Неточные совпадения
Как будто мрак
надвинулся на ее жизнь: она поняла, что
те ее дети, которыми она так гордилась, были не только самые обыкновенные, но даже нехорошие, дурно воспитанные дети, с грубыми, зверскими наклонностями, злые дети.
Но туча,
то белея,
то чернея, так быстро
надвигалась, что надо было еще прибавить шага, чтобы до дождя поспеть домой. Передовые ее, низкие и черные, как дым с копотью, облака с необыкновенной быстротой бежали по небу. До дома еще было шагов двести, а уже поднялся ветер, и всякую секунду можно было ждать ливня.
— Какой же это встречи-с? Это уж не
той ли самой-с? Значит, насчет мочалки, банной мочалки? —
надвинулся он вдруг так, что в этот раз положительно стукнулся коленками в Алешу. Губы его как-то особенно сжались в ниточку.
Вечером я имел случай наблюдать интересное метеорологическое явление. Около 10 часов взошла луна, тусклая, почти не дающая света. Вслед за
тем туман рассеялся, и тогда от лунного диска вверх и вниз протянулись два длинных луча, заострившихся к концам. Явление это продолжалось минут пятнадцать, затем опять
надвинулся туман, и луна снова сделалась расплывчатой и неясной; пошел мелкий дождь, который продолжался всю ночь, до рассвета.
Казалось, в нем созревало какое-то решение, которое его самого смущало, но к которому он постепенно привыкал; одна и
та же мысль неотступно и безостановочно
надвигалась все ближе и ближе, один и
тот же образ рисовался все яснее и яснее впереди, а в сердце, под раскаляющим напором тяжелого хмеля, раздражение злобы уже сменялось чувством зверства, и зловещая усмешка появлялась на губах…
К востоку от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщенными островами. Волны тумана
надвигались на горный хребет и, как только переходили через седловины, становились опять невидимыми. К западу от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в
том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
Одной ночью разразилась сильная гроза. Еще с вечера
надвинулись со всех сторон тучи, которые зловеще толклись на месте, кружились и сверкали молниями. Когда стемнело, молнии, не переставая, следовали одна за другой, освещая, как днем, и дома, и побледневшую зелень сада, и «старую фигуру». Обманутые этим светом воробьи проснулись и своим недоумелым чириканьем усиливали нависшую в воздухе тревогу, а стены нашего дома
то и дело вздрагивали от раскатов, причем оконные стекла после ударов тихо и жалобно звенели…
То неизвестное, что
надвигалось на жизнь, представлялось им поэтому отчасти тревожным.
Чем дальше от Александровска,
тем долина становится уже, потемки густеют, гигантские лопухи начинают казаться тропическими растениями; со всех сторон
надвигаются темные горы.
Однажды в ясную солнечную погоду я видел, как с моря
надвигалась стена тумана совершенно белого, молочного цвета; походило на
то, как будто с неба на землю опустился белый занавес.
Он сознавал темноту, которая его окружала. Он ее выделил, чувствовал ее вне себя, во всей ее необъятности. Она
надвигалась на него, он охватывал ее воображением, как будто меряясь с нею. Он вставал ей навстречу, желая защитить своего ребенка от этого необъятного, колеблющегося океана непроницаемой
тьмы.
Часов в девять вечера с моря
надвинулся туман настолько густой, что на нем, как на экране, отражались тени людей, которые
то вытягивались кверху,
то припадали к земле. Стало холодно и сыро. Я велел подбросить дров в огонь и взялся за дневники, а казаки принялись устраиваться на ночь.
Мы шли еще некоторое время. На землю
надвигалась ночь с востока. Как только скрылось солнце, узкая алая лента растянулась по горизонту, но и она уже начала тускнеть, как остывающее раскаленное докрасна железо. Кое-где замигали звезды, а между
тем впереди нигде не было видно огней. Напрасно мы напрягали зрение и всматривались в сумрак, который быстро сгущался и обволакивал землю. Впереди по-прежнему плес за плесом, протока за протокой сменяли друг друга с поразительным однообразием.
Кругом тихо-тихо, и все
надвигается сгущающийся сумрак, а между
тем как-то все видишь: только все предметы принимают какие-то гигантские размеры, какие-то фантастические образы.
— Тучи
надвигаются! — восклицал между
тем Замин, и лицо его делалось все мрачнее и мрачнее.
По улице шли быстро и молча. Мать задыхалась от волнения и чувствовала —
надвигается что-то важное. В воротах фабрики стояла толпа женщин, крикливо ругаясь. Когда они трое проскользнули во двор,
то сразу попали в густую, черную, возбужденно гудевшую толпу. Мать видела, что все головы были обращены в одну сторону, к стене кузнечного цеха, где на груде старого железа и фоне красного кирпича стояли, размахивая руками, Сизов, Махотин, Вялов и еще человек пять пожилых, влиятельных рабочих.
Между
тем около полудня небо насупилось,
надвинулась темная туча, и под веселые раскаты грома зашумел ливень.
Натаскали огромную кучу хвороста и прошлогодних сухих листьев и зажгли костер. Широкий столб веселого огня поднялся к небу. Точно испуганные, сразу исчезли последние остатки дня, уступив место мраку, который, выйдя из рощи,
надвинулся на костер. Багровые пятна пугливо затрепетали по вершинам дубов, и казалось, что деревья зашевелились, закачались,
то выглядывая в красное пространство света,
то прячась назад в темноту.
Как не раздавила ее
та масса срама, которая в
то время со всех сторон
надвинулась на нее?
И вот, посреди закипавшей со всех сторон ненависти, все ближе и ближе
надвигалась минута, когда появление на свет крошечного, плачущего «раба Божия» должно было разрешить чем-нибудь царствовавшую в головлевском доме нравственную сумятицу и в
то же время увеличить собой число прочих плачущих «рабов Божиих», населяющих вселенную.
Чем глубже
надвигалась над собеседниками ночь,
тем бессвязнее становились речи и бессильнее обуревавшая их ненависть.
Поднялся частый дождь, и отовсюду стал
надвигаться мрак осенней длинной ночи. Быстро и глухо он заполнил пустую дачу; бесшумно выползал он из кустов и вместе с дождем лился с неприветного неба. На террасе, с которой была снята парусина, отчего она казалась обширной и странно пустой, свет долго еще боролся с
тьмою и печально озарял следы грязных ног, но скоро уступил и он.
Между
тем как Передонов таким образом лишал королей и дам возможности досаждать ему подсматриваниями,
надвигалась на него неприятность с другой стороны.
— А кто? — воскликнул хозяин,
надвигаясь на гостя. — Не сами ли мы друг другу-с? А сверху — господь бог: будь, говорит, как дитя! Однако, при
том взгляде на тебя, что ты обязательно мошенник, — как тут дитёй будешь?
А между
тем поезд бежал да бежал; уже давно и Раштадт, и Карлсруэ, и Брухзаль остались назади; горы с правой стороны дороги сперва отклонились, ушли вдаль, потом
надвинулись опять, но уже не столь высокие и реже покрытые лесом…
Он утих наконец; он наконец решился. С самой первой минуты он предчувствовал это решение… оно явилось ему сначала как отдаленная, едва заметная точка среди вихря и мрака внутренней борьбы; потом оно стало
надвигаться все ближе и ближе и кончило
тем, что врезалось холодным лезвием в его сердце.
И я уходил к себе. Так мы прожили месяц. В один пасмурный полдень, когда оба мы стояли у окна в моем номере и молча глядели на тучи, которые
надвигались с моря, и на посиневший канал и ожидали, что сейчас хлынет дождь, и когда уж узкая, густая полоса дождя, как марля, закрыла взморье, нам обоим вдруг стало скучно. В
тот же день мы уехали во Флоренцию.
Слова и звуки вспыхивали перед глазами Евсея, как искры, сжигая надежду на близость спокойной жизни. Он ощущал всем телом, что из
тьмы, окружающей его, от этих людей
надвигается сила, враждебная ему, эта сила снова схватит его, поставит на старую дорогу, приведёт к старым страхам. В сердце его тихо закипала ненависть к Саше, гибкая ненависть слабого, непримиримое, мстительное чувство раба, которого однажды мучили надеждою на свободу.
Если бы князь хоть сколько-нибудь повнимательнее взглянул на нее,
то увидел бы, какая мрачная буря
надвинулась на ее молодое чело.
Между
тем вместе с вечером
надвигалась гроза.
Их голоса
то звучали для Арбузова откуда-то издали, снизу, из-под земли,
то вдруг
надвигались на него и невыносимо болезненно били его по голове.
Сидя на краю обрыва, Николай и Ольга видели, как заходило солнце, как небо, золотое и багровое, отражалось в реке, в окнах храма и во всем воздухе, нежном, покойном, невыразимо чистом, какого никогда не бывает в Москве. А когда солнце село, с блеяньем и ревом прошло стадо, прилетели с
той стороны гуси, — и все смолкло, тихий свет погас в воздухе, и стала быстро
надвигаться вечерняя темнота.
Певец-станочник пел об усилившемся морозе, о
том, что Лена стреляет, что лошади забились под утесы, что в камине горит яркий огонь, что они, очередные ямщики, собрались в числе десяти человек, что шестерка коней стоит у коновязей, что Ат-Даван ждет Арабын-тойона, что с севера, от великого города,
надвигается гроза и Ат-Даван содрогается и трепещет…
Толпа опять
надвинулась ближе.
Та же самая сила, которая только что выбросила Козла и мальчика вперед, теперь несла их назад, и встречные люди нетерпеливо давали им дорогу, так как они мешали их напряженному вниманию. Сквозь мягкую и плотную преграду человеческих тел Василь слышал глухой, точно задавленный бас Кузьмы, продолжавшего допрашивать Бузыгу. Вдруг прежний тонкий истеричный голос крикнул над самой головой мальчика...
Эмилия крепко оперлась на его руку. Герой мой в одно и
то же время блаженствовал и сгорал стыдом. Между
тем погода совершенно переменилась; в воздухе сделалось так тихо, что ни один листок на деревьях не шевелился; на небе со всех сторон
надвигались черные, как вороново крыло, тучи, и начинало уж вдали погремливать.
Я протер глаза, но видение не исчезло… Лошади, перестав стучать по мосту, бежали по ровной дороге… Освещенный двухэтажный дом
надвинулся ближе. На занавесках окон мелькали, точно китайские тени, силуэты танцующих… Слышались заглушенные звуки оркестра… А назади — холодная спутанная
тьма, в которой угадываются горные склоны, темные ущелья, глубокое ложе замерзающей реки, холод, метель и пустыня…
Да, это была узкая, болотная дорога, кое-где укрепленная поперек хворостом, со следами лошадиного помета. И к нашей радости, мы тотчас услыхали невдалеке стук телеги. Быстро-быстро, совсем заметно для глаза,
надвигалась тьма. Только на западе, низко над землей, рдела узкая длинная кровавая полоса, отороченная сверху тесьмой из расплавленного золота.
Надвинулись сумерки, наступает Иванова ночь… Рыбаки сказывают, что в
ту ночь вода подергивается серебристым блеском, а бывалые люди говорят, что в лесах тогда деревья с места на место переходят и шумом ветвей меж собою беседы ведут… Сорви в
ту ночь огненный цвет папоротника, поймешь язык всякого дерева и всякой травы, понятны станут тебе разговоры зверей и речи домашних животных…
Тот «цвет-огонь» — дар Ярилы…
То — «царь-огонь»!..
Огненные, искрящиеся круги прорезывали темноту; светлые, веселые огоньки вспыхивали и плясали, и всюду,
то далеко,
то совсем
надвигаясь на него, показывались и бледное лицо Гусаренка с красной полоской крови, и страшный диск месяца, и лицо Наташи, прежнее милое лицо.
Гроза
надвигалась. Причудливо разорванные черные тучи, пугливо толпясь и сдвигаясь, как бы прижимались друг к другу — в страхе перед
тем надвигающимся таинством, роковым и могучим, что должно было произойти в природе. Предгрозовой бурный и дикий вихрь кружил в ущельях и терзал верхушки каштанов и чинар внизу, в котловинах, предвещая нечто жуткое, страшное и грозное. Казалось, не ветер свистел в ущельях, а черные джины гор и пропастей распевали свои погребальные песни…
То не зарница, что хлеб зарит, а
то грозовая туча
надвигается.
Проходя мимо вишенья, Варенька с Дуней остановились. Сумерки на небо в
то время
надвинулись, кругом стемнело.
Этот кошмар в глазах испуганной недоумевающей девочки сгустился и
надвинулся еще страшнее, когда сраженная ударом генеральша через две недели после похорон лежала в
том же самом зале, среди завешанных зеркал и тропических растений, где полмесяца
тому назад покоился в парчовом гробу ее муж.
Бой в разгаре. «Грозовая туча
надвинулась, и ярко на всех лицах горел
тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер».
Можно подумать, что с наступлением
тьмы воздух делается звукопроницаемее. На западе медленно угасала заря, а с другой стороны
надвигалась теплая июньская ночь. Над обширным водным пространством Амура уже витал легкий сумрак: облака на горизонте потускнели, и в небе показались первые трепещущие звезды.
Среди
той странной спутанности движений, которая в последний месяц преследовала обе армии, нашу и неприятельскую, ломая все приказы и планы, мы были уверены, что на нас
надвигается неприятель, именно четвертый корпус.
В эти самые минуты, когда мать и сын оставались в молчании и ужасе от
того, на что они решились, с улицы все
надвигался сгущавшийся шум, который вдруг перешел в неистовый рев и отогнал от них муки сознания.
В 1873 году Толстой проводил лето в Самарской губернии. После нескольких недородных годов губернию поразил полный неурожай.
Надвигался голод. Между
тем не только никто в центре не знал об этом, но даже местная администрация не знала… или не хотела знать. Толстой поднял шум в газетах, ярко обрисовал надвигающуюся беду, страстно звал на помощь… И посыпались пожертвования, всюду образовались комитеты помощи голодающим…
Возвратясь в комнату, застал художника с лицом несколько проясневшим. Посылка ли великого князя, дававшая Аристотелю новые надежды (он не мог сомневаться, чтоб эта посылка не была насчет его), или рассматривание чертежей сделали в нем благодетельную перемену, может быть,
то и другое вместе, только лекарь застал на губах его улыбку вполне развернувшуюся. Но мало-помалу стала она исчезать, и новые тучи
надвинулись на чело его.
Над ней
надвигается туча за тучей,
И слышится грома раскат:
То — медленный, верный, как буря могучий,
Шаг русских «железных солдат».