Неточные совпадения
На
утро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь
теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей земли.
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от
теплых лучей
утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается
утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится ветер: покрепче в
теплую шинель!.. какой славный холод! какой чудный, вновь обнимающий тебя сон!
Вечер был свежий,
теплый и ясный; погода разгулялась еще с
утра.
Над Москвой хвастливо сияло весеннее
утро; по неровному булыжнику цокали подковы, грохотали телеги; в
теплом, светло-голубом воздухе празднично гудела медь колоколов; по истоптанным панелям нешироких, кривых улиц бойко шагали легкие люди; походка их была размашиста, топот ног звучал отчетливо, они не шаркали подошвами, как петербуржцы. Вообще здесь шума было больше, чем в Петербурге, и шум был другого тона, не такой сыроватый и осторожный, как там.
Утро было пестрое, над влажной землей гулял
теплый ветер, встряхивая деревья, с востока плыли мелкие облака, серые, точно овчина; в просветах бледно-голубого неба мигало и таяло предосеннее солнце; желтый лист падал с берез; сухо шелестела хвоя сосен, и было скучнее, чем вчера.
Ольга шла тихо и
утирала платком слезы; но едва оботрет, являются новые. Она стыдится, глотает их, хочет скрыть даже от деревьев и не может. Обломов не видал никогда слез Ольги; он не ожидал их, и они будто обожгли его, но так, что ему от того было не горячо, а
тепло.
Не встречали они равнодушно
утра; не могли тупо погрузиться в сумрак
теплой, звездной, южной ночи. Их будило вечное движение мысли, вечное раздражение души и потребность думать вдвоем, чувствовать, говорить!..
Покойно, правда, было плавать в этом безмятежном царстве
тепла и безмолвия: оставленная на столе книга, чернильница, стакан не трогались; вы ложились без опасения умереть под тяжестью комода или полки книг; но сорок с лишком дней в море! Берег сделался господствующею нашею мыслью, и мы немало обрадовались, вышедши, 16-го февраля
утром, из Южного тропика.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет:
утром ни холодно, ни
тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили из пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Но дунул холод, свежий ветер, и стоножки, тараканы — все исчезло. Взяли три рифа, а сегодня, 31-го марта
утром, и четвертый. Грот взяли на гитовы и поставили грот-трисель. NO дует с холодом: вдруг из тропиков, через пять дней — чуть не в мороз! Нет и 10°
тепла. Стихает — слава Богу!
Утро чудесное, море синее, как в тропиках, прозрачное;
тепло, хотя не так, как в тропиках, но, однако ж, так, что в байковом пальто сносно ходить по палубе. Мы шли все в виду берега. В полдень оставалось миль десять до места; все вышли, и я тоже, наверх смотреть, как будем входить в какую-то бухту, наше временное пристанище. Главное только усмотреть вход, а в бухте ошибиться нельзя: промеры показаны.
Есть отрадные мгновения —
утром, например когда, вставши рано, отворишь окно и впустишь прохладу в комнату; но ненадолго оживит она: едва сдунет только дремоту, возбудит в организме игру сил и расположит к деятельности, как вслед за ней из того же окна дохнет на вас
теплый пар раскаленной атмосферы.
Утро ясное и свежее, ветерок; не более 15 или 16˚
тепла.
Сегодня встаем
утром:
теплее вчерашнего; идем на фордевинд, то есть ветер дует прямо с кормы; ходу пять узлов и ветер умеренный. «Свистать всех наверх — на якорь становиться!» — слышу давеча и бегу на ют. Вот мы и на якоре. Но что за безотрадные скалы! какие дикие места! ни кустика нет. Говорят, есть деревня тут: да где же? не видать ничего, кроме скал.
Утром 6-го декабря, в самый зимний и самый великолепный солнечный день, с 15°
тепла, собрались мы вчетвером гулять на целый день: отец Аввакум, В. А. Корсаков, Посьет и я.
А
тепло, хорошо; дед два раза лукаво заглядывал в мою каюту: «У вас опять
тепло, — говорил он
утром, — а то было засвежело». А у меня жарко до духоты. «Отлично,
тепло!» — говорит он обыкновенно, войдя ко мне и отирая пот с подбородка. В самом деле 21˚ по Реом‹юру›
тепла в тени.
Мне казалось, что я с этого
утра только и начал путешествовать, что судьба нарочно послала нам грозные, тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без устали свирепствовавший холодный ветер и серое небо, чтоб живее тронуть мягкостью воздуха,
теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с морем, море с землей — и все вместе с душой человека.
С
утра шел тихий, без ветра,
теплый дождичек, висевший капельками на листьях, на сучьях, на траве.
Приятная дрожь охватит всего, когда в такое
утро выйдешь из
теплой комнаты на улицу, а там заскрипят полозья, замелькает по сторонам бесконечная снежная поляна; в небе чуть-чуть мигают звездочки, позванивает колокольчик под дугой…
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и к часу дня достигла +3°С. Осень на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько
тепло, что смело можно идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю
теплую одежду отправить морем на лодке, а с собой мы несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с лодкой должен был прийти к устью реки Тахобе и там нас ожидать.
Утром 6 декабря мы встали до света. Термометр показывал — 21°С. С восходом солнца ночной ветер начал стихать, и от этого как будто стало
теплее.
5 ноября,
утром, был опять мороз (–14°С); барометр стоял высоко (757). Небо было чистое; взошедшее солнце не давало
тепла, зато давало много света. Холод всех подбадривал, всем придавал энергии. Раза два нам пришлось переходить с одного берега реки на другой. В этих местах Холонку шириной около 6 м; русло ее загромождено валежником.
Следующий день был 14 декабря.
Утро было тихое и морозное. Солнце взошло красное и долго не давало
тепла. На вершинах гор снег окрасился в нежно-розовый цвет, а в теневых местах имел синеватый оттенок.
Время стояло позднее, осеннее, но было еще настолько
тепло, что люди шли в одних фуфайках. По
утрам бывали заморозки, но днем температура опять поднималась до +4 и 5°С. Длинная и
теплая осень является отличительной чертой Зауссурийского края.
С
утра погода стояла хмурая; небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку на берегу и скрылся опять в облаках. Вслед за тем пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться дома, но просвет на западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро пошли вперед. Часа через 2 снег перестал идти, мгла рассеялась, и день выдался на славу —
теплый и тихий.
С самого
утра перепадал мелкий дождик, сменяемый по временам
теплым солнечным сиянием; была непостоянная погода.
Багровая заря вечером и мгла на горизонте перед рассветом были верными признаками того, что
утром будет мороз. Та к оно и случилось. Солнце взошло мутное, деформированное. Оно давало свет, но не
тепло. От диска его кверху и книзу шли яркие лучи, а по сторонам были светящиеся радужные пятна, которые на языке полярных народов называются «ушами солнца».
В Коус я приехал часов в девять вечера, узнал, что Брук Гауз очень не близок, заказал на другое
утро коляску и пошел по взморью. Это был первый
теплый вечер 1864. Море, совершенно покойное, лениво шаля, колыхалось; кой-где сверкал, исчезая, фосфорический свет; я с наслаждением вдыхал влажно-йодистый запах морских испарений, который люблю, как запах сена; издали раздавалась бальная музыка из какого-то клуба или казино, все было светло и празднично.
Было еще довольно
тепло, только по
утрам становились заморозки, и Антось, с инстинктом дикого животного, удалился из людской и устроил себе пристанище на чердаке брошенной водяной мельницы, в конце пруда, совершенно заросшего зеленой ряской.
Однажды в субботу, рано
утром, я ушел в огород Петровны ловить снегирей; ловил долго, но красногрудые, важные птицы не шли в западню; поддразнивая своею красотой, они забавно расхаживали по среброкованому насту, взлетали на сучья кустарника,
тепло одетые инеем, и качались на них, как живые цветы, осыпая синеватые искры снега.
На другой день рано
утром пошли дальше при совершенно тихой и
теплой погоде.
[Порошею называется каждый новый снег, выпавший с вечера или даже в ночь, но переставший к
утру: он точно запорошит все старые следы, а новые, если погода
тепла, отпечатаются на свежем снегу так отчетисто, что даже видны ноготки ходившего зверя.
В холодноватую и ненастную погоду, кроме
утра и вечера, они держатся остальное время в залежах, заросших высокою полынью, лебедой и козлецом; там им и
тепло и сухо.
Как хорошо оно в
теплое весеннее
утро!
Теплою июльскою ночью бричка, запряженная парою лошадей, остановилась на ночлег в поле, у опушки леса.
Утром, на самой заре, двое слепых прошли шляхом. Один вертел рукоятку примитивного инструмента: деревянный валик кружился в отверстии пустого ящика и терся о туго натянутые струны, издававшие однотонное и печальное жужжание. Несколько гнусавый, но приятный старческий голос пел утреннюю молитву.
Был один из тех знойных июльских дней, когда нагретая солнцем земля не успевает за ночь излучить
тепло в мировое пространство, а на другое
утро, накопляет его еще больше, и от этого становится невыносимо душно.
Так он припомнил, что в это роковое
утро на шахте зачем-то был Кишкин и что именно его противную скобленую рожу он увидел одной из первых, когда рабочие вносили еще
теплый труп Карачунского на шахту.
Когда
утром Нюрочка проснулась, Анфисы Егоровны уже не было — она уехала в Самосадку так же незаметно, как приехала, точно тень, оставив после себя не испытанное еще Нюрочкой
тепло. Нюрочка вдруг полюбила эту Анфису Егоровну, и ей страшно захотелось броситься ей на шею, обнимать ее и целовать.
Таким
утрам обыкновенно предшествуют
теплые безлунные ночи, хорошо знакомые охотникам на перепелов.
Был десятый час
утра, день стоял прекрасный,
теплый и безоблачный; дорога до Мерева шла почти сплошным дубнячком.
И если вы тоже когда-нибудь были так больны, как я сейчас, вы знаете, какое бывает — какое может быть —
утром солнце, вы знаете это розовое, прозрачное,
теплое золото.
Но в то же время и погода изменилась. На небе с
утра до вечера ходили грузные облака; начинавшееся
тепло, как бы по мановению волшебства, исчезло; почти ежедневно шел мокрый снег, о котором говорили: молодой снег за старым пришел. Но и эта перемена не огорчила Ольгу, а, напротив, заняла ее. Все-таки дело идет к возрождению; тем или другим процессом, а природа берет свое.
Утро было тихое,
теплое, серое. Иногда казалось, что вот-вот пойдет дождь; но протянутая рука ничего не ощущала, и только глядя на рукав платья, можно было заметить следы крохотных, как мельчайший бисер, капель; но и те скоро прекратились. Ветра — точно на свете никогда не бывало. Каждый звук не летел, а разливался кругом; в отдалении чуть сгущался беловатый пар, в воздухе пахло резедой и цветами белых акаций.
Ночь была
теплая, и я проснулся
утром, когда солнце взошло. Голова кружилась, тошнило. Наконец я сказал Ивану, который уже вскипятил чай...
Наконец в шестом часу
утра, когда солнце уж наводнило улицу
теплом и лучами, мы всей гурьбой отправились на Николаевскую железную дорогу проводить нашего бесценного полководца.
Приехавшие дачники были очень добрыми людьми, а то, что они были далеко от города, дышали хорошим воздухом, видели вокруг себя все зеленым, голубым и беззлобным, делало их еще добрее.
Теплом входило в них солнце и выходило смехом и расположением ко всему живущему. Сперва они хотели прогнать напугавшую их собаку и даже застрелить ее из револьвера, если не уберется; но потом привыкли к лаю по ночам и иногда по
утрам вспоминали...
…Весна. Каждый день одет в новое, каждый новый день ярче и милей; хмельно пахнет молодыми травами, свежей зеленью берез, нестерпимо тянет в поле слушать жаворонка, лежа на
теплой земле вверх лицом. А я — чищу зимнее платье, помогаю укладывать его в сундук, крошу листовой табак, выбиваю пыль из мебели, с
утра до ночи вожусь с неприятными, ненужными мне вещами.
Утром в день свадьбы Передонов помылся
теплою водою, как всегда, чтобы не застудить себя, и затем потребовал румян, объясняя...
Каждый день, в хлопотливой суете
утра, в жаркой тишине полудня, в тихом шуме вечера, раздавался визг и плач — это били детей. Им давали таски, потасовки, трёпки, выволочки, подзатыльники, плюхи и шлепки, секли берёзовыми прутьями, пороли ремнями. Кожемякин, не испытавший ничего подобного, вспоминал отца с
тёплой благодарностью и чувством уважения к нему.