когда захочу продать, так продам. Еще пустился в рассужденья! Вот посмотрю я: если ты мне не приведешь сейчас кузнецов да в два
часа не будет все готово, так я тебе такую дам потасовку… сам на себе лица не
увидишь! Пошел! ступай!
Собакевич, оставив без всякого внимания все эти мелочи, пристроился к осетру, и, покамест те пили, разговаривали и ели, он в четверть
часа с небольшим доехал его всего, так что когда полицеймейстер вспомнил было о нем и, сказавши: «А каково вам, господа, покажется вот это произведенье природы?» — подошел было к нему с вилкою вместе с другими, то
увидел, что от произведенья природы оставался всего один хвост; а Собакевич пришипился так, как будто и не он, и, подошедши к тарелке, которая была подальше прочих, тыкал вилкою в какую-то сушеную маленькую рыбку.
Он начал было возражать, страшило грубо заговорило: «Приказано сей же
час!» Сквозь дверь в переднюю он
увидел, что там мелькало и другое страшило, взглянул в окошко — и экипаж.
Гости слышали, как он заказывал повару обед; сообразив это, Чичиков, начинавший уже несколько чувствовать аппетит,
увидел, что раньше пяти
часов они не сядут за стол.
У всякого стойло, хотя и отгороженное, но через перегородки можно было
видеть и других лошадей, так что, если бы пришла кому-нибудь из них, даже самому дальнему, фантазия вдруг заржать, то можно было ему ответствовать тем же тот же
час.
Впрочем, дело кончилось между ними самой тесной дружбой: дядя лысый Пимен держал в конце деревни знаменитый кабак, которому имя было «Акулька»; в этом заведенье
видели их все
часы дня.
Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут нимало
Не
вижу я; да что нам в том?)
И наконец перед зарею,
Склонясь усталой головою,
На модном слове идеал
Тихонько Ленский задремал;
Но только сонным обаяньем
Он позабылся, уж сосед
В безмолвный входит кабинет
И будит Ленского воззваньем:
«Пора вставать: седьмой уж
час.
Онегин, верно, ждет уж нас».
Решась кокетку ненавидеть,
Кипящий Ленский не хотел
Пред поединком Ольгу
видеть,
На солнце, на
часы смотрел,
Махнул рукою напоследок —
И очутился у соседок.
Он думал Оленьку смутить,
Своим приездом поразить;
Не тут-то было: как и прежде,
На встречу бедного певца
Прыгнула Оленька с крыльца,
Подобна ветреной надежде,
Резва, беспечна, весела,
Ну точно та же, как была.
Устремив неподвижные взоры в подкладку стеганого одеяла, я
видел ее так же ясно, как
час тому назад; я мысленно разговаривал с нею, и разговор этот, хотя не имел ровно никакого смысла, доставлял мне неописанное наслаждение, потому что ты, тебе, с тобой, твои встречались в нем беспрестанно.
— Где ты, батьку? Ищут тебя козаки. Уж убит куренной атаман Невылычкий, Задорожний убит, Черевиченко убит. Но стоят козаки, не хотят умирать, не
увидев тебя в очи; хотят, чтобы взглянул ты на них перед смертным
часом!
В такой безуспешной и тревожной погоне прошло около
часу, когда с удивлением, но и с облегчением Ассоль
увидела, что деревья впереди свободно раздвинулись, пропустив синий разлив моря, облака и край желтого песчаного обрыва, на который она выбежала, почти падая от усталости.
«Сообразно инструкции. После пяти
часов ходил по улице. Дом с серой крышей, по два окна сбоку; при нем огород. Означенная особа приходила два раза: за водой раз, за щепками для плиты два. По наступлении темноты проник взглядом в окно, но ничего не
увидел по причине занавески».
Через четверть
часа ворочусь с известием, а потом еще через полчаса с Зосимовым,
увидите!
— Я
видел,
видел! — кричал и подтверждал Лебезятников, — и хоть это против моих убеждений, но я готов сей же
час принять в суде какую угодно присягу, потому что я
видел, как вы ей тихонько подсунули! Только я-то, дурак, подумал, что вы из благодеяния подсунули! В дверях, прощаясь с нею, когда она повернулась и когда вы ей жали одной рукой руку, другою, левой, вы и положили ей тихонько в карман бумажку. Я
видел!
Видел!
Я как только в первый раз
увидела тебя тогда, вечером, помнишь, как мы только что приехали сюда, то все по твоему взгляду одному угадала, так сердце у меня тогда и дрогнуло, а сегодня, как отворила тебе, взглянула, ну, думаю, видно, пришел
час роковой.
— Лучше всего, маменька, пойдемте к нему сами и там, уверяю вас, сразу
увидим, что делать. Да к тому же пора, — господи! Одиннадцатый
час! — вскрикнула она, взглянув на свои великолепные золотые
часы с эмалью, висевшие у ней на шее на тоненькой венецианской цепочке и ужасно не гармонировавшие с остальным нарядом. «Женихов подарок», — подумал Разумихин.
И
вижу я, эдак
часу в шестом, Сонечка встала, надела платочек, надела бурнусик [Бурнус — верхняя одежда в виде накидки.] и с квартиры отправилась, а в девятом
часу и назад обратно пришла.
А сегодня поутру, в восемь
часов, — то есть это на третий-то день, понимаешь? —
вижу, входит ко мне Миколай, не тверезый, да и не то чтоб очень пьяный, а понимать разговор может.
— Говорил? Забыл. Но тогда я не мог говорить утвердительно, потому даже невесты еще не видал; я только намеревался. Ну, а теперь у меня уж есть невеста, и дело сделано, и если бы только не дела, неотлагательные, то я бы непременно вас взял и сейчас к ним повез, — потому я вашего совета хочу спросить. Эх, черт! Всего десять минут остается.
Видите, смотрите на
часы; а впрочем, я вам расскажу, потому это интересная вещица, моя женитьба-то, в своем то есть роде, — куда вы? Опять уходить?
Заглянув случайно, одним глазом, в лавочку, он
увидел, что там, на стенных
часах, уже десять минут восьмого. Надо было и торопиться, и в то же время сделать крюк: подойти к дому в обход, с другой стороны…
— Не войду, некогда! — заторопился он, когда отворили дверь, — спит во всю ивановскую, отлично, спокойно, и дай бог, чтобы
часов десять проспал. У него Настасья; велел не выходить до меня. Теперь притащу Зосимова, он вам отрапортует, а затем и вы на боковую; изморились, я
вижу, донельзя.
Кабанова. Ты вот похвалялась, что мужа очень любишь;
вижу я теперь твою любовь-то. Другая хорошая жена, проводивши мужа-то,
часа полтора воет, лежит на крыльце; а тебе, видно, ничего.
Феклуша. Конечно, не мы, где нам заметить в суете-то! А вот умные люди замечают, что у нас и время-то короче становится. Бывало, лето и зима-то тянутся-тянутся, не дождешься, когда кончатся; а нынче и не
увидишь, как пролетят. Дни-то, и
часы все те же как будто остались; а время-то, за наши грехи, все короче и короче делается. Вот что умные-то люди говорят.
Теперь вы, ваше степенство, когда изволите гулять, или прочие, которые гуляющие, сейчас подойдете и
видите, который
час.
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нём винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдёт,
Хоть
видит око,
Да зуб неймёт.
Пробившись попусту
час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьёшь».
Пугачев посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути… Вдруг
увидел я деревушку на крутом берегу Яика, с частоколом и с колокольней, — и через четверть
часа въехали мы в Белогорскую крепость.
Простите; я спешил скорее
видеть вас,
Не заезжал домой. Прощайте! Через
часЯвлюсь, подробности малейшей не забуду;
Вам первым, вы потом рассказывайте всюду.
Часу в первом утра он, с усилием раскрыв глаза,
увидел над собою при свете лампадки бледное лицо отца и велел ему уйти; тот повиновался, но тотчас же вернулся на цыпочках и, до половины заслонившись дверцами шкафа, неотвратимо глядел на своего сына.
В быстрой смене шумных дней явился на два-три
часа Кутузов. Самгин столкнулся с ним на улице, но не узнал его в человеке, похожем на деревенского лавочника. Лицо Кутузова было стиснуто меховой шапкой с наушниками, полушубок на груди покрыт мучной и масляной коркой грязи, на ногах — серые валяные сапоги, обшитые кожей. По этим сапогам Клим и вспомнил, войдя вечером к Спивак, что уже
видел Кутузова у ворот земской управы.
— Нет, — сказал Клим и, сняв очки, протирая стекла, наклонил голову. Он знал, что лицо у него злое, и ему не хотелось, чтоб мать
видела это. Он чувствовал себя обманутым, обокраденным. Обманывали его все: наемная Маргарита, чахоточная Нехаева, обманывает и Лидия, представляясь не той, какова она на самом деле, наконец обманула и Спивак, он уже не может думать о ней так хорошо, как думал за
час перед этим.
Все это Самгин
видел, понимал, и — в те
часы, когда он слышал, читал об этом, — это угнетало его.
Через два
часа после этой беседы Самгин
видел, как Тагильского убили.