К полудню просыпается она в прекраснейшем настроении духа. Сон благотворно повлиял на нее. Но вот, протерев глаза, она глядит на то место, где так недавно ворочался Вася, и обхватывавшее ее чувство радости сваливается с нее, как
тяжелая пуля. Вася ушел, чтобы возвратиться поздно ночью в нетрезвом виде, как возвращался он вчера, третьего дня… всегда… Опять она будет мечтать, опять на лице его мелькнет омерзение.
Неточные совпадения
Три смертельные раны достались ему: от копья, от
пули и от
тяжелого палаша.
Английский народ при вести, что человек «красной рубашки», что раненный итальянской
пулей едет к нему в гости, встрепенулся и взмахнул своими крыльями, отвыкнувшими от полета и потерявшими гибкость от
тяжелой и беспрерывной работы. В этом взмахе была не одна радость и не одна любовь — в нем была жалоба, был ропот, был стон — в апотеозе одного было порицание другим.
Я наконец справился с
тяжелой овчиной, выпростал руки, поднялся. Ни сзади, ни с боков не было черных зверей. Мело очень редко и прилично, и в редкой пелене мерцал очаровательнейший глаз, который я бы узнал из тысячи, который узнаю и теперь, — мерцал фонарь моей больницы. Темное громоздилось сзади него. «Куда красивее дворца…» — помыслил я и вдруг в экстазе еще два раза выпустил
пули из браунинга назад, туда, где пропали волки.
Если же эти собаки были так неловки, что медведь мог прорваться «к острову» (то есть к лесу), который соединялся с обширным брянским полесьем, то выдвигался особый стрелок с длинным и
тяжелым кухенрейтеровским штуцером и, прицелясь «с сошки», посылал медведю смертельную
пулю.
Разнося питье и патроны, заряжая ружья, помогая перевязывать раны, юноша томился непрерывной мукой страха за участь раненого друга, ехать к ней сейчас нечего было и думать:
пули тучами носились над полем;
тяжелые снаряды неприятельских гаубиц то и дело ложились здесь и там, вырывая воронками землю, осыпая дождем осколков все пространство, отделяющее два неприятельских отряда один от другого.
Он в отчаянии стоит над
тяжелою грудою: он не работник, он — лишний человек, — и пускает себе в лоб
пулю.
С какою беззаветною храбростью, храбростью человека, для которого жизнь — ненужное
тяжелое бремя, будет он бросаться в самые опасные места, с каким хладнокровием самообреченного человека будет он стоять под градом
пуль.
Он в сражении под Вафангоу был ранен
пулею в лоб с разрушением левой глазницы, перенёс
тяжёлую мозговую операцию.
Рана моя не представляла опасности,
пуля только сорвала кусочек мяса с икры; ротмистр был ранен
тяжелее, но за жизнь его ручался лекарь-поляк, который (надо отдать справедливость его человеколюбию), управясь со своими, принялся и за наших.