Неточные совпадения
Понемногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил
темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих
глазах отразился
блеск, как у человека, смотрящего на огонь.
На вид ему было лет сорок пять: его коротко остриженные седые волосы отливали
темным блеском, как новое серебро; лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом, являло следы красоты замечательной: особенно хороши были светлые, черные, продолговатые
глаза.
День был яркий, сухо морозный, острый
блеск снега неприятно ослеплял
глаза, раздражали уколы и щипки мороза, и вспоминалось
темное, остроносое лицо Варвары, обиженно или удивленно приподнятые брови, криво приоткрытые губы.
И, когда она взмахивала длинными ресницами, Клим видел в
темных глазах ее обжигающий, неприятный
блеск.
Он сильно изменился в сравнении с тем, каким Самгин встретил его здесь в Петрограде: лицо у него как бы обтаяло, высохло, покрылось серой паутиной мелких морщин. Можно было думать, что у него повреждена шея, — голову он держал наклоня и повернув к левому плечу, точно прислушивался к чему-то, как встревоженная птица. Но острый
блеск глаз и задорный, резкий голос напомнил Самгину Тагильского товарищем прокурора, которому поручено какое-то особенное расследование
темного дела по убийству Марины Зотовой.
Вы удивительно успели постареть и подурнеть в эти девять лет, уж простите эту откровенность; впрочем, вам и тогда было уже лет тридцать семь, но я на вас даже загляделся: какие у вас были удивительные волосы, почти совсем черные, с глянцевитым
блеском, без малейшей сединки; усы и бакены ювелирской отделки — иначе не умею выразиться; лицо матово-бледное, не такое болезненно бледное, как теперь, а вот как теперь у дочери вашей, Анны Андреевны, которую я имел честь давеча видеть; горящие и
темные глаза и сверкающие зубы, особенно когда вы смеялись.
Светлые и
темные воспоминания одинаково его терзали; ему вдруг пришло в голову, что на днях она при нем и при Эрнесте села за фортепьяно и спела: «Старый муж, грозный муж!» Он вспомнил выражение ее лица, странный
блеск глаз и краску на щеках, — и он поднялся со стула, он хотел пойти, сказать им: «Вы со мной напрасно пошутили; прадед мой мужиков за ребра вешал, а дед мой сам был мужик», — да убить их обоих.
Разговаривая, женщина поправила одеяло на груди Егора, пристально осмотрела Николая, измерила
глазами лекарство в пузырьке. Говорила она ровно, негромко, движения у нее были плавны, лицо бледное,
темные брови почти сходились над переносьем. Ее лицо не нравилось матери — оно казалось надменным, а
глаза смотрели без улыбки, без
блеска. И говорила она так, точно командовала.
Сухой
блеск воспаленных
глаз освещал
темное лицо огнем гнева.
Мать взглянула на сына. Лицо у него было грустное. А
глаза Рыбина блестели
темным блеском, он смотрел на Павла самодовольно и, возбужденно расчесывая пальцами бороду, говорил...
(На самом деле это была женщина лет двадцати пяти, довольно сильного сложения, росту выше среднего (выше Шатова), с темно-русыми пышными волосами, с бледным овальным лицом, большими
темными глазами, теперь сверкавшими лихорадочным
блеском.)
Город был насыщен зноем, заборы, стены домов, земля — всё дышало мутным, горячим дыханием, в неподвижном воздухе стояла дымка пыли, жаркий
блеск солнца яростно слепил
глаза. Над заборами тяжело и мёртво висели вялые, жухлые ветви деревьев, душные серые тени лежали под ногами. То и дело встречались
тёмные оборванные мужики, бабы с детьми на руках, под ноги тоже совались полуголые дети и назойливо ныли, простирая руки за милостыней.
Ему шёл седьмой год, когда мать его вдруг исчезла из дома: она не умерла, а просто однажды ночью тайно ушла куда-то, оставив в памяти мальчика неясный очерк своей тонкой фигуры, пугливый
блеск тёмных глаз, торопливые движения маленьких смуглых рук, — они всегда боязливо прятались. Ни одного слова её не осталось в памяти сына.
От красной кофты у него
потемнело в
глазах, и он едва видел её лицо на белом
блеске изразцов.
Пытливо оглядывая толпу склонившихся пред ним людей,
глаза его
темнели, суживались, лицо на минуту становилось строгим и сухим. Потом вокруг тонкого носа и у налимьего рта собирались морщинки, складываясь в успокоительную, мягкую улыбку, холодный
блеск глаз таял, из-под седых усов истекал бодрый, ясный, командующий голос...
Шагов я не слышал. Внизу трапа появилась стройная, закутанная фигура, махнула рукой и перескочила в шлюпку точным движением. Внизу было светлее, чем смотреть вверх, на палубу. Пристально взглянув на меня, женщина нервно двинула руками под скрывавшим ее плащом и села на скамейку рядом с той, которую занимал я. Ее лица, скрытого кружевной отделкой
темного покрывала, я не видел, лишь поймал
блеск черных
глаз. Она отвернулась, смотря на корабль. Я все еще удерживался за трап.
Трепетный
блеск свечи под образами освещал безжизненное лицо его с черными впадинами вместо
глаз, с заостренною, холодною профилью, которая резко отделялась на совершенно почти
темной стене.
Старику стало тяжело среди этих людей, они слишком внимательно смотрели за кусками хлеба, которые он совал кривою,
темной лапой в свой беззубый рот; вскоре он понял, что лишний среди них;
потемнела у него душа, сердце сжалось печалью, еще глубже легли морщины на коже, высушенной солнцем, и заныли кости незнакомою болью; целые дни, с утра до вечера, он сидел на камнях у двери хижины, старыми
глазами глядя на светлое море, где растаяла его жизнь, на это синее, в
блеске солнца, море, прекрасное, как сон.
Лицо у неё было худое,
тёмные пятна вокруг
глаз увеличивали их
блеск, и было в ней что-то похожее на один из тех цветков, что растут в глухих углах садов, среди бурьяна.
Сторож медленно поднимал брови; под ними в глубоких орбитах тяжело ворочались круглые,
тёмные глаза. Они смотрели в лицо Ильи спокойно, без
блеска, неподвижным матовым взглядом.
В густой,
темной бороде Игната смерть жены посеяла много седин, но в
блеске его
глаз явилось нечто новое — мягкое и ласковое.
Елена Петровна уже догадывается о значении вопроса, и сердце у нее падает; но оттого, что сердце пало, строгое лицо становится еще строже и спокойнее, и в
темных, почти без
блеска, обведенных византийских
глазах появляется выражение гордости. Она спокойно проводит рукой по гладким волосам и говорит коротко, без той бабьей чистосердечной болтливости, с которой только что разговаривала...
Все засмеялись, а Саша смотрел на мать, на ее
темные, без
блеска, теперь повеселевшие
глаза, и думал: «А если бы ты знала про энского губернатора, смеялась бы ты?»
Я подумал, что у него сделались в
глазах темные круги от слепого
блеска белой гальки; он медленно улыбнулся, не открывая
глаз, потом остановился вторично с немного приподнятой рукой. Я не знал, что он думает. Его
глаза внезапно открылись, он увидел меня, но продолжал смотреть очень рассеянно, как бы издалека; наконец, заметив, что я удивлен, Дюрок повернулся и, ничего не сказав, направился далее.
Молнии, слепя
глаза, рвали тучи… В голубом
блеске их вдали вставала горная цепь, сверкая синими огнями, серебряная и холодная, а когда молнии гасли, она исчезала, как бы проваливаясь в
тёмную пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное, огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля, казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
Лежала она вверх грудью, подложив руки под голову; распущенные
тёмные волосы её, сливаясь с чёрным
блеском лака, вросли в крышку; чем ближе она подвигалась к столу, тем более чётко выделялись формы её тела и назойливее лезли в
глаза пучки волос под мышками, на животе.
Сытые лисята очень живы и резвы; они любят играть и прыгать по лавкам, которые нарочно для того устроивают в лисятнике; они весьма похожи на щенят-выборзков, только в первом своем возрасте, покуда не сложились, покуда не распушились их хвосты и покуда бесцветные, молочные, как называют охотники,
глаза их не загорелись тем фосфорическим
блеском, от которого светятся они в
темную ночь и во всяком
темном месте.
Сутулясь, он смотрел в землю, но, порою, резким движением вскидывал лысоватую голову и обжигал страстным
блеском темных, влажных
глаз, — что-то ненавидящее горело в его остром взгляде.
Целый час почти пролежал он, не изменив положения; потом встал и, казалось, был в сильном волнении: руки его дрожали; в лице, обычно задумчивом и спокойном, появилось какое-то странное выражение, как бы все мышцы лица были в движении,
темные глаза его горели лихорадочным
блеском.
Около двери, прижавшись к стене, стояла Фекла, совершенно нагая. Она дрожала от холода, стучала зубами, и при ярком свете луны казалась очень бледною, красивою и странною. Тени на ней и
блеск луны на коже как-то резко бросались в
глаза, и особенно отчетливо обозначались ее
темные брови и молодая, крепкая грудь.
По небу, описывая медленную дугу, скатывается яркая и тяжелая звезда. Через миг по мосту идет прекрасная женщина в черном, с удивленным взором расширенных
глаз. Все становится сказочным —
темный мост и дремлющие голубые корабли. Незнакомка застывает у перил моста, еще храня свой бледный падучий
блеск. Снег, вечно юный, одевает ее плечи, опушает стан. Она, как статуя, ждет. Такой же Голубой, как она, восходит на мост из
темной аллеи. Также в снегу. Также прекрасен. Он колеблется, как тихое, синее пламя.
Из-под мягкой их громады блестели
темным блеском огромные
глаза; голые смуглые ручки, обремененные запястьями и кольцами, неподвижно держали гитару.
Он впервые поднял свои
темные, почти без
блеска, большие и мрачные
глаза и внимательно, как диковинку в музее, с ног до головы осмотрел Меня и Топпи. Это был наглый и неприличный взгляд, и Я поднялся с места.
Глаза ее все
темнели,
блеск пропал; она сидела с опущенной головой, и щеки казались совсем матовыми.
Темные глаза с
блеском, несколько курчавые волосы, бородка.
Она была очень просто одета, вся в черном, с лицом, покрытым густой вуалью, сквозь которую виден был лишь
блеск ее
темных глаз.
Лицо Юлии Федоровны пылало,
темные глаза отливали золотистым
блеском.
Перед ним, как из земли, выросла стройная, высокая девушка; богатый сарафан стягивал ее роскошные формы, черная как смоль коса толстым жгутом падала через левое плечо на высокую, колыхавшуюся от волнения грудь, большие
темные глаза смотрели на него из-под длинных густых ресниц с мольбой, доверием и каким-то необычайным, в душу проникающим
блеском.
Ее мягкие, блестящие, как шелк, волосы были высоко подняты, обнаруживая стройный затылок, и опускались мягкими буклями на лоб с
темными бровями, красиво оттенявшими большие голубые
глаза, опушенные длинными ресницами и светившиеся мягким
блеском… В ушах ярко блестели роскошные солитеры.
Сидевший был брюнет: волнистые волосы густою шапкой покрывали его красиво и правильно сложенную голову и оттеняли большой белый лоб,
темные глаза, цвета, неподдающегося точному определению, или, лучше сказать, меняющие свой цвет по состоянию души их обладателя, смело и прямо глядели из-под как бы нарисованных густых бровей и их почти надменный
блеск отчасти смягчался длинными ресницами; правильный орлиный нос с узкими, но по временам раздувающимися ноздрями, и алые губы с резко заканчивающимися линиями рта придавали лицу этого юноши какое-то властное, далеко не юношеское выражение.
Читала, а слезы медленно капали на страницы. Болела голова, ничего в нее не шло. У нее теперь часто болела голова. Исанка приписывала это помойке перед окном, — нельзя было даже решить, что полезнее — проветривать комнату или нет. И нервы стали никуда не годные, она постоянно вздрагивала, ночи спала плохо. Похудела,
темные полукруги были под
глазами. Такими далекими казались летний
блеск солнца, здоровье, бодрая радость!