Неточные совпадения
Вот что происходит от жизни
в провинции, вы ничего не знаете. Landau,
видите ли, commis [приказчиком] был
в магазине в Париже и пришел к доктору.
Кнуров. Обидно будет
видеть, если ее оденут кой-как. Так вы закажите все это
в лучшем
магазине, да не рассчитывайте, не копейничайте! А счеты пришлите ко мне: я заплачу.
— Подарите мне новейший песенник! Такой, знаете, толстый, с картинкой на обложке, — хоровод девицы водят. Я его
в магазине видела, да — постеснялась зайти купить.
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было
видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди
в небо и
в землю, заключая и город и душу
в холодную, скучную темноту.
Еще я
видел больницу, острог, казенные хлебные
магазины; потом проехал мимо базара с пестрой толпой якутов и якуток. Много и русского и нерусского, что со временем будет тоже русское. Скоро я уже сидел на квартире
в своей комнате за обедом.
В Капштате я
увидел в табачном
магазине футлярчики для спичек, точеные из красивого, двухцветного дерева.
Он всюду: я
видел его
в Англии — на улице, за прилавком
магазина,
в законодательной палате, на бирже.
Мы пришли на торговую площадь; тут кругом теснее толпились дома, было больше товаров вывешено на окнах, а на площади сидело много женщин, торгующих виноградом, арбузами и гранатами. Есть множество книжных лавок, где на окнах, как
в Англии, разложены сотни томов, брошюр, газет; я
видел типографии, конторы издающихся здесь двух газет, альманахи,
магазин редкостей, то есть редкостей для европейцев: львиных и тигровых шкур, слоновых клыков, буйволовых рогов, змей, ящериц.
Я прошел шестой, а все
магазина не
вижу, и раза два ходил взад и вперед, не подозревая, что одно широкое, осененное деревьями крыльцо и есть вход
в магазин.
— «Да точно ли у вас
магазины в исправности?» — спрашиваю я. «
Видит Бог,
в исправности, и законное количество хлеба имеется…» — «Ну, говорю, так вам робеть нечего», — и написал бумагу им…
Вера Павловна не сказала своим трем первым швеям ровно ничего, кроме того, что даст им плату несколько, немного побольше той, какую швеи получают
в магазинах; дело не представляло ничего особенного; швеи
видели, что Вера Павловна женщина не пустая, не легкомысленная, потому без всяких недоумений приняли ее предложение работать у ней: не над чем было недоумевать, что небогатая дама хочет завести швейную.
А тот по своей близорукости, которой не помогало даже пенсне, ничего и никого не
видел. Около него суетились Елисеев и благообразный,
в черном сюртуке, управляющий новым
магазином.
Я
видел, как упало несколько человек,
видел, как толпа бросилась к Страстному и как
в это время
в открывшихся дверях голицынского
магазина появилась
в одном сюртуке, с развевающейся седой гривой огромная фигура владельца. Он кричал на полицию и требовал, чтобы раненых несли к нему на перевязку.
При
магазине была колбасная; чтобы иметь товар подешевле, хозяин заблаговременно большими партиями закупал кишки, и они гнили
в бочках, распространяя ужасную вонь. По двору носилась злющая собака, овчарка Енотка, которая не выносила полицейских. Чуть
увидит полицейского — бросается. И всякую собаку, забежавшую на двор, рвала
в клочья.
Как-то во Владивостоке я и иеромонах Ираклий, сахалинский миссионер и священник, выходили вместе из
магазина, и какой-то человек
в белом фартуке и высоких блестящих сапогах, должно быть дворник или артельщик,
увидев о. Ираклия, очень обрадовался и подошел под благословение; оказалось, что это духовное чадо о.
— Ну вот,
видите,
видите… — загорячилась Ровинская. — С таким образованием вы всегда могли бы найти место на всем готовом рублей на тридцать. Ну, скажем,
в качестве экономки, бонны, старшей приказчицы
в хорошем
магазине, кассирши… И если ваш будущий жених… Фриц…
Павел, со своими душевными страданиями, проезжая по Газетному переулку, наполненному
магазинами, и даже по знаменитой Тверской, ничего почти этого не
видел, и, только уже выехав на Малую Дмитровку, он с некоторым вниманием стал смотреть на дома, чтобы отыскать между ними дом княгини Весневой,
в котором жил Еспер Иваныч; случай ему,
в этом отношении, скоро помог.
В сущности, он ни на минуту не спускает глаз с Петербурга и уже
видит себя настоящим торговцем, владельцем, на первое время, хоть табачного
магазина.
— Оставайтесь, оставайтесь, — промолвила и фрау Леноре. — Мы познакомим вас с женихом Джеммы, господином Карлом Клюбером. Он сегодня не мог прийти, потому что он очень занят у себя
в магазине… Вы, наверное,
видели на Цейле самый большой
магазин сукон и шелковых материй? Ну, так он там главным. Но он очень будет рад вам отрекомендоваться.
Выходя из
магазина к дрожкам, я
увидел Семенова, который
в штатском сюртуке, опустив голову, скорыми шагами шел по тротуару.
После обеда хозяин лег спать
в комнатке за
магазином, а я, открыв золотые его часы, накапал
в механизм уксуса. Мне было очень приятно
видеть, как он, проснувшись, вышел
в магазин с часами
в руках и растерянно бормотал...
— Да ее же
в магазине продают, я
видел!
За оврагом тянутся серые, ветхие заборы, и далеко среди них я
вижу бурый домишко,
в котором жил зимою, будучи мальчиком
в магазине. Близость этого дома еще более угнетает меня. Почему мне снова пришлось жить на этой улице?
Я
в магазине нынче
видел вас.
Когда Илья пошёл
в магазин, он пытливо смотрел вслед ему, и губы его беззвучно шевелились… Илья не
видел, но чувствовал этот подозрительный взгляд за своей спиной: он уже давно заметил, что дядя следит за ним, хочет что-то понять, о чём-то спросить. Это заставляло Лунёва избегать разговоров с дядей. С каждым днём он всё более ясно чувствовал, что горбатый мешает ему жить, и всё чаще ставил пред собою вопрос...
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с кровати и подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что? Отец состарится — хозяин будешь… А я? Иду по улице,
в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их
в гласные выбирают! Они дома имеют, трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
В эти тёмные обидные ночи рабочий народ ходил по улицам с песнями, с детской радостью
в глазах, — люди впервые ясно
видели свою силу и сами изумлялись значению её, они поняли свою власть над жизнью и благодушно ликовали, рассматривая ослепшие дома, неподвижные, мёртвые машины, растерявшуюся полицию, закрытые пасти
магазинов и трактиров, испуганные лица, покорные фигуры тех людей, которые, не умея работать, научились много есть и потому считали себя лучшими людьми
в городе.
За Анной Михайловной многие приударяли самым серьезным образом, и, наконец, один статский советник предлагал ей свою руку и сердце. Анна Михайловна ко всем этим исканиям оставалась совершенно равнодушною. Она до сих пор очень хороша и ведет жизнь совершенно уединенную. Ее можно
видеть только
в магазине или во Владимирской церкви за раннею обеднею.
Перед Новым годом у Анны Михайловны была куча хлопот. От заказов некуда было деваться; мастерицы работали рук не покладывая; а Анна Михайловна немножко побледнела и сделалась еще интереснее.
В темно-коричневом шерстяном платье, под самую шею, перетянутая по талии черным шелковым поясом, Анна Михайловна стояла
в своем
магазине с утра до ночи, и с утра до ночи можно было
видеть на противоположном тротуаре не одного, так двух или трех зевак, любовавшихся ее фигурою.
Он вспомнил, что при въезде
в город
видел ряд постоялых дворов. Пятак он оставил
в кармане для уплаты за ночлег, а за две копейки купил мерзлого хлеба и, спрятав
в карман, ломал по кусочкам и ел из горсти. Это подкрепило силы. Проходя мимо часового
магазина, он взглянул
в окно. Большие стенные часы показывали семь. Было еще рано идти на постоялый двор, и Иванов зашел
в биллиардную. Комната была полна народом. Шла крупная интересная игра. Публика внимательно следила за каждым ударом двух знаменитых игроков.
Я вспомнила, что
видела одну купчиху
в магазине, которая торговала кусок материи; ей жаль и много денег-то отдать, и кусок-то из рук выпустить.
Лидия. Разве у меня могут быть тайны? Разве мы не одна душа? Вот мой секрет:
в этом кармане у меня счеты из
магазинов, по которым maman должна заплатить за мое приданое. Она теперь
в затруднении, отец денег не высылает, у него какое-то большое предприятие. Я хотела заплатить за нее из своих денег, да не знаю, достанет ли у меня
в настоящую минуту.
Видишь, какой вздор.
Прохожу по проспекту и
вижу, что под окном
в магазине сидит Ида Ивановна; поклонился ей, она погрозилась и сделала гримаску.
В отворенные двери
магазина я
видел, что бабушка уже лежала на столе.
В маленькой комнатке за
магазином жила сестра хозяина, я кипятил для нее самовары, но старался возможно реже
видеть ее — неловко было мне с нею. Ее детские глаза смотрели на меня все тем же невыносимым взглядом, как при первых встречах,
в глубине этих глаз я подозревал улыбку, и мне казалось, что это насмешливая улыбка.
Один заслуженный полковник нарочно для этого вышел раньше из дому и с большим трудом пробрался сквозь толпу; но, к большому негодованию своему,
увидел в окне
магазина вместо носа обыкновенную шерстяную фуфайку и литографированную картинку с изображением девушки, поправлявшей чулок, и глядевшего на нее из-за дерева франта с откидным жилетом и небольшою бородкою, — картинку, уже более десяти лет висящую всё на одном месте.
Вот мы и поехали: проезжаем мимо, нарочно тихо —
в колясочке, и
вижу: дом как дворец; вывеска фабрики на три улицы; окна
в магазине — хоть шестериком
в них поворачивай.
— Только я к нему
в магазин не пойду, а нельзя ли так… где-нибудь
в щелочку, чтобы он меня не видал, а я бы его
видел?
Бургмейер. Что ж такое наряжаться? Она
в какие-нибудь месяцы сорок тысяч ухлопала!.. Притом я никаких особенных нарядов и не
вижу на ней. Куда она их девает? Изволь сегодня же объехать все
магазины и сказать там, чтобы без моей записки никто ей
в долг не отпускал; иначе я им платить не стану.
Но вот его чувство обращается на чистое, нежное существо, которое скоро делается ему всего дороже
в жизни, на Вареньку: он уже предается сожалению о ее несчастиях, находит их незаслуженными, заглядывает
в кареты и
видит, что там барыни сидят все гораздо хуже Вареньки; ему уже приходят
в голову мысли о несправедливости судьбы, ему становится как-то враждебным весь этот люд, разъезжающий
в каретах и перепархивающий из одного великолепного
магазина в другой, словом — скрытая боль, накипевшая
в груди, подымается наружу и дает себя чувствовать.
По воскресеньям, когда улицу переставали освещать окна
магазинов и лавок, парикмахерская до поздней ночи бросала на мостовую яркий сноп света, и прохожий
видел маленькую, худую фигурку, сгорбившуюся
в углу на своем стуле и погруженную не то
в думы, не то
в тяжелую дремоту.
Так, например, случалось несколько раз, что вдовушка манкировала своею обязанностью конторщицы и вдруг куда-то исчезала из книжного
магазина, а иные знакомые потом говорили, что
в это самое время
видели ее на Набережной или
в Летнем саду под руку с каким-то конноартиллеристом.
Обстановка
магазина довольно прилична. За ясеневою конторкою стоит какая-то дама весьма привлекательной наружности, с пенсне на носу, и вписывает что-то
в конторскую книгу. Полурастворенная дверь позволяет
видеть часть смежной внутренней комнаты, которая, судя по обстановке, служила кабинетом для чтения. Из этой комнаты доносилось несколько одновременно спорящих голосов, между которыми вмешивался порою и голос женщины.
Лондон положительно ошеломил его своей, несколько мрачной, подавляющей грандиозностью и движением на улицах толпы куда-то спешивших людей, деловитых, серьезных и с виду таких же неприветливых, как и эти прокоптелые серые здания и как самая погода: серая, пронизывающая, туманная, заставляющая зажигать газ на улицах и
в витринах
магазинов чуть ли не с утра. Во все время пребывания
в Лондоне Володя ни разу не
видел солнца, а если и
видел, то оно казалось желтым пятном сквозь густую сетку дыма и тумана.
Дом этот по внешнему виду совсем не изменился за целых с лишком сорок лет, и я его
видел в один из последних моих приездов,
в октябре 1906 года, таким же; только лавки и
магазины нижнего жилья стали пофрантоватее.
Первый его портрет
видел я
в редакции «Вестника Европы», а потом
в Петербурге и Москве
в книжных и эстампных
магазинах стали продавать коллекцию современных парижских писателей, выходящую
в Париже, с факсимиле и биографическими очерками.
По совести сказать, всё наше семейство до водки очень охотники. Я грамотный,
в городе
в табачном
магазине служил шесть лет и могу поговорить со всяким образованным господином, и разные хорошие слова могу говорить, но как я читал
в одной книжке, что водка есть кровь сатаны, так это доподлинно верно, сударь. От водки я потемнел с лица, и нет во мне никакой сообразности, и вот, изволите
видеть, служу
в ямщиках, как неграмотный мужик, как невежа.
Видишь, ты, например, миловидную девочку, некогда бегавшую с корзинкой из
магазина, а теперь разъезжающую по Невскому на рысаках, — знай, что эта девочка получает субсидию;
видишь франта
в бриллиантовых перстнях, сорящего деньги по французским ресторанам, тогда как прежде он бегал
в пальтишке, подбитом ветром,
в греческую кухмистерскую, — знай, что франт этот получает субсидию;
видишь мелкую чиновную птаху, манкирующую службою и появляющуюся во всех увеселительных местах, тогда как жена его сбежала от него на квартиру, нанятую ей его начальником, — знай, что чиновная птаха эта получает субсидию;
видишь журналиста при пятистах подписчиках, уже два года защищающего идеи заштатных генералов, — знай, что журналист этот получает субсидию;
видишь…
— Мы
видим из речей ваших, — перебили его поселяне, — что вы еще ничего не знаете и имеете простую душу; посмотрите, как нас морят;
в магазине, верно, весь хлеб отравлен; нет места, где бы не было положено яду. Страшно подойти к колодцам; куда ни пойдешь, везде думай о смерти — и от кого? От начальников, ведь нам все открыл Богоявленский.
— Это еще не все. Я не считаю посещений этих
магазинов, откуда выходишь точно опьяненная от всех чудес из шелка, бархата и кружев.
Видишь ли, ma chère,
в Петербурге живут вдвое, втрое скорее, чем
в провинции и даже
в Москве, там каждая минута так наполнена, что кажется часом, час днем, а дни неделями.