Неточные совпадения
Теперь дворец начальника
С балконом, с башней, с
лестницей,
Ковром богатым устланной,
Весь стал передо мной.
На окна поглядела я:
Завешаны. «В котором-то
Твоя опочиваленка?
Ты сладко ль спишь, желанный мой,
Какие
видишь сны?..»
Сторонкой, не по коврику,
Прокралась я в швейцарскую.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал
на лестницу, никого и ничего не
видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Он стоял, смотрел и не верил глазам своим: дверь, наружная дверь, из прихожей
на лестницу, та самая, в которую он давеча звонил и вошел, стояла отпертая, даже
на целую ладонь приотворенная: ни замка, ни запора, все время, во все это время! Старуха не заперла за ним, может быть, из осторожности. Но боже! Ведь
видел же он потом Лизавету! И как мог, как мог он не догадаться, что ведь вошла же она откуда-нибудь! Не сквозь стену же.
Контора была от него с четверть версты. Она только что переехала
на новую квартиру, в новый дом, в четвертый этаж.
На прежней квартире он был когда-то мельком, но очень давно. Войдя под ворота, он
увидел направо
лестницу, по которой сходил мужик с книжкой в руках; «дворник, значит; значит, тут и есть контора», и он стал подниматься наверх наугад. Спрашивать ни у кого ни об чем не хотел.
Проходя канцелярию, Раскольников заметил, что многие
на него пристально посмотрели. В прихожей, в толпе, он успел разглядеть обоих дворников из того дома, которых он подзывал тогда ночью к квартальному. Они стояли и чего-то ждали. Но только что он вышел
на лестницу, вдруг услышал за собой опять голос Порфирия Петровича. Обернувшись, он
увидел, что тот догонял его, весь запыхавшись.
Видите, барыни, — остановился он вдруг, уже поднимаясь
на лестницу в нумера, — хоть они у меня там все пьяные, но зато все честные, и хоть мы и врем, потому ведь и я тоже вру, да довремся же, наконец, и до правды, потому что
на благородной дороге стоим, а Петр Петрович… не
на благородной дороге стоит.
Варвара явилась после одиннадцати часов. Он услышал ее шаги
на лестнице и сам отпер дверь пред нею, а когда она, не раздеваясь, не сказав ни слова, прошла в свою комнату, он,
видя, как неверно она шагает, как ее руки ловят воздух, с минуту стоял в прихожей, чувствуя себя оскорбленным.
И он повелительно указывал ему рукой
на лестницу. Мальчик постоял с минуту в каком-то недоумении, мигнул раза два, взглянул
на лакея и,
видя, что от него больше ждать нечего, кроме повторения того же самого, встряхнул волосами и пошел
на лестницу, как встрепанный.
Райский хотел было пойти сесть за свои тетради «записывать скуку», как
увидел, что дверь в старый дом не заперта. Он заглянул в него только мельком, по приезде, с Марфенькой, осматривая комнату Веры. Теперь вздумалось ему осмотреть его поподробнее, он вступил в сени и поднялся
на лестницу.
Ответа не было. Она подошла к обрыву шага
на два, робко заглянула туда и
видела, как с шумом раздавались кусты врозь и как Райский, точно по крупным уступам
лестницы, прыгал по горбам и впадинам оврага.
Я взбежал
на лестницу и —
на лестнице, перед дверью, весь мой страх пропал. «Ну пускай, — думал я, — поскорей бы только!» Кухарка отворила и с гнусной своей флегмой прогнусила, что Татьяны Павловны нет. «А нет ли другого кого, не ждет ли кто Татьяну Павловну?» — хотел было я спросить, но не спросил: «лучше сам
увижу», и, пробормотав кухарке, что я подожду, сбросил шубу и отворил дверь…
Я уже и накануне вас
видел, когда меня только что привезли, но лишь мельком,
на лестнице.
— Не сметь, не сметь! — завопил и Ламберт в ужаснейшем гневе; я
видел, что во всем этом было что-то прежнее, чего я не знал вовсе, и глядел с удивлением. Но длинный нисколько не испугался Ламбертова гнева; напротив, завопил еще сильнее. «Ohe, Lambert!» и т. д. С этим криком вышли и
на лестницу. Ламберт погнался было за ними, но, однако, воротился.
Передвинешься
на средину рейда — море спрячется, зато вдруг раздвинется весь залив налево, с островами Кагена, Катакасима, Каменосима, и
видишь мыс en face [спереди — фр.], а берег направо покажет свои обработанные террасы, как исполинскую зеленую
лестницу, идущую по всей горе, от волн до облаков.
Привалов кое-как отделался от непрошеной любезности Хины и остался в буфете, дверь из которого как раз выходила
на лестницу, так что можно было
видеть всех, входивших в танцевальный зал. С Хиной приходилось быть любезным, потому что она могла пригодиться в будущем.
По
лестнице в это время поднимались Половодовы. Привалов
видел, как они остановились в дверях танцевальной залы, где их окружила целая толпа знакомых мужчин и женщин; Антонида Ивановна улыбалась направо и налево, отыскивая глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее с рук
на руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил свои длинные ноги и поднял в знак удивления плечи.
Мазурка кончилась сама собой, когда той молоденькой девушке, которую
видел давеча Привалов
на лестнице, сделалось дурно. Ее под руки увели в дамскую уборную. Агриппина Филипьевна прошла вся красная, как морковь, с растрепавшимися
на затылке волосами. У бедной Ани Поярковой оборвали трен, так что дамы должны были образовать вокруг нее живую стену и только уже под этим прикрытием увели сконфуженную девушку в уборную.
Она
увидела, что идет домой, когда прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась к шкапчику, побила высунувшуюся
на шум Матрену, бросилась опять к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал
на грязную
лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью,
увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Черт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошел, сам не зная как,
на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска,
увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших
на шелковых диванах, поджав под себя намазанные дегтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками.
Помню я, что заходил туда по какому-то газетному делу. Когда я спустился обратно по
лестнице, то
увидел на крыльце пожилую женщину. Она вошла в контору смотрителя и вскоре вернулась.
Добежав до угла, я
увидел вход
на лестницу;
лестница была узкая, чрезвычайно грязная и совсем не освещенная; но слышалось, что в высоте взбегал еще по ступенькам человек, и я пустился
на лестницу, рассчитывая, что, покамест ему где-нибудь отопрут, я его догоню.
И вдруг он
увидел в глубине ворот, в полутемноте, у самого входа
на лестницу, одного человека.
Сходя по
лестнице, она
увидела Жерлицына, сидящего
на окне одной террасы и листующего свою рукопись.
— До сих пор я не могла быть у Наташи, — говорила мне Катя, подымаясь
на лестницу. — Меня так шпионили, что ужас. Madame Albert [мадам Альбер (франц.)] я уговаривала целых две недели, наконец-то согласилась. А вы, а вы, Иван Петрович, ни разу ко мне не зашли! Писать я вам тоже не могла, да и охоты не было, потому что письмом ничего не разъяснишь. А как мне надо было вас
видеть… Боже мой, как у меня теперь сердце бьется…
Но я не докончил. Она вскрикнула в испуге, как будто оттого, что я знаю, где она живет, оттолкнула меня своей худенькой, костлявой рукой и бросилась вниз по
лестнице. Я за ней; ее шаги еще слышались мне внизу. Вдруг они прекратились… Когда я выскочил
на улицу, ее уже не было. Пробежав вплоть до Вознесенского проспекта, я
увидел, что все мои поиски тщетны: она исчезла. «Вероятно, где-нибудь спряталась от меня, — подумал я, — когда еще сходила с
лестницы».
И как
увидела, что ты, бедный, обиженный мною, сидишь у меня
на лестнице, не уходишь и ждешь, пока я тебя опять позову, — боже! — если б ты знал, Ваня, что тогда со мной сталось!
Все равно: наняться поденщиком, поступить в лакеи, в кучера — переодеваться, хитрить, чтобы только хоть раз в год случайно
увидеть ее, поцеловать следы ее ног
на лестнице, чтобы — о какое блаженство! — раз в жизни прикоснуться к ее платью.
Но вот едва успели шестеро юнкеров завернуть к началу широкой
лестницы, спускающейся в прихожую, как
увидели, что наперерез им, из бокового коридора, уже мчатся их соседи, юнкера второй роты, по училищному обиходу — «звери», или, иначе, «извозчики», прозванные так потому, что в эту роту искони подбираются с начала службы юноши коренастого сложения, с явными признаками усов и бороды. А сзади уже подбежали и яростно напирают третья рота — «мазочки» и первая — «жеребцы».
На лестнице образовался кипучий затор.
— Ты, любезнейший, врешь, и смешно мне тебя даже
видеть, какой ты есть легковерный ум. Господин Ставрогин пред тобою как
на лестнице состоит, а ты
на них снизу, как глупая собачонка, тявкаешь, тогда как они
на тебя сверху и плюнуть-то за большую честь почитают.
Однажды я
видел, как она, взяв в руки горшок топленого молока, подошла к
лестнице, но вдруг ноги ее подогнулись, она села и поехала вниз по
лестнице, грузно шлепаясь со ступеньки
на ступеньку и не выпуская горшка из рук. Молоко выплескивалось
на платье ей, а она, вытянув руки, сердито кричала горшку...
Часа в четыре странного человека
видели опять у моста. Только что прошел мостовой поезд, локомотив делал поворот по кругу, с
лестницы сходила целая толпа приехавших с той стороны американцев, — и они обратили внимание
на странного человека, который, стоя в середине этого людского потока, кричал: — Кто в бога верует, спасите!
Ярким пятном выделялось нахмуренное лицо Максима; приглаживая волосы, он поднимал руки так, точно не торопясь и осторожно лез куда-то вверх по невидимой
лестнице, его синий глубокий взгляд порою останавливался
на фигуре Горюшиной и — увлажнялся, темнел, ноздри вздрагивали, а Кожемякин,
видя это, неприязненно думал...
— Войдемте
на лестницу, — сказал он. — Я тоже иду к Гезу. Я
видел, как вы ехали, и облегченно вздохнул. Можете мне не верить, если хотите. Побежал догонять вас. Страшное, гнусное дело, что говорить! Но нельзя было помешать ему. Если я в чем виноват, то в том, почему ему нельзя было помешать. Вы понимаете? Ну, все равно. Но я был
на вашей стороне; это так. Впрочем, от вас зависит, знаться со мной или смотреть как
на врага.
Эта
лестница, которую я
увидел, выглянув в окно, вела под крышу дома, проходя наискось вверх стены, и
на небольшом расстоянии под окном имела площадку.
— Он запер дверь. Произошла сцена, которую я постараюсь забыть. Я не испугалась, но была так зла, что сама могла бы убить его, если бы у меня было оружие. Он обхватил меня и, кажется, пытался поцеловать. Когда я вырвалась и подбежала к окну, я
увидела, как могу избавиться от него. Под окном проходила
лестница, и я спрыгнула
на площадку. Как хорошо, что вы тоже пришли туда!
Не знаю, был я рад встретить его или нет. Гневное сомнение боролось во мне с бессознательным доверием к его словам. Я сказал: «Его рано судить». Слова Бутлера звучали правильно; в них были и горький упрек себе, и искренняя радость
видеть меня живым. Кроме того, Бутлер был совершенно трезв. Пока я молчал, за фасадом, в глубине огромного двора, послышались шум, крики, настойчивые приказания. Там что-то происходило. Не обратив
на это особенного внимания, я стал подниматься по
лестнице, сказав Бутлеру...
Когда барышня вскочила
на окно и спрыгнула вниз,
на ту
лестницу, что я
видел в свою щель, Гез сказал: «О мука!
— Это — все? — сказал комиссар, записывая ее слова. — Или, может быть, подумав, вы пожелаете что-нибудь прибавить? Как вы
видите, произошло убийство или самоубийство; мы пока что не знаем. Вас
видели спрыгнувшей из окна комнаты
на площадку наружной
лестницы. Поставьте себя
на мое место в смысле отношения к вашим действиям.
Дергальский отставлен и сидит в остроге за возмущение мещан против полицейского десятского, а пристав Васильев выпущен
на свободу, питается акридами и медом, поднимался вместе с прокурором
на небо по
лестнице, которую
видел во сне Иаков, и держал там дебаты о беззаконности наказаний, в чем и духи и прокурор пришли к полному соглашению; но как господину прокурору нужно получать жалованье, которое ему дается за обвинения, то он уверен, что о невменяемости с ним говорили или «легкие», или «шаловливые» духи, которых мнение не авторитетно, и потому он спокойно продолжает брать казенное жалованье, говорить о возмутительности вечных наказаний за гробом и подводить людей под возможно тяжкую кару
на земле.
Мы сидели за чаем
на палубе. Разудало засвистал третий.
Видим, с берега бежит офицер в белом кителе, с маленькой сумочкой и шинелью, переброшенной через руку. Он ловко перебежал с пристани
на пароход по одной сходне, так как другую уже успели отнять. Поздоровавшись с капитаном за руку, он легко влетел по
лестнице на палубу — и прямо к отцу. Поздоровались. Оказались старые знакомые.
Ствольщик,
вижу сквозь дым, спустился с пустым рукавом
на несколько ступеней
лестницы, защищаясь от хлынувшего
на него огня…
Но сам не успевает пробраться к
лестнице и,
вижу, проваливается. Я
вижу его каску наравне с полураскрытой крышей… Невдалеке от него вырывается пламя… Он отчаянно кричит… Еще громче кричит в ужасе публика внизу… Старик держится за железную решетку, которой обнесена крыша, сквозь дым сверкает его каска и кисти рук
на решетке… Он висит над пылающим чердаком… Я с другой стороны крыши, по желобу, по ту сторону решетки ползу к нему, крича вниз народу.
И он повел Егорушку к большому двухэтажному корпусу, темному и хмурому, похожему
на N-ское богоугодное заведение. Пройдя сени, темную
лестницу и длинный, узкий коридор, Егорушка и Дениска вошли в маленький номерок, в котором действительно за чайным столом сидели Иван Иваныч и о. Христофор.
Увидев мальчика, оба старика изобразили
на лицах удивление и радость.
Расплачиваясь с извозчиком и потом поднимаясь к себе по
лестнице, он все никак не мог очнуться и
видел, как пламя перешло
на деревья, затрещал и задымил лес; громадный дикий кабан, обезумевший от ужаса, несся по деревне… А девушка, привязанная к седлу, все смотрела.
Я простился с нею и вышел сконфуженный. Спускаясь вниз по
лестнице, я
видел, как уходили сестра и Анюта Благово; они оживленно говорили о чем-то, должно быть о моем поступлении
на железную дорогу, и спешили. Сестра раньше никогда не бывала
на репетициях, и теперь, вероятно, ее мучила совесть, и она боялась, как бы отец не узнал, что она без его позволения была у Ажогиных.
Тяжело и неловко спустившись по винтообразной
лестнице вниз, Анна Юрьевна вошла в кабинет к барону, где
увидела, что он, в халате и с бледным от бессонницы лицом, сидел
на одном из своих диванов.
Огромная дверь
на высоком крыльце между колоннами, которую распахнул старый инвалид и которая, казалось, проглотила меня; две широкие и высокие
лестницы, ведущие во второй и третий этаж из сеней, освещаемые верхним куполом; крик и гул смешанных голосов, встретивший меня издали, вылетавший из всех классов, потому что учителя еще не пришли, — все это я
увидел, услышал и понял в первый раз.
Зажегши спичку,
увидел я, что стою
на нешироком пространстве четырех стен, обведенных узкими
лестницами, с меньшими наверху площадками, примыкающими к проходным аркам.
— Иду я сегодня с лекции и встречаю
на лестнице этого старого идиота, нашего NN… Идет и, по обыкновению, выставил вперед свой лошадиный подбородок и ищет, кому бы пожаловаться
на свою мигрень,
на жену и
на студентов, которые не хотят посещать его лекций. Ну, думаю,
увидел меня — теперь погиб, пропало дело…
Несчастная красавица открыла глаза и, не
видя уже никого около своей постели, подозвала служанку и послала ее за карлицею. Но в ту же минуту круглая, старая крошка как шарик подкатилась к ее кровати. Ласточка (так называлась карлица) во всю прыть коротеньких ножек, вслед за Гаврилою Афанасьевичем и Ибрагимом, пустилась вверх по
лестнице и притаилась за дверью, не изменяя любопытству, сродному прекрасному полу. Наташа, увидя ее, выслала служанку, и карлица села у кровати
на скамеечку.