Неточные совпадения
— Да как вам сказать, Афанасий Васильевич? Я не знаю, лучше ли мои обстоятельства. Мне досталось всего пя<тьдесят> душ
крестьян и тридцать
тысяч денег, которыми я должен был расплатиться с частью моих долгов, — и у меня вновь ровно ничего. А главное дело, что дело по этому завещанью самое нечистое. Тут, Афанасий Васильевич, завелись такие мошенничества! Я вам сейчас расскажу, и вы подивитесь, что такое делается. Этот Чичиков…
— Ничуть, у нас с братом земли на десять
тысяч десятин и при них
тысяча душ
крестьян.
—
Крестьян накупили на сто
тысяч, а за труды дали только одну беленькую. [Беленькая — ассигнация в двадцать пять рублей.]
У него в пятнадцати верстах от постоялого дворика хорошее имение в двести душ, или, как он выражается с тех пор, как размежевался с
крестьянами и завел «ферму», — в две
тысячи десятин земли.
— Ведомости о
крестьянах, об оброке, о продаже хлеба, об отдаче огородов… Помнишь ли, сколько за последние года дохода было? По
тысяче четыреста двадцати пяти рублей — вот смотри… — Она хотела щелкнуть на счетах. — Ведь ты получал деньги? Последний раз тебе послано было пятьсот пятьдесят рублей ассигнациями: ты тогда писал, чтобы не посылать. Я и клала в приказ: там у тебя…
— Да дела, братец. Дела по опеке. Я опекун ведь. Управляю делами Саманова. Знаешь, богача. Он рамоли. А 54
тысячи десятин земли, — сказал он с какой-то особенной гордостью, точно он сам сделал все эти десятины. — Запущены дела были ужасно. Земля вся была по
крестьянам. Они ничего не платили, недоимки было больше 80-ти
тысяч. Я в один год всё переменил и дал опеке на 70 процентов больше. А? — спросил он с гордостью.
— Вы замечательно смело рассуждаете… — задумчиво проговорил Привалов. — И знаете, я
тысячу раз думал то же, только относительно своего наследства… Вас мучит одна золотопромышленность, а на моей совести, кроме денег, добытых золотопромышленностью, большою тяжестью лежат еще заводы, которые основаны на отнятых у башкир землях и созданы трудом приписных к заводам
крестьян.
Во время движения партии езда по этим улицам прекращалась… Миновали Таганку. Перевалили заставу… А там, за заставой, на Владимирке,
тысячи народа съехались с возами, ждут, — это и москвичи, и
крестьяне ближайших деревень, и скупщики с пустыми мешками с окраин Москвы и с базаров.
Тот еврей, у которого украли на Сахалине 56
тысяч, был прислан за фальшивые бумажки; он уже отбыл сроки и гуляет по Александровску в шляпе, пальто и с золотою цепочкой; с чиновниками и надзирателями он всегда говорит вполголоса, полушёпотом, и благодаря, между прочим, доносу этого гнусного человека был арестован и закован в кандалы многосемейный
крестьянин, тоже еврей, который был осужден когда-то военным судом «за бунт» в бессрочную каторгу, но на пути через Сибирь в его статейном списке посредством подлога срок наказания был сокращен до 4 лет.
Все это прежде монастырское было, к монастырю было приписано; как наша матушка Екатерина-то воцарилась — и отняла все у монастыря; а монастырь, однако ж, озеро-то удержал за собой:
тысяч пять он собирал каждый год за позволенье
крестьянам ловить в озере рыбу.
— Откуда же
крестьянин мог взять
тысячу рублей, чтобы дать исправнику? — спросил его Вихров.
— И земля не бессудная, и резону не платить нет, а только ведь и деньга защитника любит. Нет у нее радетеля — она промеж пальцев прошла! есть радетель — она и сама собой в кармане запутается. Ну, положим, рассрочил ты
крестьянам уплату на десять лет… примерно, хоть по полторы
тысячи в год…
— Поэтому-то я и думаю, что с
крестьянами все-таки прямее дело вести. Если и будет оттяжка в деньгах, все-таки я не более того потеряю, сколько потерял бы, уступив землю за четыре и даже за пять
тысяч. А хозяева у земли между тем будут настоящие, те, которым она нужна, которые не перепродадут ее на спекуляцию, потому что, как вы сами сейчас же высказались, им и уйти от земли некуда.
— Забеги, как из Чемезова в обратный поедешь! И с
крестьянами коли насчёт земли не поладишь — только слово шепни — Дерунов купит! Только что уж в ту пору я пяти
тысяч не дам! Ау, брат! Ты с первого слова не взял, а я со второго слова — не дам!
И тут сиротке помогли. Поручили губернатору озаботиться ее интересами и произвести ликвидацию ее дел. Через полгода все было кончено: господский дом продали на снос; землю, которая обрабатывалась в пользу помещика, раскупили по клочкам
крестьяне; инвентарь — тоже; Фоку и Филанидушку поместили в богадельни. Вся ликвидация дала около двух
тысяч рублей, а
крестьяне, сверх того, были посажены на оброк по семи рублей с души.
Он обо всех этих ужасных случаях слышал и на мой вопрос отвечал, что это, вероятно, дело рук одного раскольника-хлыста, Федота Ермолаева, богатого маляра из деревни Свистова, который, — как известно это было почтмейстеру по службе, — имеет на
крестьян сильное влияние, потому что, производя в Петербурге по летам стотысячные подряды, он зимой обыкновенно съезжает сюда, в деревню, и закабаливает здесь всякого рода рабочих, выдавая им на их нужды задатки, а с весной уводит их с собой в Питер; сверх того, в продолжение лета, высылает через почту домашним этих
крестьян десятки
тысяч, — воротило и кормилец, понимаете, всей округи…
После Чернышева был принят приехавший откланяться генерал-губернатор Западного края, Бибиков. Одобрив принятые Бибиковым меры против бунтующих
крестьян, не хотевших переходить в православие, он приказал ему судить всех неповинующихся военным судом. Это значило приговаривать к прогнанию сквозь строй. Кроме того, он приказал еще отдать в солдаты редактора газеты, напечатавшего сведения о перечислении нескольких
тысяч душ государственных
крестьян в удельные.
Точно так же, т. е. убийством или истязанием, должно было привести в исполнение решение высшей власти, состоящее в том, чтобы молодой малый, помещик, имеющий 100
тысяч годового дохода, мог получить еще 3000 рублей за лес, мошеннически отнятый им у целого общества голодных и холодных
крестьян, и мог промотать эти деньги в две-три недели в трактирах Москвы, Петербурга или Парижа.
Войско его состояло уже из двадцати пяти
тысяч; ядром оного были яицкие казаки и солдаты, захваченные по крепостям; но около их скоплялось неимоверное множество татар, башкирцев, калмыков, бунтующих
крестьян, беглых каторжников и бродяг всякого рода.
За рекою Юрзенем Михельсон успел разбить еще толпу мятежников и преследовал их до Саткинского завода. Тут узнал он, что Пугачев, набрав до шести
тысяч башкирцев и
крестьян, пошел на крепость Магнитную. Михельсон решился углубиться в Уральские горы, надеясь соединиться с Фрейманом около вершины Яика.
5 августа Пугачев пошел к Саратову. Войско его состояло из трехсот яицких казаков и ста пятидесяти донских, приставших к нему накануне, и
тысяч до десяти калмыков, башкирцев, ясачных татар, господских
крестьян, холопьев и всякой сволочи.
Тысяч до двух были кое-как вооружены, остальные шли с топорами, вилами и дубинами. Пушек было у него тринадцать.
К Бибикову являлось в день до четырех
тысяч раскаявшихся
крестьян; им выдавали билеты и всех распускали по домам.
Года через три его опять перевели в гвардию, но он возвратился из Орской крепости, по замечанию знакомых, несколько поврежденным; вышел в отставку, потом уехал в имение, доставшееся ему после разоренного отца, который, кряхтя и ходя в нагольном тулупе, — для одного, впрочем, скругления, — прикупил две
тысячи пятьсот душ окольных
крестьян; там новый помещик поссорился со всеми родными и уехал в чужие края.
Я записан в шестую часть родословной книги своей губернии; получил в наследство по разным прямым и боковым линиям около двух
тысяч душ
крестьян; учился когда-то и в России и за границей; служил неволею в военной службе; холост, корнет в отставке, имею преклонные лета, живу постоянно за границей и проедаю там мои выкупные свидетельства; очень люблю Россию, когда ее не вижу, и непомерно раздражаюсь против нее, когда живу в ней; а потому наезжаю в нее как можно реже, в экстренных случаях, подобных тому, от которого сегодня только освободился.
Затем у него останется ровно сто
тысяч, на которые он, за бесценок и в память обо мне, купит Проплеванную и учредит там гласную кассу ссуд… то бишь ссудо-сберегательный банк для
крестьян…
Эти заводы — числом десять — занимают собой площадь в шестьсот
тысяч десятин и принадлежат своему владельцу на посессионном праве [Посессионное право — право иметь на казенных землях фабрики и заводы, а также покупать
крестьян для работы на них.
К сожалению, нет положительных сведений о количестве розданных тогда
крестьян; но стоит только заглянуть в какие-нибудь современные мемуары, чтобы тотчас же напасть на исчисление сотен и
тысяч пожалованных
крестьян.
Пошел повар в
тысяче рублях, но знающие люди говорили, что тузу не грех бы было и подороже Петрушку поставить, потому что дело свое он знал на редкость: в Английском клубе учился, сам Рахманов [Известный московский любитель покушать, проевший несколько
тысяч душ
крестьян.] раза два его одобрял.
Человек, владея по наследству миллионами или десятками
тысяч десятин, вследствие того, что у него большой дом, лошади, автомобили, прислуга, считает себя особенным человеком. Вся окружающая его роскошь так опьяняет его, что он не можетперенестись в жизнь того рабочего, который устраивает стачку на его заводе, или нищего мужика, который срубает дерево в его лесу, и без укоров совести казнит, если может, и рабочего и
крестьянина.
Село Миршéнью зовется, оно казенное, а в старые годы бывало «вотчиной дома Живоначальные Троицы и преподобного Сергия, Радонежского чудотворца», самого крупного во время о́но русского помещика, владевшего больше чем ста
тысячью душами крепостных
крестьян.
— В народных массах совершился несомненный перелом, большевизм изживается. В Купянске жители встретили нас на коленях, с колокольным звоном. Когда полки наши выступали из Кубани, состав их был двести — триста человек, а в Украйну они вступают в составе по пять, по шесть
тысяч.
Крестьяне массами записываются в добровольцы. В Харькове рабочие настроены резко антибольшевистски, не позволили большевикам эвакуировать заводы. Вот увидишь, через два месяца мы будем в Москве.
Толпа в несколько
тысяч человек (далеко не пятнадцать,как телеграфировал Стэнлей) наполняла небольшую четырехугольную площадь, всю обставленную домами, — толпа действительно народная, страстно, но сдержанно внимавшая ораторам, которые говорили с балкона, где помещались и все мы — корреспонденты. А в короткие антракты раздавались крики продавцов холодной воды и лакомств, сливавшиеся с музыкальным гулом толпы, где преобладали подгородние
крестьяне.
Скажу только, что крестьяне-воины при первом пушечном выстреле разбежались; но баронесса Зегевольд и оба Траутфеттера с несколькими десятками лифляндских офицеров, помещиков и студентов и едва ли с
тысячью солдат, привлеченных к последнему оставшемуся знамени, все сделали, что могли только честь, мужество, искусство и, прибавить надо, любовь двух братьев-соперников.
которая столько раз и так немилосердо гоняла их на барщину и напоминала о податях. Таков грубый сын природы! Сытное угощение, шумный праздник заставляют его забыть все бремя его состояния и то, что веселости эти делаются на его счет. Надо прибавить: таковы иногда бывали и помещики, что решались скорее истратить
тысячи на сельский праздник, нежели простить несколько десятков рублей оброчной недоимки или рабочих дней немощным
крестьянам!
В молочной кооперации растратил пятнадцать
тысяч, судился, но выкрутился; заведывал в городе Домом
крестьянина, тоже уволен за растрату.
— За это, говорят, и Самойлов пожалован орденом и четырьмя
тысячами душ
крестьян; уверяют, что государь этой милостью исполнил лишь волю своей покойной матери, — заметил Беклешов.
Он был до такой степени доволен этим браком, что за устройство его подарил свату — Гурьеву, «в знак памяти и дружбы», три
тысячи душ
крестьян.
Государыня милостиво отнеслась к поступку Еропкина и наградила его андреевскою лентою через плечо, дала 20 000 рублей из кабинета и хотела пожаловать ему четыре
тысячи душ
крестьян, но он от последнего отказался, написав: «Нас с женой только двое, детей у нас нет, состояние имеем, к чему же нам набирать себе лишнее».
— Какие такие у них имена, отчества и фамилии, у
крестьян и мещан… Дроздовых в России
тысячи, среди них найдутся сотни Васильев, у десятка из которых дочери Клавдии… Я сам знал одну крестьянскую семью, где было семь сыновей и все Иваны, а по отцу Степановичи, по прозвищу Куликовы. Вот тебе и твое совпадение. Поройся-ка в адресном столе, может, в Петербурге найдешь несколько Иванов Корнильевичей Алфимовых, а по всей России сыщешь их, наверное, десяток…
Состояние Похвисневых не было из особенно больших. Сотня душ
крестьян в подмосковной деревне да пятьдесят
тысяч рублей, полученных в приданное за женою, — вот все, чем располагали Владимир Сергеевич и Ираида Ивановна.
— Ему дадут высокое назначение, пожалуют придворное звание и графский титул… Десять
тысяч душ
крестьян… — приврала, для большего эффекта, Зинаида Владимировна. — Да он и без того очень богат… — добавила она, испугавшись, видимо, сама своих фантастических предположений.
Ее выдали в замужество за Каверина. Девятьсот душ
крестьян, приобретенных на ее имя, полсотню
тысяч наличных денег принесла она ему с собою в приданое. Каверин зажил, что называется, барином.
Несколько десятков
тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным
крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот
крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского.
Крестьянин. Чья? Известно чья. Вот он, толстопузый черт, захватил
тысячу семьсот десятин, сам один, и все ему мало, а мы уже и кур перестаем держать — выпустить некуда. В пору и скотину переводить. Кормов нету. А зайдет на его поле теленок али лошадь — штрах, продавай последнее, ему отдавай.