Неточные совпадения
Для Константина народ был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё
уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались
другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
— Отчего же? Я не вижу этого. Позволь мне думать, что, помимо наших родственных отношений, ты имеешь ко мне, хотя отчасти, те дружеские чувства, которые я всегда имел к тебе… И истинное
уважение, — сказал Степан Аркадьич, пожимая его руку. — Если б даже худшие предположения твои были справедливы, я не беру и никогда не возьму на себя судить ту или
другую сторону и не вижу причины, почему наши отношения должны измениться. Но теперь, сделай это, приезжай к жене.
Никогда не позволял он себе в речи неблагопристойного слова и оскорблялся всегда, если в словах
других видел отсутствие должного
уважения к чину или званию.
С первой молодости он держал себя так, как будто готовился занять то блестящее место в свете, на которое впоследствии поставила его судьба; поэтому, хотя в его блестящей и несколько тщеславной жизни, как и во всех
других, встречались неудачи, разочарования и огорчения, он ни разу не изменил ни своему всегда спокойному характеру, ни возвышенному образу мыслей, ни основным правилам религии и нравственности и приобрел общее
уважение не столько на основании своего блестящего положения, сколько на основании своей последовательности и твердости.
В
другое время все это, конечно, внушало много
уважения, но на этот раз Аркадий Иванович оказался как-то особенно нетерпеливым и наотрез пожелал видеть невесту, хотя ему уже и доложили в самом начале, что невеста легла уже спать.
Человек, оскорбленный и раздосадованный, как вы, вчерашним случаем и в то же время способный думать о несчастии
других, — такой человек-с… хотя поступками своими он делает социальную ошибку, — тем не менее… достоин
уважения!
Карандышев. Уж вы слишком невзыскательны. Кнуров и Вожеватов мечут жребий, кому вы достанетесь, играют в орлянку — и это не оскорбление? Хороши ваши приятели! Какое
уважение к вам! Они не смотрят на вас, как на женщину, как на человека, — человек сам располагает своей судьбой; они смотрят на вас как на вещь. Ну, если вы вещь, это
другое дело. Вещь, конечно, принадлежит тому, кто ее выиграл, вещь и обижаться не может.
Он ласкал всех — одних с оттенком гадливости,
других с оттенком
уважения; рассыпался «en vrai chevalier français» [Как истинный французский рыцарь (фр.).] перед дамами и беспрестанно смеялся крупным, звучным и одиноким смехом, как оно и следует сановнику.
Тогдашние тузы в редких случаях, когда говорили на родном языке, употребляли одни — эфто,
другие — эхто: мы, мол, коренные русаки, и в то же время мы вельможи, которым позволяется пренебрегать школьными правилами), я эфтим хочу доказать, что без чувства собственного достоинства, без
уважения к самому себе, — а в аристократе эти чувства развиты, — нет никакого прочного основания общественному… bien public…
Эти размышления позволяли Климу думать о Макарове с презрительной усмешкой, он скоро уснул, а проснулся, чувствуя себя
другим человеком, как будто вырос за ночь и выросло в нем ощущение своей значительности,
уважения и доверия к себе. Что-то веселое бродило в нем, даже хотелось петь, а весеннее солнце смотрело в окно его комнаты как будто благосклонней, чем вчера. Он все-таки предпочел скрыть от всех новое свое настроение, вел себя сдержанно, как всегда, и думал о белошвейке уже ласково, благодарно.
— Насколько ты, с твоей сдержанностью, аристократичнее
других! Так приятно видеть, что ты не швыряешь своих мыслей, знаний бессмысленно и ненужно, как это делают все, рисуясь
друг перед
другом! У тебя есть
уважение к тайнам твоей души, это — редко. Не выношу людей, которые кричат, как заплутавшиеся в лесу слепые. «Я, я, я», — кричат они.
Казалось, что они давно искали случая встретиться, чтобы швырять в лица
друг другу иронические восклицания, исхищряться в насмешливых гримасах и всячески показывать взаимное отсутствие
уважения.
Это бодрое, трезвое и умное чувство: в таком взаимном сближении — ни он, ни она ничего не теряют и оба выигрывают, изучая, дополняя
друг друга, любя тонкою, умною, полною взаимного
уважения и доверия привязанностию.
Одна Вера ничего этого не знала, не подозревала и продолжала видеть в Тушине прежнего
друга, оценив его еще больше с тех пор, как он явился во весь рост над обрывом и мужественно перенес свое горе, с прежним
уважением и симпатией протянул ей руку, показавшись в один и тот же момент и добрым, и справедливым, и великодушным — по своей природе, чего брат Райский, более его развитой и образованный, достигал таким мучительным путем.
Иногда, напротив, он придет от пустяков в восторг: какой-нибудь сытый ученик отдаст свою булку нищему, как делают добродетельные дети в хрестоматиях и прописях, или примет на себя чужую шалость, или покажется ему, что насупившийся ученик думает глубокую думу, и он вдруг возгорится участием к нему, говорит о нем со слезами, отыскивает в нем что-то таинственное, необычайное, окружит его
уважением: и
другие заразятся неисповедимым почтением.
Она поручила свое дитя Марье Егоровне, матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там, в деревне, соблюдал тонкое
уважение к невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался от той свободы, которою он пользовался при ней и своей матери, в обращении с Марфенькой, что
другие, пожалуй, перетолкуют иначе — словом, чтоб не бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
Чем смотреть на сфинксы и обелиски, мне лучше нравится простоять целый час на перекрестке и смотреть, как встретятся два англичанина, сначала попробуют оторвать
друг у
друга руку, потом осведомятся взаимно о здоровье и пожелают один
другому всякого благополучия; смотреть их походку или какую-то иноходь, и эту важность до комизма на лице, выражение глубокого
уважения к самому себе, некоторого презрения или, по крайней мере, холодности к
другому, но благоговения к толпе, то есть к обществу.
В
другой раз два китайца несли на плечах, с признаками большой осторожности и даже, кажется,
уважения, такую корзину, в которой небрежно покоилась свинья.
Со вздохом перешли они потом к
другим вопросам, например к тому, в чьих шлюпках мы поедем, и опять начали усердно предлагать свои, говоря, что они этим хотят выразить нам
уважение.
И он еще больше, чем на службе, чувствовал, что это было «не то», а между тем, с одной стороны, не мог отказаться от этого назначения, чтобы не огорчить тех, которые были уверены, что они делают ему этим большое удовольствие, а с
другой стороны, назначение это льстило низшим свойствам его природы, и ему доставляло удовольствие видеть себя в зеркале в шитом золотом мундире и пользоваться тем
уважением, которое вызывало это назначение в некоторых людях.
Половодов охотно отвечал на все вопросы милого дядюшки, но этот родственный обыск снова немного покоробил его, и он опять подозрительно посмотрел на дядюшку; но прежнего смешного дядюшки для Половодова уже не существовало, а был
другой, совершенно новый человек, который возбуждал в Половодове чувство удивления и
уважения.
Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем
друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и
другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на
уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну;заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однакоговорил одначеи завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба — грибами, макароны — порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции.
После этого Кирсанов стал было заходить довольно часто, но продолжение прежних простых отношений было уже невозможно: из — под маски порядочного человека высовывалось несколько дней такое длинное ослиное ухо, что Лопуховы потеряли бы слишком значительную долю
уважения к бывшему
другу, если б это ухо спряталось навсегда; но оно по временам продолжало выказываться: выставлялось не так длинно, и торопливо пряталось, но было жалко, дрянно, пошло.
Есть
уважение к личности
другого, нежелание вторгаться в ее внутреннюю жизнь и быть неделикатным.
Русские очень легко задевают личность
другого человека, говорят вещи обидные, бывают неделикатны, имеют мало
уважения к тайне всякой личности.
Возникал тяжелый вопрос: в священнике для нас уже не было святыни, и обратить вынужденную исповедь в простую формальность вроде ответа на уроке не казалось трудным. Но как же быть с причастием? К этому обряду мы относились хотя и не без сомнений, но с
уважением, и нам было больно осквернить его ложью. Между тем не подойти с
другими — значило обратить внимание инспектора и надзирателей. Мы решили, однако, пойти на серьезный риск. Это была своеобразная дань недавней святыне…
И действительно, Галактион интересовался, главным образом, мужским обществом. И тут он умел себя поставить и просто и солидно: старикам —
уважение, а с
другими на равной ноге. Всего лучше Галактион держал себя с будущим тестем, который закрутил с самого первого дня и мог говорить только всего одно слово: «Выпьем!» Будущий зять оказывал старику внимание и делал такой вид, что совсем не замечает его беспросыпного пьянства.
С
другой же стороны, кражи, совершаемые так часто в тюрьмах и селениях, редко дают повод к судебному разбирательству, и если судить по официальным цифрам, то можно прийти к совершенно ложному выводу, что ссыльные относятся к чужой собственности даже с большим
уважением, чем свободные.]
Интересно, что на Сахалине дают названия селениям в честь сибирских губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров, но совершенно забывают об исследователях, как Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и многие
другие, память которых, полагаю, заслуживает большего
уважения и внимания, чем какого-нибудь смотрителя Дербина, убитого за жестокость.
Не знаю, как
другие охотники, но я всегда встречал с восхищением прилет нырков и, в благодарность за раннее появление и радостное чувство, тогда испытанное мною, постоянно сохранял к ним некоторое
уважение и стрелял их, когда попадались…
— Основываясь на том, что они питаются единственно корешками растений, их готовят непотрошенными: честь, которой не удостоивается никакая
другая дичь, кроме дроздов, из
уважения к ягодной пище, которую употребляют они в известное время года.
Во всяком
другом образование возбуждает симпатические стремления, смягчает характер, развивает
уважение к началам справедливости и т. д.
Он никак не предполагает, что первый шаг к образованности делается подчинением своего произвола требованиям рассудка и
уважением тех же требований в
других.
— Мне кажется, вы ко мне несправедливы, — сказал он, — ведь я ничего не нахожу дурного в том, что он так думал, потому что все склонны так думать; к тому же, может быть, он и не думал совсем, а только этого хотел… ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их
уважение и любовь заслужить; это ведь очень хорошие чувства, только как-то всё тут не так вышло; тут болезнь и еще что-то! Притом же у одних всё всегда хорошо выходит, а у
других ни на что не похоже…
Евгений Павлович держал себя как бы несколько солиднее, чем в
другое время, тоже, может быть, из
уважения к сановникам.
— Кланяться наказывала тебе, баушка, Феня-то, — врал Мыльников, хлопая одну рюмку за
другой. — «Скажи, — говорит, — что скучаю, а промежду прочим весьма довольна, потому как Степан Романыч барин добрый и всякое
уважение от него вижу…»
Вообще они без всякого
уважения говорят
друг об
друге — и нашему лицеисту достается от многих.
…Прошу тебя, любезный
друг Степан Михайлович, постарайся, чтобы Кучевскому выдали следующие ему за нынешний год 200 р. В
уважение его бедности можно, кажется, губернатору взять на себя ответственность за такую сумму…
Официальные мои письма все, кажется, к вам ходят через Петербург — с будущей почтой буду отвечать Сергею Григорьевичу, на днях получил его листок от 25 — го числа [Много писем С. Г. Волконского к Пущину за 1840–1843, 1855 гг., характеризующих их взаимную сердечную дружбу и глубокое, искреннее
уважение — в РО (ф. 243 и Фв. III, 35), в ЦГИА (ф. 279, оп. I, № 254 и 255), за 1842, 1854 и 1857 гг. напечатаны в сборниках о декабристах.] — он в один день с вами писал, только
другой дорогой.
«Мой дорогой
друг, Поль!.. Я была на похоронах вашего отца, съездила испросить у его трупа прощение за любовь мою к тебе: я слышала, он очень возмущался этим… Меня, бедную, все, видно, гонят и ненавидят, точно как будто бы уж я совсем такая ужасная женщина! Бог с ними, с
другими, но я желаю возвратить если не любовь твою ко мне, то, по крайней мере,
уважение, в котором ты, надеюсь, и не откажешь мне, узнав все ужасы, которые я перенесла в моей жизни… Слушай...
Вершинин засмеялся деланным смехом из
уважения к хозяину, как и
другие.
Отцы и матери смотрели на детей со смутным чувством, где недоверие к молодости, привычное сознание своего превосходства над детьми странно сливалось с
другим чувством, близким
уважению к ним, и печальная, безотвязная дума, как теперь жить, притуплялась о любопытство, возбужденное юностью, которая смело и бесстрашно говорит о возможности
другой, хорошей жизни.
Вообще батарейный командир казался нынче вовсе не таким суровым, как вчера; напротив, он имел вид доброго, гостеприимного хозяина и старшего товарища. Но несмотря на то все офицеры, от старого капитана до спорщика Дяденки, по одному тому, как они говорили, учтиво глядя в глаза командиру, и как робко подходили
друг за
другом пить водку, придерживаясь стенки, показывали к нему большое
уважение.
Вовсе нет. Граф говорил о литературе, как будто никогда ничем
другим не занимался; сделал несколько беглых и верных замечаний о современных русских и французских знаменитостях. Вдобавок ко всему оказалось, что он находился в дружеских сношениях с первоклассными русскими литераторами, а в Париже познакомился с некоторыми и из французских. О немногих отозвался он с
уважением,
других слегка очертил в карикатуре.
Я долго, не засыпая, колебался, с одной стороны, между
уважением к ним, к которому располагали меня их знания, простота, честность и поэзия молодости и удальства, с
другой стороны — между отталкивающей меня их непорядочной внешностью.
И тут уже солдат весь входит в любимую легенду, в трогательную сказку. Ни в одном
другом царстве не окружают личность военного кавалера таким наивным и милым
уважением, как в России. Солдат из топора щи мясные варит, Петра Великого на чердаке от разбойников спасает, черта в карты обыгрывает, выгоняет привидения из домов, все улаживает, всех примиряет и везде является желанным и полезным гостем, кумом на родинах, сватом на свадьбах.
— Я
уважения прошу к себе, требую! — кричал Шатов, — не к моей личности, — к черту ее, — а к
другому, на это только время, для нескольких слов…
— Теперь я понимаю! — заговорила она, почти смеясь. — Это точно, что я раз одному почтальону, хоть тут стояли и
другие почтальоны, сказала, что Аггей Никитич — начальник всех почтмейстеров, и пускай они его примут с
уважением!
Малюта слушал сына, и два чувства спорили в нем между собою. Ему хотелось закричать на Максима, затопать на него ногами и привести его угрозами к повиновению, но невольное
уважение сковывало его злобу. Он понимал чутьем, что угроза теперь не подействует, и в низкой душе своей начал искать
других средств, чтоб удержать сына.
Целовальник с некоторым
уважением к требователю и с оттенком презрения к экспансивному
другу, потому что тот пьет не на свои, а его потчуют, достает и наливает чашку вина.