Неточные совпадения
С 19 по 21 августа мы простояли
на месте. Стрелки по очереди ходили
на охоту, и очень удачно. Они
убили козулю и двух кабанов, а Дерсу
убил оленя. Из голеней и берцовых костей изюбра он вынул костный жир, подогрел его немного
на огне и слил в баночку. Жир этот у туземцев предназначается для смазки ружей. После кипячения он остается жидким и не застывает
на морозе.
К вечеру мы дошли до маленькой зверовой фанзы, которую, по словам Чан Лина, выстроил кореец-золотоискатель. Золота он не нашел, но соболей в тот год поймал много. Тут мы остановились. В сумерки Чан Лин и Дерсу ходили
на охоту и
убили сайка [Годовалый телок-изюбр, оставивший матку.]. Ночью они по очереди и сушили мясо.
Перед вечером Дерсу ходил
на охоту и
убил кабаргу.
—
На охоту, — отвечал он. — Моя хочу один козуля
убей — надо староверу помогай, у него детей много. Моя считал — шесть есть.
Пока казаки ставили палатку и таскали дрова, я успел сбегать
на охоту. Птицы первый раз подпустили меня близко. Я
убил четырех и воротился назад.
Но надо отличать зверопромышленника от промышленника. Насколько первый в большинстве случаев отличается порядочностью, настолько надо опасаться встречи со вторым. Промышленник идет в тайгу не для
охоты, а вообще «
на промысел». Кроме ружья, он имеет при себе саперную лопату и сумочку с кислотами. Он ищет золото, но при случае не прочь поохотиться за «косачами» (китайцами) и за «лебедями» (корейцами), не прочь угнать чужую лодку,
убить корову и продать мясо ее за оленину.
Убить оленя во время рева очень легко. Самцы, ослепленные страстью, совершенно не замечают опасности и подходят к охотнику, когда он их подманивает рожком, почти вплотную. Мясом мы были вполне обеспечены, поэтому я не пустил казаков
на охоту, но сам решил пойти в тайгу ради наблюдений.
Впрочем, эта
охота никогда не бывает очень добычлива относительно к числу охотников и нейдет в сравнение со стрельбою
на высыпках даже весенних, а об осенних и говорить нечего: самому счастливому охотнику редко удастся
убить на тяге более двух пар, а некоторым не достанется ни одной штуки.
Этою весеннею
охотой оканчивается настоящая стрельба зайцев до осени; впрочем, и летом, когда в лесу нападут
на зайцев клещи, они выбегают, особенно по утрам и вечерам,
на чистые поляны, опушки и дороги; проехав по лесной дороге или пройдя поляной и опушкой, всегда
убить несколько беляков, непременно с несколькими клещами, которые плотно впились в них, насосались крови и висят, как синие моченые сливы.
Впрочем, страстная
охота, несмотря
на трудности, все преодолевает; она имеет железное терпение, и я нередко из обыкновенного ружья, обыкновенной гусиной дробью
убивал штук до шести глухарей в одно утро.
Я просидел одну ночь, подкарауливая дупелей
на току, и
убил их несколько штук, но мне не понравилась эта
охота, хотя она заманчива тем, что требует от стрелка много ловкости и проворства.
Брося все другие
охоты, я неутомимо, ежедневно ходил за вальдшнепами: 6 ноября я
убил восемь, 7-го двенадцать, а в ночь
на 8-е выпал снег в четверть глубиною и хватил мороз в пятнадцать градусов.
В один из последних своих походов за
охотой, Николай Силыч и Павел зашли верст за пятнадцать, прошли потом огромнейшее болото и не
убили ничего; наконец они сели
на кочки. Николай Силыч, от усталости и неудачи в
охоте, был еще более обыкновенного в озлобленном расположении духа.
Скоро лес огласился громким хлопаньем выстрелов: дупеля оторопели, перепархивали с места
на место, собаки делали стойки, и скоро у всех участников
охоты ягдташи наполнились дичью. Родион Антоныч тоже стрелял, и его Зарез работал
на славу; в результате оказалось, что он
убил больше всех, потому что стрелял влет без промаха.
— Ах, Демид Львович… В этом-то и шик! Мясо совсем черное делается и такой букет… Точно так же с кабанами.
Убьешь кабана, не тащить же его с собой: вырежешь язык, а остальное бросишь. Зато какой язык… Мне случалось в день
убивать по дюжине кабанов. Меня даже там прозвали «грозой кабанов». Спросите у кого угодно из старых кавказцев. Раз
на охоте с графом Воронцовым я одним выстрелом положил двух матерых кабанов, которыми целую роту солдат кормили две недели.
— Но я ведь сам был
на дупелиной
охоте, — задумчиво говорил Платон Васильич. — Видел, как
убили собаку, а потом все поехали обратно. Кажется, больше ничего особенного не случилось…
— Мне сегодня, капитан, один человек сказывал, что вы
на охоте убиваете дичь больше серебряной пулей, чем свинцовой: прикупаете иногда? — сказал он ему.
— Ну, Митрий Андреич, спаси тебя Бог. Кунаки будем. Теперь приходи к нам когда. Хоть и не богатые мы люди, а всё кунака угостим. Я и матушке прикажу, коли чего нужно: каймаку или винограду. А коли
на кордон придешь, я тебе слуга,
на охоту, за реку ли, куда хочешь. Вот намедни не знал: какого кабана
убил! Так по казакам роздал, а то бы тебе принес.
Рассказал про
охоту,
на которой он в одно утро двух оленей
убил.
Вышло это так. Осенью мне удалось
убить из-под гончих
на охоте у Разнатовского матерого волка.
Леонид. Ходили
на охоту с Потапычем; я, мамаша, двух уток
убил.
Уланбекова. Не жалеешь ты матери; ну с твоим ли здоровьем, мой друг,
на охоту ходить! Захвораешь еще, сохрани господи, тогда ты меня просто
убьешь! Ах, боже мой, сколько я страдала с этим ребенком! (Задумывается).
Николай Матвеич не признавал
охоты на болотную дичь, называл ее «шальбой» и был уверен, что
убить бекаса — навсегда испортить ружье.
Воодушевясь, он рассказал несколько случаев удачной
охоты и через неделю пошёл с Пётром и Алексеем в лес,
убил матёрого медведя, старика. Потом пошли одни братья и подняли матку, она оборвала Алексею полушубок, оцарапала бедро, братья всё-таки одолели её и принесли в город пару медвежат, оставив убитого зверя в лесу, волкам
на ужин.
Впрочем, отец возил меня несколько раз
на охоту за выводками глухих тетеревов, которых тамошний охотник, крестьянин Егор Филатов, умел находить и поднимать без собаки; но все это было в лесу, и я не успевал поднять ружья, как все тетеревята разлетались в разные стороны, а отец мой и охотник Егор всякий раз, однако, умудрялись как-то
убивать по нескольку штук; я же только один раз
убил глухого тетеревенка, имевшего глупость сесть
на дерево.
— потом идет
на то место, где сидела дичь, и тщательно разыскивает перья или следы крови. Если же ему случится
убить что-нибудь, то он несет дичь
на ксендзовский двор или к органисту и продает там. Каждый раз после
охоты он доводит меня до калитки и, сняв шапку и склонив просительно набок свою водевильную голову, говорит заискивающим, тихим голосом...
Охотник с луком и стрелами пошел
на охоту,
убил козу, взвалил
на плечи и понес ее.
Можно отучить себя от свойственной всем людям жалости к животным. Это особенно заметно
на охоте. Добрые люди, приучаясь к
охоте, мучают и
убивают животных, не замечая своей жестокости.
Иван Петрович Сомов шагает по своему кабинету из угла в угол и ворчит
на погоду. Дождевые слезы
на окнах и комнатные сумерки нагоняют
на него тоску. Ему невыносимо скучно, а
убить время нечем… Газет еще не привозили,
на охоту идти нет возможности, обедать еще не скоро…
Выехал князь
на охоту, с самого выезда все не задавалось ему. За околицей поп навстречу; только что успел с попом расправиться, лошадь понесла, чуть до смерти не
убила, русаков почти всех протравили, Пальма ногу перешибла. Распалился князь Алексей Юрьич: много арапником работал, но сердца не утолил. Воротился под вечер домой мрачен, грозен, ровно туча громовая.
— Извините меня, — сказала она, щуря глаза
на дорогу и
на ворота, — но было бы несправедливо разрешить
охоту только вам… И к тому же, что за удовольствие
убивать птиц? За что? Разве они вам мешают?
На другой день, по обыкновению, он выходит
на двор, где ожидают его просители, подсудимые и тяжущиеся, и решает представляемые ему дела. Окончив эти дела, он едет опять
на любимую свою забаву —
охоту. И в этот день ему удается самому
убить старую львицу и захватить ее двух львенков. После
охоты он опять пирует с своими друзьями, забавляясь музыкой и пляской, а ночь проводит с любимой женой своей.
Окончив эти дела, Асархадон, чувствуя себя Лаилиэм, выезжает в горы
на охоту за дикими ослами.
Охота удачна. Он сам
убивает двух ослов и, возвратившись домой, пирует с своими друзьями, глядя
на пляску невольниц.