Неточные совпадения
А он по своей усидчивости, добросовестности к работе, — он натянут до последней степени; а давление постороннее есть, и
тяжелое, — заключил доктор, значительно подняв
брови.
Красивое лицо ее бледнело,
брови опускались; вскинув
тяжелую, пышно причесанную голову, она спокойно смотрела выше человека, который рассердил ее, и говорила что-нибудь коротенькое, простое.
Нос
тяжелый, синеватый, глаза деда заросли серыми
бровями.
Патрон был мощный человек лет за пятьдесят, с большою,
тяжелой головой в шапке густых, вихрастых волос сивого цвета, с толстыми
бровями; эти
брови и яркие, точно у женщины, губы, поджатые брезгливо или скептически, очень украшали его бритое лицо актера на роли героев.
Это сопоставление понравилось Климу, как всегда нравились ему упрощающие мысли. Он заметил, что и сам Томилин удивлен своим открытием, видимо — случайным. Швырнув
тяжелую книгу на койку, он шевелил
бровями, глядя в окно, закинув руки за шею, под свой плоский затылок.
Следствие вел провинциальный чиновник, мудрец весьма оригинальной внешности, высокий, сутулый, с большой
тяжелой головой, в клочьях седых волос, встрепанных, точно после драки, его высокий лоб, разлинованный морщинами, мрачно украшали густейшие серебряные
брови, прикрывая глаза цвета ржавого железа, горбатый, ястребиный нос прятался в плотные и толстые, точно литые, усы, седой волос усов очень заметно пожелтел от дыма табака. Он похож был на военного в чине не ниже полковника.
Обалдуй, весь разнеженный, стоял, глупо разинув рот; серый мужичок тихонько всхлипывал в уголку, с горьким шепотом покачивая головой; и по железному лицу Дикого-Барина, из-под совершенно надвинувшихся
бровей, медленно прокатилась
тяжелая слеза; рядчик поднес сжатый кулак ко лбу и не шевелился…
Чувствуя, что лицо мое вдруг точно распухло, а уши налились кровью,
отяжелели и в голове неприятно шумит, я стоял пред матерью, сгорая в стыде, и сквозь слезы видел, как печально потемнело ее лицо, сжались губы, сдвинулись
брови.
Тем не менее он продолжал прислушиваться ко всему, что для него было так ново, и его крепко сдвинутые
брови, побледневшее лицо выказывали усиленное внимание. Но это внимание было мрачно, под ним таилась
тяжелая и горькая работа мысли.
Лицо подергивалось ритмически пробегавшими по нем переливами; глаза то закрывались, то открывались опять,
брови тревожно двигались, и во всех чертах пробивался вопрос,
тяжелое усилие мысли и воображения.
Он быстро подошел ко мне и положил мне на плечо
тяжелую руку. Я с усилием поднял голову и взглянул вверх. Лицо отца было бледно. Складка боли, которая со смерти матери залегла у него между
бровями, не разгладилась и теперь, но глаза горели гневом. Я весь съежился. Из этих глаз, глаз отца, глянуло на меня, как мне показалось, безумие или… ненависть.
Александров стоял за колонкой, прислонясь к стене и скрестив руки на груди по-наполеоновски. Он сам себе рисовался пожилым, много пережившим человеком, перенесшим
тяжелую трагедию великой любви и ужасной измены. Опустив голову и нахмурив
брови, он думал о себе в третьем лице: «Печать невыразимых страданий лежала на бледном челе несчастного юнкера с разбитым сердцем»…
Его карие глаза смотрят из-под густых
бровей невесело, насмешливо; голос у него
тяжелый, сиплый, речь медленна и неохотна. Шляпа, волосатое разбойничье лицо, большие руки и весь костюм синего сукна обрызганы белой каменной мукою, — очевидно, это он сверлит в скале скважины для зарядов.
Он часто бил Климкова, и хотя не больно, но его удары были особенно обидны, точно он бил не по лицу, а по душе. Особенно нравилось ему бить по голове перстнем, — он сгибал палец и стукал
тяжёлым перстнем так, что получался странный, сухо щёлкавший звук. И каждый раз, когда Евсей получал удар, Раиса, двигая
бровями, пренебрежительно говорила...
Но сам архиерей мне не понравился: он был очень большой, тучный, с большою бородой,
тяжелым, медлительным взглядом и нависшими на глаза густыми
бровями.
Он понуро и мрачно глядит из-под надавленных
тяжелою аксамитною шапкою
бровей на эту бережно охраняемую ношу.
Мужчина ростом выше меня, широкобородый, плечистый,
тяжёлый, лицо — в саже, маленькие, серые глазки едва видны из-под густых
бровей, шапка на затылке, волосы гладко острижены. Похож и не похож на мужика.
Евангелие было старое,
тяжелое, в кожаном переплете, с захватанными краями, и от него запахло так, будто в избу вошли монахи. Саша подняла
брови и начала громко, нараспев...
Вот и я в настоящую минуту необыкновенно ярко вижу пред собою ее лицо: круглый овал, матовая бледность,
брови, почти прямые, очень черные и густые; у переносья они сходятся в виде темного пушка, что придает им несколько суровое выражение; глаза большие, зеленые, с громадными близорукими зрачками; рот маленький, чуть-чуть неправильный, чувственный, насмешливый и гордый, с полными, резко очерченными губами; матовые волосы
тяжелым и небрежным узлом собраны на затылке.
Он снова замолк, и Сашка почувствовал, как задрожала рука, лежавшая на его шее. Все сильнее дрожала и дергалась она, и чуткое безмолвие ночи внезапно нарушилось всхлипывающим, жалким звуком сдерживаемого плача. Сашка сурово задвигал
бровями и осторожно, чтобы не потревожить
тяжелую, дрожащую руку, сковырнул с глаза слезинку. Так странно было видеть, как плачет большой и старый человек.
Я начинаю объяснять им историю и причину, они сбиваются в плотную кучу, прижав ко мне Гнедого, их глаза недоверчивы, усы и
брови в мутных каплях талого снега, и все они словно плачут
тяжёлыми слезами.
И засыпал он с угрюмо сведенными
бровями и готовым для угрозы пальцем, но хмельной сон убивал волю, и начинались
тяжелые мучения старого тела. Водка жгла внутренности и железными когтями рвала старое, натрудившееся сердце. Меркулов хрипел и задыхался, и в хате было темно, шуршали по стенам невидимые тараканы, и дух людей, живших здесь, страдавших и умерших, делал тьму живой и жутко беспокойной.
Екатерина II, в горностае, с диадемой на взбитых белых волосах, с насурьмленными
бровями, смотрела во всю стену из-под
тяжелой громадной короны.
Взор его на минуту остановился на жене… приподнятые
брови, удивленные глаза,
тяжелый шиньон, брошка на груди — всё это вызвало в нем воспоминания…
Лелька теперь только сообразила, что Юрка глубоко пьян. В комнате стоял
тяжелый запах самогона. Она отвернулась и, наморщив
брови, стала барабанить пальцами по столу. Вдруг услышала странный хруст, — как будто быстро ломались одна за другою ледяные сосульки. Лелька нервно вздрогнула. Юрка, охватив руками спинку стула, смотрел в темный угол и скрипел зубами.
Была она в его
тяжелой поступи, в медлительности запинающейся речи, когда между двумя сказанными словами зияли черные провалы притаившейся далекой мысли;
тяжелой пеленой висела она над его глазами, и туманен был далекий взор, тускло мерцавший из-под нависших
бровей.
Когда Катя начинает всхлипывать, он угрюмо взглядывает на нее сквозь нависшие
брови, хмурится и говорит густым,
тяжелым басом...